Царская служба (СИ)
Я сначала вообще не сообразил, что произошло. Меня вдруг швырнуло на землю, обдав жаром и вонючим едким дымом. И только попытавшись встать, я понял, что не получится — правую ногу обожгло жуткой болью. Кажется, отвоевался…
[1] Пушечное ядро, начиненное порохом. Разрыв осуществлялся при помощи вставлявшегося в отверствие запала, зажигавшегося выстрелом бомбы из орудия.
[2] 1 аршин = 71,1 см
Глава 17. Доэкспериментировался…
Я повел стволом щтуцера вправо-влево — получалось с трудом, и пришлось ослабить хватку. Штуцер тут же ушел чуть правее и ниже, линия прицела совместилась с шведским кавалеристом, что-то высматривавшим левее меня, и я плавно нажал на спуск. Шинель смягчила удар приклада в плечо, швед вскинул руку к груди и выпал из седла. Лошадь, испугавшись, шарахнулась в сторону, занося корпус, поскольку всадник так и не выпустил поводья из другой руки. Остальные конники из шведского дозора вскинули карабины и почти одновременно пальнули в нашу сторону, но мы успели пригнуться. Из того, что по шведам последовал один-единственный выстрел, они, должно быть, сделали неверный вывод относительно нашей численности и, на ходу доставая из седельных кобур пистолеты, резво поскакали в сторону брошенной обозной повозки, за которой мы укрывались. Поэтому появление десятка наших драгун, до поры прятавшихся в неглубокой низинке, стало для противника неприятным сюрпризом, и шведы, не принимая боя, повернули коней.
— Теперь ты, — приказал я молодому ополченцу Мирошкину. Тот вскинул штуцер, выждал секунду и выстрелил шведам вслед. Еще один шведский кавалерист принудительно покинул седло.
Так, для чистоты эксперимента оставалось еше поменяться с Мирошкиным штуцерами. Но это попозже, здесь и сейчас ловить уже нечего. Шведы, потеряв половину своего дозора, либо попробуют решить вопрос кардинально, либо просто станут избегать это место — в зависимости от своих планов, мне лично неизвестных. Так что эту позицию мы покинули и двинулись к новой, заранее мною намеченной.
Что за эксперимент я ставил? Да вот, вспомнил, как учась в Мюнхене, инкантировал свою шашку, и решил инкантировать огнестрельное оружие. В конце концов, я магистр артефакторики или кто?!
Путь развития техники, что обычной, что использующей магические артефакты, один — усложнение конструкции для упрощения эксплуатации. Вот я и решил упростить эксплуатацию огнестрельного оружия, а заодно и повысить его эффективность, несколько это самое оружие усложнив, а именно превратив его в артефакт. Поскольку обработанного металла в любом огнестрельном оружии хватает, с преобразованием его в магический артефакт проблем я не ждал — все-таки изменять свойства материалов мне вообще не требовалось, достаточно было заставить оружие облегчать стрелку прицеливание, после черновой наводки на цель выходя на линию совпадения цели, мушки и целика. Не скажу, что было просто, но я справился.
Что массовое инкантирование ружей станет делом затруднительным, я прекрасно понимал, а потому сразу занялся работой с нарезными штуцерами, а не с обычными пехотными гладкостволами. Во-первых, толку от повышения прицельности штуцеров было явно больше, а, во-вторых, какой вообще смысл добиваться прицельности от ружей, используемых чаще для залповой стрельбы? То ли дело штуцер — берешь в руки, стараясь держать крепко, но оставляя оружию возможность некоторого движения вверх-вниз и вправо-влево, примерно наводишь на цель, а дальше уже он сам занимает положение, выстрел из которого гарантирует попадание. И все было бы чудесно и замечательно, если бы не пара загвоздочек…
Наговаривал бы я штуцер для себя, как в свое время делал это с шашкой, полученный результат меня бы более чем устроил, но мне-то был нужен штуцер в виде именно что полноценного артефакта, который изготавливают и заряжают одни, а пользуются им потом другие. В общем, пришлось поизощряться с формулами и алгоритмами инкантирования, но вроде бы получилось. Но тут же дело такое, без испытания никак нельзя, вот я и взялся испытывать. Для того и привлек Мирошкина, как самого что ни на есть образцового середнячка в роте, потому как на среднего стрелка моя затея и была рассчитана — никудышному мазиле что в руки ни дай, все равно промажет, а стрелок умелый и опытный и из самого обыкновенного ружьишка попадет куда надо. Хотя, конечно, с таким штуцером и мазилам, и отличным стрелкам хуже уж точно не будет.
Со второй загвоздкой дело обстояло несколько хуже, причем я не мог даже предугадать, насколько именно хуже. В чем смысл артефакта? В том, что он, будучи предметом с магическими свойствами, представляет собой часть конструкции, которая сама по себе магической не является. И именно за счет этого единения магического с немагическим, а также из-за некоего баланса между ними и сохраняется в течение длительного времени работоспособность всего изделия. А в случае нарушения того баланса в магическую сторону прирост общих магических возможностей вовсе не гарантировался, более того, могло получиться и наоборот. Да, такие вот хитрости и парадоксы артефакторики. И раз уж у меня планировалось превращение штуцера в цельномагическое изделие, то неприятности, а главное, неожиданности в работе могли возникнуть любого свойства и в любое время. Кстати, шашку свою мне, похоже, придется инкантировать по новой — что-то я ее в последнее время как-то не чувствую…
Рапорт на имя генерала Романова я все-таки дисциплинированно подал. Добросовестно указав все возможные сложности и вероятные неприятности, поджидающие исполнение моего замысла, я тем не менее попытался привлечь внимание командующего существенным повышением меткости, а стало быть, и общей действенности штуцерного огня, пусть даже таковое повышение имеет высокую вероятность оказаться временным.
…После битвы, получившей название Парголовской, по имени села, где располагалось командование русской армии, произошло много всего. Шведы, понеся чувствительное поражение и вынужденно отступив, боевого пыла не утратили и, похоже, намеревались прорываться к Усть-Невскому по морскому побережью. Как я понял, именно на взятии города строились их планы на эту войну, почему и начали они ее зимой, не иначе, рассчитывая на внезапность и заранее созданные запасы. Наша армия, усилив левый фланг, прикрыла направление новых шведских атак, но до очередной крупной битвы дело пока не дошло. Раз уж взять город с хода шведам не дали, то теперь, когда к нам свежие войска подходили куда в большем числе, нежели к шведам, неприятелю вообще мало что светило, и я не понимал, на что еще шведы сейчас могли бы рассчитывать. И все-таки война продолжалась.
Лично для меня самым главным событием последнего времени стало, естественно, награждение орденом Святого Георгия. Орден вручал мне генерал-полковник Романов в том же Парголове, где по-прежнему оставалась его ставка. Вместе с «георгием» я получил погоны подпоручика, став-таки полноценным офицером. Еще больше полноценности прибавило моему положению то, что под моей командой теперь на официальном основании оказалась полурота. Роту нашу пополнили почти до полноценного состава, в ней стало девяносто семь строевых нижних чинов, а вот офицеров пока имелось только трое — к нам с капитаном Паличем добавился капитан Туганбеков, из астраханских дворян, уволенный от службы по увечью и возвратившийся в строй на время войны. Как и Палич, Туганбеков воевал на Кавказе, оставив там левый глаз и два пальца правой руки. По опыту участия в Парголовской битве капитан Палич поделил роту по-иному, сведя всех ополченцев, вооруженных штуцерами, в одну полуроту, а тех, у кого имелись обычные пехотные ружья со штыками, во вторую. Я сейчас как раз командовал полуротой штуцерников, и имел твердое намерение вооружить наговоренными стволами всех своих подчиненных.
…На новой позиции нам пришлось померзнуть, дожидаясь появления шведов на дальности нашего огня, но уже через неполную пару часов показались шведские саперы, проводившие разведку местности. Хм, об этой разведке надо будет доложить, конечно, но пока что мы им помешаем…