Ровно год
— «Как-никак юбилей», — явно пародирует отца Мэдисон. — Кроме того, он просто жаждет «праздновать жизнь», особенно в этом году, когда ему стукнет пятьдесят.
— А что насчет Софи и Оливии?
— Их я тоже пригласила. — Мэдисон вытаскивает из сэндвича дольку помидора, подцепив ее накрашенными розовым лаком ногтями. — Но Оливия проводит уик-энд со своей мамой, а Софи сказала, что в эту субботу у них с Диланом праздник — полгода вместе.
Лео не слишком огорчена этой новостью.
— Мило, — говорит она. — А Дилан в курсе?
Мэдисон хихикает.
— А я про что! Если выкинуть все время, когда они ругались и не разговаривали друг с другом, окажется, что вместе они не шесть месяцев, а, типа, шесть дней. — Она качает головой. — Но сердцу не прикажешь.
— К сожалению, да, — соглашается Лео и начинает жевать яблочные дольки. Не сказать, что она обожает зеленые яблоки, но их любила Нина, и Лео подозревает, что мама покупает их просто по привычке. А у Лео не хватает мужества ей об этом сказать.
— Ну-у-у-у, — делает заход Мэдисон, — так ты общаешься с Истом или как?
— Ты очень тактична.
— Угу, извиняй, деликатность — это не мое. Но в этом семестре ты каждый божий день обедаешь со мной, а раньше как минимум половину времени тусовалась с Истом. Вы были практически не разлей вода. Расстались?
— Что значит «расстались»? — вспыхивает Лео. — Мы не встречались, чтобы расставаться! Уже пошли сплетни?
— Никаких сплетен, — успокаивает ее Мэдисон. — Все только и обсуждают сегодняшнюю утреннюю ссору между Диланом и Софи. Слышала? Говорят, она запустила ему в голову огромный стакан смузи.
— Ого.
— Прикинь! Она промазала метра на два из-за того, что была без очков, но все-таки. Их обоих оставили после уроков, так что, видимо, в четыре часа они выйдут из школы вместе.
— Ох уж эта любовь, — вздыхает Лео в надежде, что Мэдисон отвлеклась и забыла о ней.
— Так почему вы с Истом больше не тусите?
Значит, не отвлеклась.
— Мы… э-э… поссорились? — В устах Лео это звучит как вопрос, а не свершившийся факт. — Но мы не пара, ничего такого. Он парень… был парнем Нины, а не моим. Мы просто друзья. Или были друзьями. Короче, все сложно.
«Все сложно» — это еще мягко сказано. Лео и Ист прекратили разговаривать после той жуткой ссоры в парке, что произошла в начале месяца, и с тех пор в школе обходят друг друга за километр. Гнев, который охватил тогда Лео, угас и превратился в глухое упрямство, и, судя по молчащему телефону и нежеланию Иста даже смотреть в ее сторону, им владели те же чувства.
— Н-да, отстой. — Мэдисон отхлебывает воду из бутылки. — Но вы помиритесь. Я верю.
— Ну, хоть кто-то верит. Не любишь помидоры?
Мэдисон корчит брезгливую гримасу.
— Будешь? Угощайся!
★— Эй, Лео!
Лео поднимает глаза и видит, что к ней направляется Кай: большие пальцы засунуты за лямки рюкзака, вид — застенчивый, почти глуповатый. Они не виделись с той кошмарной рождественской вечеринки, на которой она (если уж по-честному) повела себя с ним грубо.
— Привет, — говорит она, и при виде ее улыбки Кай улыбается в десять раз шире. — Куда идешь?
— Так это… домой.
— И я домой. — На душе у Лео до сих пор неприятный осадок после вечеринки, поэтому она прибавляет: — Не хочешь проникнуть в расположение противника и составить мне компанию?
Взгляд Кая теплеет:
— А, да, конечно.
Какое-то время они идут в неловкой тишине, молчат и на перекрестке, потом вместе переходят дорогу. Ближе к дому Лео наконец решается заговорить:
— В общем, извини, что нагрубила тебе тогда на вечеринке.
— Нагрубила? — Кай хмурит лоб. — Не помню.
— Я вроде как на тебя наорала…
— Да нет, ничего такого. Вот на Иста ты еще как орала, а я не в обиде. — Кай шаркает подошвами побитых кед по тротуару. — Я же в тот вечер должен был за ним приглядывать.
— Ладно, как скажешь. — Лео разглядывает носки собственных кроссовок. — Как у Иста дела?
Кай молчит, после негромко произносит:
— Сама знаешь…
— Нет, не знаю, — пожимает плечами Лео. — Мы не общались уже… — Она делает вид, будто прикидывает в уме, хотя совершенно точно знает, сколько прошло дней, — давно, кажется?
— Ни фига себе, — выдыхает Кай, и Лео от смущения принимается еще внимательнее разглядывать свои кроссовки. — Я догадывался, что что-то не так, — не дождавшись ответа, добавляет Кай. — Он перестал говорить о тебе. Если честно, он вообще перестал разговаривать.
Ист говорил о ней? Вот это новость.
— Он рассказывал тебе о…
— Угу, — Кай грустнеет, и Лео понимает почему.
— Его отец взбесился до безумия — ой, прости, прости, до чертиков.
Лео безуспешно пытается спрятать улыбку.
— И не без причины.
— Думаю, Ист просидит под домашним арестом до самого выпускного.
— Отец посадил его под домашний арест?
— Да, за вранье. Он дико удивился, когда Ист рассказал ему всю правду.
— Кстати, я тоже. Ну, и наговорила Исту глупостей. В пылу ссоры, что называется.
— Все мы время от времени говорим глупости, — пожимает плечами Кай.
— Я еще и Нину приплела.
— Ох.
— Угу. — Щеки Лео пылают от стыда. — Я сильно злилась.
— Злиться — это нормально. Ты уже извинилась?
Лео качает головой:
— Вряд ли Ист сейчас захочет со мной разговаривать. И вообще, надо ли мне подходить к нему?
— Если тебе от этого станет легче, то знай: он сейчас ни с кем не хочет разговаривать, не только с тобой.
Лео делает вид, что обдумывает услышанное.
— Засчитано наполовину, — объявляет она.
Кай смеется. Красивые зубы, мысленно отмечает Лео и тут же обзывает себя дурой.
Вот и ее дом.
— Тут я живу, — жестом показывает она и вновь чувствует себя глупо: ясное дело, Кай и так знает.
Кай всматривается в окна и озадаченно хмурит лоб:
— А что это там торчит?
Лео видит над подоконником два небольших и аккуратных мохнатых треугольника.
— А, это Денвер, наш корги. Он у нас коротыш.
— Как мило, что он тебя ждет.
— Он не меня ждет, а своего злейшего врага, почтальона. Просто в бешенство приходит каждый день, как только его видит. Поначалу мы пробовали отвлекать Денвера, но потом сдались и теперь просто позволяем ему лаять, пока не охрипнет.
За стеклом мохнатые треугольники собачьих ушей подрагивают от нетерпения.
— Было бы здорово как-нибудь познакомиться с Денвером, — говорит Кай.
— Спрошу, что он об этом думает, — улыбается Лео. — Не могу за него обещать.
Кай опять смеется и медленно уходит. Может, надо было предложить ему войти? Но Лео не знает, дома ли мама, и понятия не имеет, как себя вести, когда в гости приходит парень. Нина никого из знакомых не приглашала, предпочитая встречаться где-нибудь на нейтральной территории и проводить время активно, а не сидеть в четырех стенах на глазах у мамы и младшей сестры.
— Ладно, увидимся, — говорит Кай.
— Увидимся, — отзывается Лео, однако медлит у порога, дожидается, пока Кай скроется за углом, и только тогда открывает дверь и входит в дом.
6 января. 142 дня после аварии
Лео всегда считала Новый год самым депрессивным праздником — в основном потому, что он, как правило, знаменовал окончание каникул, и, откровенно говоря, мысль о возвращении в школу после двух недель обмена подарками, рождественских огней и поздних подъемов без будильника вгоняла в тоску. В отличие от некоторых, Лео никогда не предвкушала, как в полночь поднимет бокал с шампанским и будет веселиться, надев бумажный цилиндр и дурацкие новогодние очки, купленные в мини-маркете за углом. Нина, которая охотно праздновала бы и День сурка, позволь ей родители, конечно же, Новый год обожала. Ровно в полночь она заявлялась к Лео в комнату и будила ее, и Лео помнит, как брыкалась и отмахивалась от сестры, а та все равно ухитрялась чмокнуть ее в макушку и шутливо обзывала кайфоломщицей.