Он пресытил меня горечью, или Так тоже можно жить (СИ)
Черных послушно поплелась за ней. Удивительно, но эта женщина, старше ее как минимум лет на пятнадцать, мать троих детей, так легко ей подчинялась и сейчас, и дома. Видимо, это школьные навыки давали о себе знать. На уроках у нее сформировались определенные интонации для поддержания дисциплины. На втором году работы ей уже легче было привлекать внимание детей к рассказываемому материалу, пресекать посторонние разговоры, наводить тишину в классе. Она чувствовала, когда нужно быть строгой, а когда можно вести себя без затей.
Через час бесконечных расспросов, объяснений, заполнений формуляров и подписей Дима очутился на свободе. Оставалось заявление владельца машины. Таня была не против, чтобы родители Димы платили за причиненный их сыном ущерб, глядишь, и на водку бы денег меньше осталось, но не хотелось ставить клеймо на Димкиной биографии. Да и не верилось в кражу зонтика, когда бы он успел сбыть зонт, и зачем тогда вернулся в машину? Мог ведь хозяин забыть, что зонта в машине не было. Когда Дима с матерью вышли, она узнала адрес Зеновского — хозяина машины. Мать с сыном стояли на улице. Дождавшись Татьяну, мать Димы, предпочитавшая в милиции молчать, как и советовала ей Таня, заговорила:
— Я узнаю, где живет этот г…, и заставлю его забрать заявление.
— Лариса Николаевна, нельзя так при мальчике, — попробовала урезонить ее Таня.
Но Черных уже чувствовала себя победительницей, она долго молчала в милиции, и теперь выпускала пар.
— А ему можно, таскать моего сына за ухи из-за хренового зонтика? Жлоб настоящий. Ну, ничего, Владька ему покажет. А то удумали, из старшего сына хотят преступника сделать, им этого уже мало, к Димке руки подбирают.
— Вы не должны втравливать в это дело старшего сына. Если Дима не крал, милиция разберется. А идти по пути угроз — будет хуже и Диме, и Владу. Он, насколько я поняла, осужден условно, лишние конфликты ему ни к чему.
Но мамаша не вняла словам Тани.
— Нет, он должен ответить за избиение моего ребенка, мы ему покажем.
— Тогда пишите встречное заявление, и пусть его наказывает суд. Разбирайтесь через суд, — Черных скорчила презрительную мину. — Сейчас важно проследить, чтобы Дима вечерами был дома. Нельзя, чтобы это повторилось. Вы же сами слышали, что начался месячник по профилактике правонарушений малолетними, каждый вечер рейды будут прочесывать дворы и даже подъезды, и если после десяти вечера ребенок будет один, без взрослых на улице или в компании таких же в подъезде, родителей оштрафуют. Если это случится во второй раз, поставят на учет в инспекции по делам несовершеннолетних.
— Вот так делают из детей преступников, план они что ли выполняют.
— Нет, это — профилактика. Весна, на улице потеплело, больше детей стало пропадать во дворах. Кстати, я так и не поняла, почему ты, Дима, убежал из дома?
Дима, внимательно слушавший их разговор, опустил голову, когда Таня посмотрела на него.
— Да с отцом он поругался, — ответила за сына мать.
— Он мне не отец! — выкрикнул Дима
— Да он тебе больше, чем отец. Твой папаня уже полгода алименты не платит. А Федор тебя кормит, одевает. Ты его должен слушаться как отца родного.
— Он все равно не имеет права! — закричал Дима и замолчал.
— Что не имеет права? — спросила Таня, но он молчал.
Тогда она перевела взгляд в сторону матери:
— Ну, ладно, нам домой пора, — услышала она вместо ответа.
Таня сразу же пошла к Зеновскому по адресу, который узнала в милиции, но дома никого не оказалось. В шесть часов она снова собралась наведаться в эту квартиру. Зашел Максим. Она уже была одета. Как же он всегда не вовремя! Она не хотела вдаваться в подробности куда идет. Максим предложил подвезти, он как раз был на машине. По дороге он выпытал у нее все.
— Хочешь, я схожу с тобой? — спросил он, остановив машину у подъезда.
— Не надо, я сама.
— Вдвоем мы быстро убедим его забрать заявление.
— Пока я просто хочу поговорить с ним, узнать, как все произошло. Ты поезжай, не жди меня, это может затянуться надолго.
— Нет, я буду здесь, вдруг тебе потребуется моя помощь. Я пока послушаю музыку. Ты в какую квартиру идешь?
— Шестьдесят девятую.
Вернулась она минут через тридцать. Максим не тронулся с места, пока не выслушал ее рассказ:
— Хорошо, что пришла его жена. Сначала он был очень агрессивно настроен, я думала, что ничего не добьюсь, он даже не хотел меня слушать.
— Я же говорил тебе, пойдем вместе, — напомнил Максим.
— Но потом пришла его жена с работы, она меня поддержала. Оказывается, она потеряла зонт еще прошлой осенью, а он про это забыл. А новый зонт у нее был с собой. Но даже после этого он долго твердил о наказании Димы. А если кражи зонта не будет в деле, то и наказать его вроде не за что. Уж очень он был зол на Диму, за то, что он залез в его машину.
— Я его прекрасно понимаю, — заметил Максим.
— Если бы не жена, его переубедить бы не удалось. У них тоже сын, он сейчас в армии. Я рассказала, им про Димкину семью, она пожалела мальчика, что бедняге негде было переночевать, и уговорила своего мужа забрать свое заявление. Завтра он зайдет в милицию.
— Тань, скажи честно, — спросил Максим, — ты действительно желаешь помочь пацану и веришь, что он не вор, или тебе нельзя подводить школу, и ты не хочешь, чтобы твой класс склоняли на всех педсоветах и упоминали в отчетах.
— Конечно же, второе. Это такое пятно на класс и всю школу! — гневно ответила Таня.
Максим завел машину и поехал.
— Ты не обижайся, но ты же сама знаешь, что твой Димка вор. Вспомни про червонец. И после этого ты его так яро защищаешь. Я вовсе не хочу, чтобы твой ученик попал на учет в милицию, просто мне интересно, что двигает тобой.
— Я не знаю, что у него творится в семье. Но он несчастен, иначе бы не сбежал из дома. А про те десять рублей он сегодня признался. Я ждала этого, верила, что он поймет, что поступил плохо.
— Да он просто испугался, что ты бросишь его одного в милиции. Кстати, о несчастных детях. Я в свое время с друзьями до утра сидел во дворе с гитарой и портвейном или гулял всю ночь по улицам, и как ты понимаешь, не потому, что меня и друзей обижали дома.
— Он был один. Ему некуда было приткнуться, и он залез в машину.
Зеновский, как и обещал, забрал заявление. Дима приходил в школу вовремя, Таня каждый день утром проверяла, пришел ли он, даже если не она вела первый урок в классе. Но ей было тревожно. Она стала заходить по вечерам к Черных, чтобы убедиться, что Дима дома. Первые дни мать Димы ворчала, что она их контролирует и не верит, как они хорошо относятся к ребенку, но потом просто звала сына:
— Дима, иди, покажись учительнице.
Иногда дверь открывал ее муж, он тоже звал Диму:
— Димка, иди сюда. Твоя учительница заснуть не может, пока тебя не увидит.
Несколько раз до их дома ее подвозил Максим, если был в это время у нее. Он подтрунивал над ней, но все равно шел провожать.
— Как только ты уходишь, он тут же одевается и бежит гулять, — смеялся он.
— Все может быть. Но если он уже гуляет, то должен к десяти быть дома, чтобы показаться мне, это все-таки дисциплинирует. А потом ему уже или не захочется снова одеваться, идти на холод, или родители не отпустят.
— Я терплю это, пока не закончится месячник, — брюзжал Максим, — как только он закончится — никакой общественной работы по ночам.
Однажды Лариса Николаевна пошла выгуливать собаку и проводила Таню почти до самого дома. Она рассказала о своем первом муже, о том, какой хороший теперешний ее муж, взял ее с двумя детьми, как хорошо зарабатывает. Он ничего не имеет против ее старшего сына, несмотря на то, что прописан у родного отца и бабушки. Отец его — ее первый муж, совсем спился, как бы не загнулся от белой горячки, бабку совсем измучил, она на ладан уже дышит, и Влад ночует у них очень редко. А новый муж и Диму любит, денег ей на него не жалеет, только Дима не имеет никакой благодарности.