Харьковский Демокрит. 1816. № 6, июнь

Чтоб я на свете жил безродно.
В ночь воробьиную* Кащей
Бессмертный в терем прилетает
К моей Любиме дорогой,
Её на спѝну полагает,
Летит – уносит в терем свой.*
Тут начались мои печали,
Как бешеный, год бегал я; 
Леса, вертепы и поля,
Лишь вы одни мой стон слыхали!
Но, наконец, в святой сей лес
Зашёл я как-то ненароком,
И, думаю, судьбой иль роком
Был остановлен путь мой здесь.
Мне некий голос неизвестный,
Но утешительный, небесный,
Твоё пришествие предрек:
"Остановися, человек! –
Так молвил голос-утешитель. –
Любимы твоея̀ спаситель
Сюда чрез полгода̀ грядет,
Мрак кончится – настанет свет.
Имеет имя он Утая.
Се будет чудо-богатырь,
И, из яйца проистекая,
Он удивит собою мир".
И я в восторге, в исступленье,
Отколе глас был слышен мне,
Я обратился к той стране
Воздать богам благодаренье!
Построил хижину потом,
Запасся разными вещами,
И, утешаяся мечтами,
Свирелью, песнями, гудком,
Так проводил сии полгода,
Ждав твоего в сей лес прихода.
Теперь ты ведаешь кто я,
И – повесть кончена моя». –
«Боян, – сказал Утай Бояну, –
Ты будешь счастлив, не тужи,
Утай твою излечит рану.
К Кащею путь мне покажи.
Сему бессмертному Кащею
Настрою тысячу я бед; 
Сорву с него сухую шею 
И брошу птицам на обед. 
Недаром мать сестре твердила, 
Сестра одна чтоб не ходила – 
Иль будет очень худо ей: 
На свете есть лихой Кащей. 
Утешьтесь, жёны и девицы, 
Отец, мать, дядя, муж и брат. 
Нет, старой более синице 
Пшеницы красной не клевать!» 
Утай пословицею сею 
Свою речь кончил – замолчал; 
Но что-то по̀д нос бормотал. 
Боян к бессмертному Кащею 
Ему путь миной показал. 
Благодарить было собрался, 
Но бормотанья испугался, 
Красивы мысли растерял. 
Не смел сказать Утаю слова. – 
Утай был очень рассержён. 
Кащей, теперь судьба сурова 
Тебе хороший даст трезвон!!*
Мслвч.* 
_________________
2
  
Стихи по получении докторского достоинства
  
Филиппка, в два мига к портному мой мундир.
Да вышьет сребрены на рукавах петлицы! 
Дабы узнал скорей подлунный целый мир, 
Что к докторской и я принадлежу станице. 
Се из школярства вдруг на славы верх взнесён!
Забыв мучительны и тяжкие уроки,
В дипломе лестные теперь читаю строки – 
Завидный жребий мой с чем может быть сравнён? –
Цари и короли, марграфы и герцо̀ги, 
Хотите ль, чтоб сказал всю истину я вам? 
За ваши скипетры, не только чёрной тоги, [1] 
Кусочка моего диплома не отдам!!
Мслвч.
____________________
3
  
Ода 1816 года. В день ангела ………
 
Большой бы был я простачина,
Когда б тебе, Александрина,
В твой день стихов не написал!
Предстань ко мне, Филипп [2], скорее,
Настрой мне лиру повернее:
Уж я давненько не играл!
___
«Что? Что? Филипп уж лиры строит!» [3]
Прошу меня не беспокоить,
Но дальше слушать, господа!
Коль призываю я Филиппку,
Не лиру разумею – скрипку,
И балалайку иногда!
___
На скрипке – «У сусіда хата…», 
На балалайке – «Ей, ребята!...» – 
Две эти песни я бренчу.
Итак, прошу: мне не мешайте, 
Вопросами не докучайте. 
На верх горы я полечу!
___
Но не на Пинд, а на Холодну [4]*
Я штуку выброшу премодну! 
Я на Холодной запою. 
Гора Холодна Пинда ниже, 
Да и гораздо Пинда ближе – 
Похвалит штучку всяк мою.
___
Притом и то сказать мне должно, 
Что очень было бы безбожно, 
Мне Пинд Холодной предпочесть! 
Гора Холодная воструха! 
Вокруг неё везде сивуха, 
Начнёшь стихи невольно плесть! 
___
Хотя истоки вы кастальски* 
Все выпьете – ни мало-мальски 
Не будете весѐлы вы.