Этикет темной комнаты

Его глаза распахиваются.
– Привет, Операция, – говорит Гаррет, и Брэкстон издает смешок. – А где твой бойфренд?
Полные щеки Эвана краснеют, несмотря на загар.
– Мы не бойфренды, – мямлит он.
– А кто? – Голос у Гаррета такой тихий, что его слова звучат пугающе.
Эван открывает рот, вроде как желая ответить, но вместо этого подается в сторону, и Гаррет встает у него на дороге. Мне хочется, чтобы здесь был Птица. Он забавный. Эван же просто прирос к месту, подобно печальному второкласснику, которого родители забыли забрать из школы после уроков. Он просто стоит, сжимая в пухлых руках учебники. У него на суставах еще остались ямочки, какие бывают у маленьких детей, и я задаюсь вопросом, а сможет ли он когда-нибудь пройти через пубертатный возраст, и тут меня огорошивает неожиданная мысль.
– Эй, ты – юное дарование или что-то в этом роде, верно?
Эван удивленно таращит на меня большие карие глаза.
– Э-э-э, я изучаю углубленно некоторые предметы, но вообще-то я десятиклассник.
– Ты перепрыгнул через несколько классов? – продолжаю допытываться я, и Брэкстон снова хихикает.
Двойная дверь за нашими спинами распахивается. К нам танцующей походкой приближается Люк, но внезапно останавливается, и вид у него становится озадаченным.
Гаррет со скучающим видом отходит от Эвана.
– Ладно, свободен.
Мальчик не сходит с места, словно боится, что Гаррет сделает ему подножку.
– Ну давай же. – Гаррет легонько гладит его по кудрявой голове.
Эван, будто очнувшись, проносится мимо сконфуженного Люка.
– А что было раньше? – спрашивает Люк, когда мы едем на машине к моему дому.
– Ты о чем?
– Об Эване Замаре. – Он смотрит на меня взглядом, каким дозволено смотреть только ему. – Вы что, пацаны, измываетесь над этим мальчиком?
– Измываемся над ним? А так в наше время еще говорят?
– Ты понимаешь, о чем я. Что вы с ним сделали?
– Ничего не сделали. Скажи лучше, в какое время вы с Лекс встречаетесь с нами в пятницу?
– Мы не встречаемся.
– Серьезно? Почему нет?
– Потому что Лекс в присутствии Гаррета чувствует себя неуютно.
Я расстроен.
– Но мы же хотели все вместе поехать на вечер на лимузине.
– Это было еще до того, как Брэкстон сказал, что он закажет лимузин, и все загорелись этой идеей.
– Значит, ты прекратишь общаться со своими друзьями лишь потому, что они не нравятся твоей девушке?
– Если бы речь шла только о вас с Брией, все было бы нормально. Лекс просто считает, что ты избалованный ребенок…
– Она так сказала?
– Что-то вроде этого. Но Гаррет – другое дело. Она его боится.
Я замолкаю. Не могу представить, что Лекс кого-нибудь боится.
– Почему? Да, его шутки не всегда милы, но он человек безобидный.
– Он вовсе не безобиден. Ему нравится обижать людей, причинять им боль. Он тащится от этого. Он чудовище, чувак.
– Да у тебя все чудовищно.
Люк на какое-то время затихает. А потом произносит:
– Сайе… можно я тебе кое-что скажу?
– Да ты и без разрешения скажешь. – Его лицо принимает обиженное выражение, и я издаю стон: – О’кей, о’кей, давай, говори.
Честные зеленые глаза Люка встречаются с моими.
– Ты больше не смеешься.
– Да я того и гляди расхохочусь прямо сейчас.
– Я серьезно.
– Это-то и смешно.
Он скрещивает руки на груди:
– Знаешь что? Есть разница между смехом над кем-то и радостным смехом. Я хочу спросить: ты больше ничего не хочешь?
– Чего, например?
– Я имею в виду вот что. Ты ничего не хочешь, потому что за тебя хотят другие.
Его слова смущают меня.
– Да о чем ты вообще говоришь?
– Я говорю, что кое-чего хочу. Для тебя.
– О’кей…
– Я хочу, чтобы в тебе снова проснулся интерес хоть к чему-то.
– Ты хочешь, чтобы у меня появилось хобби?
– Нет… цель.
– Цель? Ты что, подался в монахи?
Его голос смягчается:
– Я много думал об этом. У каждого человека должна быть цель, Сайе.
– Правда? А у тебя она есть? Какая?
– Ну… Цели у меня пока что нет. Но я ищу ее. Мы же все в ее поисках. Но в последнее время ты будто… отстранился. Я не хочу сказать, что в этом виноват Гаррет, но с тех пор, как ты начал общаться с ним в прошлом году, ты…
 
– Что я?
– Ты стал другим. Похожим… похожим на Брэкстона! Раньше ты считал его идиотом, и…
– А ты считал его интересным и симпатичным.
Люк морщит нос, подобно кролику.
– Брэкстона? Да ты спятил.
– Да-да, так оно и было. В четвертом классе ты послал ему открытку от тайного обожателя.
– Я послал ее брату Брэкстона.
– О. Ну так они два сапога пара.
– Вот только его брат не придурок, а Брэкстона ты всегда считал именно таким, а теперь вы с ним друзья? Об этом-то я тебе и толкую. Ты никогда не насмехался надо мной, но…
– С какой стати мне смеяться над тобой? – Теперь я серьезен и поворачиваюсь лицом к нему. – Мне до лампочки, кто там тебе нравится.
– Верно, потому что ты не издеваешься над людьми. Но Гаррет…
– Люк. – Мое терпение лопнуло. – Может, хватит? Мне не нужна проповедь о том, будто Гаррет – Антихрист, оказывающий на меня дурное влияние. Я способен сам принимать решения.
 
Шесть
 
В четверг Гаррет и Брэкстон курят одну сигарету на двоих, пока мы все стоим, прислонившись к моему автомобилю, припаркованному у школы. Тэннер – мускулистый двенадцатиклассник, занимающийся боксом вместе с Гарретом, – незаметно подкрадывается к нам и по очереди ударяет кулаком по нашим кулакам. На улице хорошо, воздух кажется хрустящим, но запах дыма раздражает меня.
Нетерпеливо просматриваю ленту в телефоне, но тут мое внимание привлекает громкий звук автомобильного глушителя. Минуту спустя на стоянку, дребезжа, вкатывается допотопный красный пикап с невероятных размеров колпаками на колесах.
– Похоже, Белла Свон перебралась в Техас, – шутит Гаррет.
Мы смеемся и смотрим, как дверца со стороны водителя со скрежетом открывается, и ждем, что наружу выпрыгнет какая-нибудь закусившая губу новая девица. Но вместо этого наблюдаем пухлощекого, с пружинами-кудряшками Эвана Замару, улыбающегося широченной – от уха до уха – улыбкой.
Могу поклясться, Бог, объединившись с Люком, доставил сюда этого ребенка просто для того, чтобы испортить мне настроение. Я вспоминаю лекцию, прочитанную мне на днях Люком, а также то, как Бриа говорила «бе-е-е» и фактически обозвала меня бараном.
– Операция достаточно большая для того, чтобы водить машину? – ошарашенно произносит Брэкстон.
– Милый грузовичок! – замечает Гаррет.
Улыбка Эвана гаснет, он быстро идет к школе.
Гаррет тушит сигарету черным байкерским ботинком и, подобно реактивной ракете, вместе с другими парнями устремляется за Эваном. Я какое-то время пребываю в нерешительности – это действительно так, – но потом мне приходит в голову мысль: с какой стати я должен отказываться от своего чувства юмора только потому, что у Люка его нет?
И я догоняю их.
– Если по чесноку, – говорит Тэннер, когда мы догоняем Эвана в коридоре, – этот грузовик – коллекционный экземпляр.
– Спасибо, – бормочет Эван.
– А я и не знал, что водить теперь разрешается с десяти лет, – в свою очередь ерничает Брэкстон.
Эван краснеет.
– Мне шестнадцать. Как раз сегодня исполнилось.
Вот дерьмо. По негласным правилам, нельзя задирать людей в их день рождения. Я смиренно пожимаю плечами, но Гаррет лишь выгибает темные брови и подходит ближе к Эвану.
– Твой день рождения сегодня? – спрашивает он.
Эван кивает, медленно.
– А почему ты нам этого не сказал? Брэкстон цепляет на лицо псевдовзволнованную ухмылку. – Мы бы приготовили для тебя подарок!
– Но ему было бы далеко до этого потрясающего грузовика, – добавляет Гаррет. – Как долго ты на него копил?