Другие времена, другая жизнь

— У вас есть какая-то норма переработок, которую нельзя превышать. Вот жена его работала. — Она слегка улыбнулась и покачала головой.
— Как его зовут?
— Вы же понимаете, мне бы хотелось сохранить его имя в тайне.
— Я понимаю. Но, к сожалению, я должен знать его имя. Если все было именно так, как вы говорите, я сделаю, чтобы эта история осталась между нами троими.
— Можно я подумаю? — попросила Иоланта.
— Пока вы обдумываете, скажите: нет ли у вас каких-нибудь подозрений? Кто бы мог убить Эрикссона?
Нет, никаких подозрений у нее нет. Единственное, что она знает твердо: она его не убивала. Она никогда не встречала знакомых Эрикссона — за исключением того телевизионщика, у которого работала. Не просто не встречала, даже не знала, были ли у него какие-то знакомые, но даже если и были, то очень мало — такое у нее сложилось впечатление. Поэтому назвать вероятного убийцу она не может. А почему Ярнебринг так уверен, что это кто-то из его знакомых? Вовсе не обязательно, может быть, самый обычный грабитель, на ее родине так бывает довольно часто.
Не догадывается ли она, каковы могли быть мотивы убийства? Почему кому-то понадобилось убивать Эрикссона?
Она размышляла довольно долго.
— Знаете, — сказала она задумчиво, — должно быть, кто-то захотел от него избавиться. Кто-то, над кем он имел власть, может быть, шантажировал… Мне кажется, Эрикссон был именно таким человеком. По-моему, ему нравилось манипулировать людьми и нравилось, что они это чувствуют.
Это было бы слишком просто, подумал Ярнебринг.
— Ну хорошо, — согласился он. — Осталась только одна деталь, а еще я хочу попросить вас о небольшой услуге. Потом обещаю больше вас не тревожить, но, если вы что-то вспомните, обязательно мне позвоните.
— Услуге? — Она приподняла тщательно выщипанную бровь.
— Если у вас есть завтра время, я попросил бы вас зайти к Эрикссону и посмотреть квартиру. Может быть, чего-то не хватает или что-то не так, как всегда. Вы понимаете, почему это нужно. Потом криминалисты возьмут ваши отпечатки пальцев, чтобы окончательно исключить вас из следствия.
— Конечно. — Она кивнула. — Мне это несложно.
— Значит, осталась и в самом деле одна маленькая деталь. — Он серьезно посмотрел на нее.
— Всего лишь маленькая деталь? Ну что ж, ладно. — Она назвала ему имя любовника, и через час тот полностью подтвердил ее показания.
— И что мне теперь делать? — спросил он Ярнебринга с несчастным видом.
— Если бы я был на твоем месте, молчал бы в тряпочку, — сказал Ярнебринг. Он и в самом деле когда-то был на его месте. — Лично я постараюсь сунуть тебя в самый конец самой толстой папки.
— Спасибо, — поблагодарил тот. Ему явно полегчало.
— Хотя, по правде говоря, надо было бы гнать тебя из полиции. Ты даже не подумал позвонить кому-нибудь из нас.
— Не подумал… Тут я, конечно, напортачил.
— Надеюсь, это не повторится, — осклабился Ярнебринг.
Никогда не доверяй случайностям. Случайность всегда подозрительна. Таково было еще одно золотое правило расследования убийств, сформулированное его лучшим другом. Я должен позвонить Ларсу Мартину и рассказать о свадьбе, подумал он, когда, напевая, открыл дверь квартиры своей будущей жены. Но по причинам, прежде всего по той, что обеспечила ему стопроцентную занятость в выходные, он опять отложил звонок на следующий день. Завтра, подумал он и мгновенно уснул. Она, как обычно, положила голову на его правую руку, а левую он осторожно перекинул через ее бедро и прижал ладонь к животу.
 
9
Вторник, 5 декабря 1989 года
Наутро Иоланта уже ждала их у подъезда дома Эрикссона. Они осмотрели квартиру вместе. Иоланта никуда не торопилась, была внимательна и сосредоточенна. Ей бросились в глаза несколько странностей, первая из которых никакого интереса для следствия не представляла.
Журнальный столик не на месте. Обычно он стоит ближе к дивану.
— Это, наверное, мы его передвинули, — объяснил Ярнебринг.
 
— Я почему-то так и подумала, — кивнула Иоланта, не сводя глаз со следов крови на паркете.
Второе наблюдение было более серьезным. Ящики письменного стола в кабинете обычно были заперты.
— Вы уверены?
Иоланта слабо улыбнулась, покосилась на Хольт, увидела, что та занята и не смотрит в их сторону. Улыбка стала шире, и она решительно кивнула.
— Совершенно уверена. Они всегда были заперты. Любопытство не порок, — подмигнула она Ярнебрингу.
В гардеробной она сделала интересное открытие.
— Одного не хватает, — заметила она, показывая на два чемодана на верхней полке.
— Точно?
— Он был, когда я убиралась в последний раз.
— Большой? Маленький?
— Средний. — Она очертила руками прямоугольник примерно пятьдесят на шестьдесят сантиметров. — Ни большой, ни маленький. Светло-коричневой кожи, наверняка дорогой. Я бы сама не прочь такой заиметь… но отвечаю заранее: я его не брала.
— А с какой стати вы должны были его взять?
— Красивый. — Она пожала плечами и весело улыбнулась. — Вы же знаете, что шведские парни говорят о польских девушках. Считается, что они все воровки.
— Что-нибудь еще? — спросил Ярнебринг, делая вид, что не слышал ее замечания. — Насчет чемодана?
— Там были его инициалы. Зеркальная монограмма — KGE.
Последнее открытие Иоланта сделала в ванной. Заглянув в шкаф для полотенец, она сразу сказала:
— Полотенец стало меньше. Я почти уверена.
— Уверена или почти?
Ну, вряд ли намного меньше, подумал Ярнебринг, глядя на плотные стопки.
— Могу я посмотреть? — Она подошла к корзине для грязного белья.
— Конечно, — разрешил Ярнебринг.
Иоланта долго и тщательно считала полотенца на полках и в корзине. Закончив, уверенно произнесла:
— Нескольких штук не хватает. Не так много, пяти или шести. Вот таких. — Она показала на висящие на крючках рядом с раковиной полотенца. — Для рук.
— Полдюжины полотенец для рук, — повторил Ярнебринг. — А Эрикссон не мог сдать их в стирку?
Чертов Вийнблад! — мысленно выругался он.
— Нет. Он, знаете, никогда до этого не опускался. Слишком низкое для такого господина занятие. Может быть, ваши коллеги зачем-то их взяли.
— Проверим, — сказал Ярнебринг. — Все выясним.
Не успела она закрыть за собой дверь, Ярнебринг вытащил протокол осмотра места происшествия. Отмечено, что все ящики в письменном столе незаперты, что в них лежат «различные бумаги», что верхний средний ящик пуст.
— Наверное, Эрикссон запирал ящики, уходя из дома, — предположила Хольт. — Я бы тоже так делала, если бы у меня прибиралась эта девушка.
Всего семь ящиков, подумал Ярнебринг. Не слишком ли много — каждый раз все отпирать и запирать? Ну один, ну два, но все семь?
— Может быть, станет яснее, когда мы посмотрим, что там есть, — сказал он.
— Ни слова о чемоданах, ни слова о полотенцах… кроме того, о котором он упомянул на оперативке, — подытожила Хольт, закрывая папку Вийнбладова протокола.
— Надо поговорить с этим человечком, — кивнул Ярнебринг.
Книжные полки он решил оставить на потом. Они занимали всю стену от пола до потолка, примерно двадцать погонных метров. Не меньше тысячи книг.
— Сама посуди, — сказал Ярнебринг, — на это уйдет весь день!
— Вот уж не думала, что мы должны их еще и читать, — пошутила Хольт. Голос у нее был бодрый.
Вместо этого они занялись кухней. Дорогой фарфор, красивые бокалы и рюмки, всевозможные кухонные приборы и машины… Такой же порядок, как и везде. В холодильнике, в морозильнике, в продуктовом шкафу — все безупречно. Даже овощи в холодильнике выглядели свежими, хотя с момента смерти Эрикссона прошла уже почти неделя.
И ничего интересного. Пакет для мусора под раковиной Вийнблад уже осмотрел в тот четверг и отметил в протоколе, что даже мусор выглядит весьма аккуратно. Самой волнующей находкой оказалась старинная стеклянная банка с резиновым ободком на горлышке, куда Эрикссон складывал мелкие ассигнации и различные чеки — на спиртное и продукты.