Собрание сочинений. Том 3

Часть 117 из 173 Информация о книге
 Марин 
  Сеньоры! Ради бога, не сердите
 Племянника: он в гневе — сущий дьявол.
 
 
 Гарсеран 
  Эй, дядя! Замолчите, а не то
 Я запущу им в голову булыжник.
 Пока что этим грязным забулдыгам,
 Которые несли о небесах
 Невероятную абракадабру,
 Хочу я дать один совет.
 
 
 Рисело 
  Ты понял,
 О чем мы рассуждали?
 
 
 Гарсеран 
  Что за хитрость —
 Понять, какую ересь вы плели
 О небесах! Что небо, дескать, может
 Само собой вертеться в пустоте
 И что на небо залетают души…
 
 
 Херардо 
  Какой ученый шут!
 
 
 Гарсеран 
  Так вот, пьянчуги:
 Вы смели небо обозвать бездушным,
 А небо душами кишит, и много
 Подобных душ я в Кории встречал.
 
 
 Рисело 
  Как этот шут умен!
 
 
 Херардо 
  Рисело! Знаешь
 Октавио? Он давний мой приятель.
 Я, посетив его, впервые встретил
 Его сестру. Ее ты видел?
 
 
 Рисело 
  Видел.
 
 
 Херардо 
  Она зачахла от тоски, а брату
 Никак бедняжку не развеселить.
 Он музыкантов звал — не помогает.
 На празднествах она сидит и плачет.
 А он ведь в жены обещал ее
 Приятелю. Так вот, не привести ли
 К ним этого шута? Как полагаешь?
 
 
 Рисело 
  Октавио, наверно, будет рад,
 Коль шут развеселит сестру.
 
 
 Херардо 
  Эй, Паблос!
 Не хочешь ли сходить к моим друзьям,
 Где вкусно угостят?
 
 
 Гарсеран 
  С одним условьем:
 Что в этом доме куча пирогов
 И сочная телятина.
 
 
 Херардо 
  Ручаюсь:
 Там будет это все, и много больше,
 Чем ты сказал.
 
 
 Гарсеран 
  Что ж, дядюшка, пойдем!
 
 
 Марин 
 (Гарсерану, тихо) 
  Сеньор! Дела идут не так уж плохо!
 
 
 Гарсеран 
  Ты думаешь?
 
 
 Марин 
  Но только для начала
 Поосторожнее, сеньор!
 
 
 Гарсеран 
  Пойдемте,
 К тому ж мы пообедаем.
 
 
 (В сторону.) 
   О боже!
 А вдруг я в этом доме получу
 Весть о моей Фульхенсии!
 
 
 Марин 
  Мы с вами
 Дворяне, и таиться нам невместно.
 
 
 Гарсеран 
  Ты прав, Марин. Я это слышать рад.
 Недолго будет глупый маскарад!
 
 
 САЛАМАНКА. КОМНАТА В ДОМЕ ОКТАВЬО 
  ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  Селья, Фульхенсья. 
 Фульхенсья 
  Твоя привязанность, родная,
 Мне бесконечно дорога,
 А все же на земле одна я.
 Увы! Мне чужды берега,
 Где полюбила я, не зная,
 Как вероломен и жесток
 Тот недостойный кавальеро,
 Который растоптал росток…
 Любви моей угасла вера,
 Увял трепещущий цветок!
 Могла ли горькое признанье
 Тебе я сделать до сих пор?
 Но вынесен мой приговор,
 И мне придется в наказанье
 Принять невиданный позор.
 Надеждой зыбкой я дышала,
 Жила виденьем, как во сне,
 Мечтами правду украшала,
 Но лжи безжалостное жало
 Вонзилось прямо в сердце мне.
 
 
 Селья 
  Мне это объяснять не нужно,
 Понятна мне твоя вина.
 Ты тетушкой увезена
 В далекий край, на берег южный.
 Была в Хуана влюблена,
 Два месяца прошло — и что же?
 Мой брат Хуан тебе не мил.
 Но кто же стал тебе дороже,
 Тебя, бедняжку, истомил?
 Я думать не могу без дрожи
 О том, что стала жертвой ты
 Какого-то пустого хвата.
 
 
 Фульхенсья 
  Сама во всем я виновата.
 Увы! Развеялись мечты,
 Взлелеянные мной когда-то.
 Валенсианец Гарсеран
 В любви признался мне учтиво.
 Он говорил красноречиво
 Про боль, своих сердечных ран,
 А я внимала терпеливо
 Его мучительным признаньям.
 Я молча слушала сперва
 Все эти льстивые слова
 Из жалости к его терзаньям,
 Но против воли голова
 Пошла от красноречья кругом,
 Меня увлек волшебный пыл.
 Он так красиво говорил,
 Он клялся быть мне верным другом,
 И вот…
 
 
 Селья 
  Что?
 
 
 Фульхенсья 
  Он…
 
 
 Селья 
  Тебя забыл?
 Я вижу, ты сама не рада,
 А впрочем, так тебе и надо!
 Влюбляешься на стороне!
 За легкомыслие награда
 Тобой заслужена вполне.
Перейти к странице:
Предыдущая страница
Следующая страница