Мемуары генерала барона де Марбо

Мы с обер-гофмаршалом Дюроком покинули Грауденц следующей ночью. Он одобрил мой поступок и позже сказал, что сообщил о нем императору. Император также одобрил его, причем настолько, что, узнав теперь о произошедшем в Грауденце, он предупредил пруссаков и русских, что если они будут бить палками его пленных солдат, то он сам прикажет расстреливать всех вражеских офицеров, которые попадут ему в руки.
Я вновь нашел в Бромберге 7-й корпус, который вскоре поднялся по левому берегу Вислы, чтобы подойти к Варшаве. Штаб маршала Ожеро обосновался в Малощице. Император прибыл в Варшаву 19 декабря и приготовился к переправе через Вислу. Тогда 7-й корпус вновь спустился по левому берегу реки до местечка Утрата, где в первый раз за эту кампанию мы заметили на противоположном берегу русские передовые посты.
Глава XXXII 
Переправа через Вкру. — Столкновения при Колозомбе и Голымине. — Различные эпизоды. — Бой при Пултуске. —
Размещение войск на Висле
Висла — река быстрая и очень широкая. Все ожидали, что император остановит здесь свои военные операции и под прикрытием этой реки разместит свою армию на зимних квартирах до весны. Все произошло иначе. Корпуса маршалов Даву и Данна, а также гвардия переправились через Вислу в Варшаве, Ожеро и его части — в Утрате и направились на Плонск, откуда мы затем добрались до берегов Вкры, одного из притоков Буга и Вислы. Вся французская армия, переправившаяся через эту реку, вошла в соприкосновение с русскими, атаку против которых император приказал провести 24 декабря. Оттепель и дождь делали наше передвижение крайне трудным, поскольку двигаться приходилось по глинистой почве, ведь в этих местах не было ни одной мощеной дороги.
Я не буду рассказывать о различных боях, которые в этот день вели многие корпуса французской армии, чтобы форсировать Буг. Ограничусь лишь тем, что расскажу, как маршал Ожеро, которому было поручено обеспечить переправу через Вкру, приказал одновременно атаковать Колозомб дивизии генерала Дежардена, а Сохочин — дивизии генерала Эдле. Маршал лично командовал атакой на Колозомб. Русские сожгли мост, который существовал в этом месте, а затем возвели на левом берегу редут, который защищали, используя пушку и многочисленную пехоту. Но они забыли уничтожить склад балок и бруса, находившийся на правом берегу. Наши саперы умело воспользовались этим материалом, чтобы навести временный мост, несмотря на ожесточенный вражеский огонь, под которым у нас погибло несколько человек из 24-го линейного полка, шедшего в голове нашей колонны. Доски нового моста еще не были как следует прибиты и шатались под ногами наших пехотинцев, когда полковник 24-го линейного полка г-н Савари, брат адъютанта императора, имел смелость проскакать по нем)' на лошади, чтобы встать во главе застрельщиков. Но едва он выскочил на противоположный берег, как русский казак, проскакав мимо него галопом, вонзил ему в сердце свою пику и скрылся в лесу!.. Это был пятый командир 24-го линейного полка, убитый неприятелем! Вы увидите ниже, какая роковая судьба все время преследовала этот несчастный полк. Вскоре переправа через Вкру была снята, части моста были увезены, русские обращены в бегство, а дивизия Дежардена подошла к Сохочину, где противник прежде отбил атаку дивизии Эдле. Но поскольку одной удачной переправы через реку было достаточно, сопротивление противника оказалось абсолютно бесполезным. Однако генерал Эдле, руководствуясь неправильно понятым самолюбием, приказал повторить атаку. Она снова оказа-1лсь отбита противником, при этом было убито или ранено около 30 че-ювек, среди них капитан инженерных войск, офицер, на которого воз-ыгались большие надежды. Я всегда возмущался этим презрением к че-ювеческой жизни, которым иногда страдают генералы и спокойно жертвуют людьми, чтобы удовлетворить свое желание увидеть собственное имя в бюллетенях о ходе сражений...
 
25 сентября, на следующий день после переправы через Вкру, император, тесня перед собой русских, направился на Голымин. С ним были его гвардия, кавалерия Мюрата и корпуса Даву и Ожеро. Ожеро двигал-с и во главе колонны, а маршал Ланн направился на Пултуск. В этот день произошло несколько незначительных столкновений. Противник по-с пешно отступал. Мы разбили бивуак в лесу и заночевали там.
26 декабря 7-й корпус вновь стал преследовать русских. Было то время года, когда дни самые короткие, и в этой части Польши в конце декабря ночь начинается примерно в половине третьего дня. В тот момент, когда мы приближались к Голымину, ночь была еще темней, потому что шел снег, смешанный с дождем. Мы не видели неприятеля с самого утра, как вдруг, оказавшись на подступах к деревне Руско-во, у самых ворот Голымина, наши разведчики в темноте заметили большую массу войск, приблизиться к которым им помешало болото. Они сообщили об этом маршалу Ожеро, а тот приказал полковнику Альберу отправить на разведку 25 конных егерей из своего эскорта, которых он отдал под мое командование. Поручение было трудным, потому что мы находились на необъятной плоской равнине, где так легко заблудиться. Земля, и без того очень грязная, была покрыта болотами, которые в темноте трудно разглядеть, поэтому мы продвигались вперед очень осторожно и наконец оказались в 25 шагах от линии войск. Мы сначала подумали, что это корпус Даву, поскольку знали, что он расположен где-то по соседству, однако никто не ответил на наши возгласы «Кто идет?», и поэтому мы больше не сомневались, что это был неприятель.
Однако, чтобы полностью удостовериться в этом, полковник Альбер приказал мне послать одного из лучших кавалеристов до самой линии войск, которую мы смогли заметить в темноте. Я назначил для этого капрала по фамилии Шмит, человека испытанной смелости. Этот храбрец подобрался на расстояние 10 шагов к конному полку, который он признал за русский по каскам на головах солдат. Он выстрелил из карабина в середину эскадрона и быстро вернулся назад.
Чтобы представлять себе молчание, которое до этого момента хра4 нили солдаты противника, надо знать, что русская часть, стоявшая перед нами, была отделена от основной части своей армии. Эта часть заблудилась в обширных равнинах и знала, что они заняты французами, направлявшимися в Голымин. Русские генералы, надеясь пробраться мимо нас в темноте, не будучи узнанными, запретили своим солдатам разговаривать, а в случае атаки с нашей стороны раненые должны были падать без единого стона!.. Подобному приказу способны подчиниться, только русские. В этот раз они выполнили его столь скрупулезно, что, когда полковник Альбер, желая предупредить маршала Ожеро, что мы находимся лицом к лицу с врагом, приказал 25 егерям дать несколько выстрелов, в ответ не раздался ни единый возглас, не было произнесено ни единого слова, и никто не ответил нам огнем!.. Несмотря на темноту, мы заметили сотню кавалеристов, которые в молчании двигались вперед, чтобы отрезать нам путь к отступлению. Тогда мы решили пуститься в галоп, чтобы присоединиться к нашим колоннам, однако несколько наших егерей застряли в болотах, и из-за этого нам пришлось двигаться медленнее, хотя нас со всех сторон и сжимали русские кавалеристы, к счастью, испытывавшие те же трудности, что и мы. Вдруг на соседней ферме разгорелся пожар, и равнина осветилась. Русские кавалеристы пустились в галоп, что заставило и нас поступить так же. Опасность сделалась неминуемой, потому что мы вышли из французских рядов через расположение дивизии генерала Дежардена, а теперь возвращались с фронта дивизии генерала Эдле. Солдаты этого дивизиона не видели, как мы отправлялись в разведку, и начали стрелять в сторону неприятеля. В результате у нас сзади оказался русский эскадрон, который нас теснил, а спереди на нас сыпался град французских пуль, которые ранили нескольких наших егерей и нескольких лошадей. Напрасно мы кричали: «Мы французы! Не стреляйте больше!» Огонь продолжался, и нельзя было осуждать наших офицеров, принявших нас за авангард русской колонны, командиры которого, чтобы обмануть французов, пользовались французским языком, столь распространенным среди русских, желая ночью захватить врасплох наши полки, как это уже бывало. Полковник Альбер, я сам и мой взвод конных егерей пережили очень неприятные минуты. 11аконец мне пришло в голову, что единственный способ заставить узнать меня состоит в том, чтобы назвать по имени генералов, полковников и командиров батальонов дивизиона Эдле.-Они хорошо знали, что противник не может знать эти имена. Нам это удалось, и наконец мае приняли во французскую линию.