Мой испорченный рай (ЛП)

Я поднимаю руку, останавливая его.
— Пожалуйста. Ты что-то сделал в тот день. История и место. Ты помог мне понять это на более глубоком уровне. Есть ли другое место, имеющее духовную связь с людьми, куда ты мог бы меня отвезти? Я не хочу эксплуатировать историю. Я даже не понимаю, что произошло. Я просто… — Я выдыхаю. — Мне нужно воссоздать тот опыт. Мне нужно знать, сможешь ли ты сделать это снова.
И тут меня встречает тишина. Его брови больше не нахмурены, и я могла бы сказать, что парень выглядит безразличным, если бы не то, как он смотрит на меня, словно отказывается моргнуть, боясь, что я исчезну.
Я делаю шаг ближе.
— Это звучит безумно, я знаю. Но я не смогла поймать… эм-м… это… — Что это за слово? Машу рукой в воздухе. — Знаешь, это… — Как выразить словами то, что он питал мой разум, создавая плодородное поле для творчества?
— Химия, — предлагает он так тихо, что я едва слышу.
Достаточно близко. Я киваю.
Мы изучаем друг друга в течение нескольких секунд, прежде чем парень наконец переключается, кивает подбородком к кофе.
— Что в нем?
Мне требуется минута, чтобы понять, о чем он говорит.
— Не цианид, если ты об этом беспокоишься.
Он игриво поднимает бровь.
Этот взгляд выбивает дыхание из моих легких. Матео — это сплошные острые углы и грани с соответствующим взглядом, но когда он не готовит мое убийство, то выглядит мило.
И, честно говоря, милого Матео гораздо труднее воспринимать, чем ненавистного и хмурого.
Переминаюсь с ноги на ногу и заправляю волосы за ухо. Кажется, ему нравится смотреть, как я извиваюсь, потому что уголок его рта приподнимается.
Поворачиваюсь, чтобы взять кофе, который поставила на его стол, благодарная, что стою к нему спиной, так что у меня есть уединение, чтобы охладить щеки. Я обдуваю лицо, но это мало помогает.
Я ставлю чашку на прикроватную тумбочку, ближайшую к нему. Парень наблюдает за мной, как хищник за добычей.
— Ты, наверное, думаешь, что я сумасшедшая, — говорю я, мой голос необычно тих. — Может, так и есть. Я понимаю, если ты не хочешь иметь со мной ничего общего, но очень надеюсь на твою помощь. — Мои руки дрожат, и я сжимаю их перед собой, чтобы унять дрожь. — Ты подумаешь об этом?
Он не двигается и это похоже на отказ.
— Ясно. — Я отступаю. — Спасибо, что выслушал, — поспешно добавляю я и поворачиваюсь, чтобы уйти.
Моя рука уже лежит на дверной ручке, когда он говорит:
— Будь готова через пол часа.
Я улыбаюсь так широко, что болят щеки, и мысленно вскидываю кулак в воздух с криками: «да, блядь!».
— Спасибо.
Закрыв за собой дверь, я бегу по коридору, сдерживая победный крик, пока не оказываюсь на улице. Бегу по песку к воде и, оказавшись достаточно далеко, кричу:
— Да! Да! Да!
Я танцую, извиваюсь и бегаю на месте, сжигая накопившуюся энергию, пока не наклоняюсь вперед, чтобы перевести дыхание. И тогда я улавливаю движение в окне наверху.
Матео. Он смотрит на меня и качает головой. Я не могу разглядеть его достаточно отчетливо, чтобы понять, смеется ли он надо мной или сожалеет о своем предложении помочь.
Робко махаю ему рукой, а затем поворачиваюсь лицом к океану, чтобы в уединении изобразить ужас.
— Успокойся, Элси, — говорю я себе.
Возможно, это не решение моей проблемы. Я могу попросить Матео отвести меня сегодня утром и все равно вернуться ни с чем. Если это случится, мне придется вернуться к висению вниз головой и съемке с завязанными глазами.
Как только пульс успокаивается, я возвращаюсь по пляжу к дому.
Останавливаюсь, когда замечаю парочку, свернувшуюся калачиком чуть дальше в тени пальм. Я улыбаюсь, думая о том, как романтично было бы спать под звездами в объятиях любимого человека. Неосознанно перед моим мысленным взором вспыхивает образ мужских рук, обнимающих меня. Сильно татуированных рук.
Я тут же прогоняю этот образ.
Надеясь, что моя вспышка радости не разбудила пару, я извиняюще улыбаюсь, проходя мимо них, и понимаю, что они оба крепко спят.
И я бы узнала эту копну растрепанных, выгоревших на солнце волос, где угодно.
 
Грант.
Волна тошноты скручивается у меня в животе.
Не расстраивайся, Элси. Мы не пара. Мы просто тусовались без всяких условий. И я отвергла его ухаживания прошлой ночью, поэтому он нашел другую. Как и сказала Куинн после той первой ночи.
Прикусываю губу и наклоняюсь к нему, чтобы посмотреть, кто спит под одеялом рядом с ним.
Зои. Конечно.
Я отворачиваюсь и не свожу глаз с песка, пока возвращаюсь в дом. Мне плохо и немного кружится голова, но я не знаю, от чего тошнота — от адреналина, вызванного необходимостью говорить с Матео, от волнения из-за того, что он согласился помочь, или от спутанных чувств, от того, что увидела Гранта с Зои.
Сейчас все это не имеет значения. Мне нужна хорошая фотография. И я отказываюсь принимать что-то меньшее.
Последние двадцать минут я сижу у подножия лестницы с сумкой для фотоаппарата, перекинутой через тело. Я навязчиво думаю о компенсации экспозиции, чтобы не думать о Гранте и Зои. Мое колено подпрыгивает от беспокойной энергии. Понятия не имею, куда Матео поведет меня, поэтому должна быть готова ко всему. Я пробегаюсь по своему списку оборудования. Грант и Зои — друзья. Может, он просто спал с ней на улице, чтобы обезопасить ее.
Я потираю глаза. Не мое дело.
Штатив. Объективы. Фильтры. Свет.
Я помню, как Грант сказал, что не позволит мне спать на пляже одной. Он знает Зои лучше, чем меня. Он бы точно захотел защитить…
Наверху лестницы закрывается дверь, а за моей спиной раздаются шаги. Матео проходит мимо меня, пахнущий теплым, влажным бризом после дождя. Он одет в зеленую футболку «Райкер Серф», которая придает его карим глазам оливковый оттенок. Его черные шорты свободно болтаются на бедрах, а вместо шлепанцев на нем пара черных теннисных туфель «Адидас».
— Готова?
Если бы это был кто-то другой, я бы язвительно прокомментировала сумку, перекинутую через мои плечи, и мое положение у подножия лестницы, как нетерпеливого щенка, предвкушающего прогулку. Но я не могу позволить себе расстраивать Матео.
Я вскакиваю на ноги, как послушный солдат.
— Готова.
Он наполняет бутылку водой и льдом, затем поднимает подбородок, как бы говоря: «Следуй за мной». Выхожу за дверь в след за ним и спускаюсь по ступенькам на пляж. Я отказываюсь смотреть туда, где находятся Грант и Зои, но боковым зрением замечаю их одеяло. Мышцы моих плеч напрягаются, наполовину ожидая, что Грант окликнет меня по имени или, что еще хуже, побежит за мной, чтобы спросить, куда я иду с Матео.
У меня такое чувство, что Матео и Грант не ладят. Черт, а Матео вообще с кем-нибудь ладит? Воспоминание о том, как Кайя выскользнула из его спальни в его рубашке, отвечает на этот вопрос.
Нам удается обойти дом по кругу, не привлекая внимания Гранта. Вспышка разочарования в моей груди удивляет меня. Неужели какая-то часть меня хочет, чтобы Грант увидел меня с Матео только для того, чтобы он почувствовал то, что почувствовала я, увидев его спящим с Зои?
Я закатываю глаза. Как это по-взрослому.
Замечаю джип Матео в нескольких метрах отсюда и иду за ним, как ребенок, у которого ноги недостаточно длинные. Единственный звук — это шарканье наших кроссовок по песчаной дорожке и плеск ранних утренних волн, мягко разбивающихся о берег. От его молчания мне становится не по себе, но я полагаю, что это к лучшему. Чаще всего его слова причиняют боль.
Внутри его джипа чисто и, как и в его комнате, нет никаких личных штрихов. На зеркале не висит украшение, нет полотенец или снаряжения для серфинга. Когда загружаю свои вещи на заднее сиденье, замечаю лишь коричневую коробку, засунутую за пассажирское сиденье, которая закрыта и не дает никакого намека на содержимое.
Примерно через десять минут после начала поездки парень все еще молчит.