Мой испорченный рай (ЛП)

Я не могу больше молчать ни минуты.
— Куда именно ты меня везешь?
Его загорелая, чисто выбритая челюсть дергается, как будто парень скрежещет зубами.
Он сумасшедший? Убийца? Я корю себя за слепое доверие.
Но он спас мне жизнь. И не стал бы утруждать себя только для того, чтобы сбросить меня со скалы.
Так ведь?
Хотя он сказал об обратном, когда мы спорили.
— Канеана. — Матео опирается локтем на дверь и проводит рукой по волосам, которые, похоже, опоздали на стрижку на две недели и все же каким-то образом умудряются выглядеть привлекательно. — Это пещера, — говорит он, отвечая на мой следующий вопрос.
— Можешь рассказать мне о ней? — Мне нужна история. В истории рождается волшебство.
Он бросает на меня недружелюбный взгляд.
— Есть такая штука, называется интернет.
Козел. Я прикусываю нижнюю губу, чтобы не сказать что-нибудь, о чем потом пожалею. Вытащив телефон, нажимаю на значок интернета.
— Ты можешь повторить… по буквам…
— Забудь об этом, — рычит он.
— Прости, ладно? Я не хочу тебя расстраивать.
Он гримасничает от моих слов.
— Все в порядке. — Я возвращаюсь к экрану своего телефона. — Постараюсь разобраться сама. — Мы не очень хорошо начали, когда дело дошло до воссоздания обстоятельств съемки у дота.
Его вздох долгий и тяжелый.
— Кане — бог творения. Ана означает «пещера». Канеана.
Я собираюсь сказать ему, что если повторять это слово снова и снова, то это не поможет мне набрать его по буквам, но, к счастью, мне не приходится этого делать, потому что парень продолжает.
Матео рассказывает мне легенду о Кане и о том, что человечество родилось из пещеры, которую коренные жители считают чревом земли.
— Пещера — это священное духовное место.
Это самое большое, что я когда-либо слышала от него. У его голоса приятный тембр, глубокий и лиричный. Я хочу большего.
— Почему?
— Легенда гласит, что в пещере живет Нанауэ, сын короля акул. Он предпочитает питаться человеческой плотью, поэтому принимает человеческий облик, выдавая себя за старика, чтобы заманить людей в пещеру, где их убивает. Через три дня он пирует на их гниющих трупах.
— Фу. Мерзость. — Я представляю себе лицо старика с зубами, как у акулы, впивающегося в горло ничего не подозревающей туристки с фотоаппаратом. Меня передергивает. — Мы уже близко?
Матео поднимает подбородок в сторону горы, возвышающейся справа от нас.
— Пещера на подветренной стороне. Единственный способ добраться туда — обойти.
— Я так понимаю, ты здесь вырос?
— У меня есть семья здесь и на Большом острове.
Это не совсем ответ.
— Ты когда-нибудь бывал на материке? — спрашиваю я и надеюсь, что звучу скорее разговорным тоном, чем заинтересованным.
Его взгляд не отрывается от дороги, и я думаю, не пытается ли он решить, скольким хочет поделиться со мной.
— Я вырос не здесь.
Я так и подумала. У него нет того акцента, который я слышала от местных жителей.
— Мои родители никогда не были женаты. Меня вырастила мама в Калифорнии.
Каждая информация, которую он предлагает, ценна для моего понимания того, кто он такой. И как ни досадно это признавать, я отчаянно хочу узнать его историю.
Но Матео не вдается в подробности.
— Меня вырастили бабушка и дедушка. — Надеюсь, если поделюсь с ним личным, он будет чувствовать себя обязанным сделать то же самое. Шансов мало, но я не так оберегаю свою историю, как, похоже, он свою. — Отец ушел, когда я была еще маленькой. Мама никогда никому не рассказывала, кто он.
Мышцы на его челюсти дергаются, но в остальном выражение его лица пустое.
— Полагаю, если твоя мама в Калифорнии, то твой отец живет здесь?
Он кашляет и беззлобно усмехается.
— Гениально.
Я прикусываю губу, чтобы не назвать его нецензурным словом.
— Ты когда-нибудь возвращался в Калифо…
— Что у тебя с Грантом? — Он отрывает взгляд от дороги достаточно надолго, чтобы хмуро посмотреть на меня.
Я судорожно сглатываю. При упоминании Гранта воспоминания о нем и Зои на пляже вспыхивают яркими красками.
— Ничего.
 
— Конечно, выглядит как ничего. — В его голосе сквозит сарказм.
— Почему тебя это волнует? — Я внимательно слежу за его реакцией, какая-то часть меня хочет знать, думал ли он обо мне так же, как я о нем.
Парень пожимает плечами.
— Не волнует. Просто поддерживаю разговор.
Ну, конечно, потому что не раз доказал, как сильно ненавидит неловкое молчание. Нет.
Или он заговорил о Гранте, чтобы отвлечь внимание от него и его семьи.
Полагаю, также возможно, что он просто пытается заткнуть меня. Поздравляю, придурок. Я поджимаю губы. Это сработало.
Я вижу, как парень слегка кивает. Действие незаметное, но, кажется, подтверждающее мои подозрения.
Так и есть.
Кроме того, я здесь, чтобы получить хорошие снимки. А не для того, чтобы почувствовать себя ближе к Матео.
И все же, каким-то образом, я уже чувствую.
  
ГЛАВА 13
 
«Не снимайте то, как это выглядит. Снимайте то, что чувствуете».
— Дэвид Алан Харви
Если пещера Канеана действительно была земной утробой, в которой родилось все человечество, то я стою у отверстия родового канала. Зияющая щель в скале высотой не менее ста футов заставляет меня чувствовать себя крошечной и незначительной. Пещера, только что поцелованная утренним солнцем, выглядит зловеще и призрачно.
— Здесь водятся призраки, — тихо говорит Матео, рядом со мной. — Призраки тех, кто здесь умер.
— Умер здесь? — Я потираю, вставшие дыбом, волоски на затылке.
— Есть истории о том, как люди исчезали здесь. Входили и не выходили. Местная мафия убивала здесь людей. Поджигали машину в проеме, люди внутри сгорали заживо. Тела выбрасывали. Сколько? — Он пожимает плечами. — Без понятия.
Несмотря на теплый ветерок, моя кожа покрывается мурашками. Я поднимаю фотоаппарат и делаю снимки возвышающейся лавовой скалы с ползущими зелеными лианами по ее зубчатой поверхности. Под этим углом, если смотреть вверх, пещера выглядит похожей на вагину, что делает легенду о зарождении жизни вполне уместной.
Матео ведет нас в темноту, единственным звуком является хруст его подошв по песку и камням. Я следую за ним, мой желудок трепещет от нервов. Одного присутствия в темной пещере с привидениями было бы достаточно, чтобы я была на грани, но быть здесь с Матео, таким непредсказуемым человеком, может показаться рискованным, а то и просто глупым.
Внутри все выглядит именно так, как я ожидала. Из стен торчат острые черные камни. Туннели ответвляются от основного пространства, некоторые из них настолько малы, что мне пришлось бы ползти на животе, чтобы исследовать их.
Солнечный свет снаружи пещеры прекращается всего в нескольких шагах внутри. Я думаю, что это все, что я смогу пройти, пока Матео не достает из кармана компактный фонарик и не светит им вглубь, доказывая, как много еще можно исследовать.
Я медленно вращаюсь, рассматривая огромный купол над головой и вспоминая истории, которые рассказал Матео. Мурашки бегут по моей спине, когда думаю о людях, потерявших свои жизни прямо здесь, где я стою.
Бросаю сумку и достаю портативный фонарь и штатив.
— Нужна помощь?
Я наполовину ожидаю, что он закатит глаза и скажет: «Шучу».
Вместо этого парень послушно ждет инструкций.
— Да, спасибо. — Я передаю ему штатив. — Установи его. Хочу поиграть со светом.
Я делала первые шаги, снимая скалистые окрестности пещеры Блэк-Хиллз и Бэдлендс Южной Дакоты27. И уверена в своей способности запечатлеть суровую красоту. Но я здесь не для того, чтобы снимать то, как это выглядит. Мне нужно запечатлеть то, что я чувствую.
Матео держится на расстоянии и молчит, пока я работаю, так что легко забыть, что он вообще здесь. Но я не чувствую себя одиноко. В окружении историй я представляю себе пространство, наполненное блуждающими душами и кровожадными богами, пока не погружаюсь в работу и не теряю всякое ощущение времени.