Вечный юноша

 
 
И к ней летят цветные крылья
 
Рыбачьих вольных парусов!
 
 
Вероятно, в жизни я не столько слушал, сколько смотрел. Мне, видимо, свойственно «видение» мира, и потому его виденья всегда чаровали и меня, возможно, я родился художником и художником-пейзажистом, всю жизнь меня пленяли краски, но если у меня и были кой-какие способности к рисованию (они складывались в отрочестве), то анемия воли и лень сразу загнали их глубоко в землю. Звучание пришло гораздо позднее. Но к музыке, пожалуй, я всю жизнь остался глух. Хотя совсем не безразличен.
Мир я вбирал не столько «слухом и умом», сколько глазами и сердцем.
В живописи я люблю виденья жизни, но равнодушен к литературщине.
Всякое подлинное видение жизни — идейно, потому что оно наполнено созерцанием, вызывает не только наслаждение прекрасным, но и будит мысль, вызывает раздумья, будит мечту. Но мою собственную мечту, самое дорогое, затаенное, зовущее и волнующее.
Всякая заданная идейность, иллюстративность — мертвы.
Я равнодушен к «передвижникам» — живопись у них подсобна. Мертва она у Шишкина и у Айвазовского. Так ли это?
Но люблю Левитана, Куинджи, Врубеля, Нестерова, Коровина, Малявина, Бакста и многих других. И, конечно, французских импрессионистов. Да, живя в Алма-Ате, уж не завернешь, идя с работы, в Лувр! (…)
Мне трудно понять всего Пикассо. Я очень люблю его линейные рисунки. Изумительную, полную жизни, линию. Минимум средств — максимум выразительности. Его реалистические вещи — кстати, не портрет жены, а девушка и юноша (не то испанского, не то еврейского типа), но его одновременное совмещение профиля и анфаса, и многие другие.
Пожалуй, и керамику — понимаю не очень. Она меня оставляет равнодушным. Что-то не верится, что так можно видеть мир, впрочем, так его можно мыслить.
***
Возможно, что мир я воспринимаю глазами и сердцем, но претворяется это видение в звучание, ибо в стихах у меня всегда основное — «магия слов», «магия поэзии». Через «магию слов» воспринимаю я и стихи. «Магия поэзии» — волшебное сочетание звуков:
 
 
Выхожу один я на дорогу,
 
Предо мной кремнистый путь блестит.
 
Ночь тиха, пустыня внемлет Богу
 
И звезда с звездою говорит.
 
 
Или неведомого автора:
 
 
Едут с товарами в путь из Касимова
 
Муромским лесом купцы. (!)
 
 
К этому я возвращаюсь постоянно.
4. 14 / XII
Спор Игоря (сын Ю.Софиева — Н.Ч.) с Матюшенкой (?) о Некрасове.
Игорь:
— Некрасова любить, потому что он доступен всем, за его гражданскую тематику? Но это не настоящая поэзия! и т. д.
Я спросил Игоря:
— Как, по-твоему, Блок понимал поэзию?
— Ну, конечно!
— Так вот Блок очень любил Некрасова.
У спора этого, о Некрасове — борода до колен. Эстеты и снобы XX века видели (и снобистски отрицали) его гражданскую тематику (при чем здесь, мол, поэзия?! Это публицистика!) и не видели подлинного поэта.
Причастен к этому делу и Вл. Соловьев:
 
 
Святыню муз, шумящим балаганом
 
Он заменил и обманул глупцов.
 
 
И я прочитал Игорю:
 
 
Внимая ужасам войны…
 
 
Здесь богатство «основной словесной ткани», «магия поэзии» и только глухому, только ни черта в поэзии не понимающему это неясно.
 
Потом прочитал Тютчева:
 
 
Часов однообразный бой.
 
……………………………
 
Металла голос погребальный
 
Порой оплакивают нас.
 
 
***
Как океан объемлет шар земной,
* * *
Есть в светлости осенних вечеров…
* * *
Песок сыпучий на колени…
***
О чем ты воешь, ветр ночной
***
О, как убийственно мы любим…
***
О, вещая душа моя!
***
Есть в осени первоначальной
***
От жизни той, что бушевала здесь
***
О, как на склоне наших лет…!!!
А сколько времени этот великий поэт во всех учебниках русской литературы шел под рубрикой: «Второстепенные поэты»?
5.16/ XII
«Без сомнения, каждый литературный критик должен быть в то же время и сам поэт; это, кажется, одно из необходимейших условий настоящего критика».
Ф. Достоевский
Читаю «Воспоминания Аполлона Григорьева и воспоминания о нем». Замечательная книга! К стыду моему, Ап. Григорьева знаю очень плохо.
***
«Выглядеть — иметь тот или иной вид. Хорошо в.» (Словарь русского языка Ожегова).
Это слово всегда вызывало у меня какое-то странное ощущение, ассоциируясь с еврейским жаргоном: «Как Ви выглядываете?»
Д.С. Мережковский вообще отрицал его. Георгий Адамович при этом пожимал плечами.
Справка: германизм «выглядит» (sieht aus) вошел в русский язык и литературу только в середине XIX века и получил начало от петербургских немцев.
 
 
Не прошлое, а будущее вместе
 
С тобой в те дни швырнули мы в камин.
 
И ветер осени гремел, на крышах, жестью,
 
Выл как бы душам нашим…
 
 
 
Со щедростью слепой и неразумной
 
Развеяли два счастья на ветру.
 
И есть ли смысл в той полуправде умной,
 
Что в поздний час пришлась нам ко двору?
 
 
 
Судьба нам предназначила в удел
 
Мучительный, счастливый плен Эрота.
 
Я каждый миг сносил как пчелы в соты,
 
В них мед воспоминаний загустел.
 
 
 
Так одиночество оплакиваем, мы,
 
Наш долг по беспощаднейшему счету…
 
 
***
 
 
И над судьбой роковою
 
Звездные ночи горят.
 
 
А. Блок.
 
 
Шумит вода, бурлящая в камнях.
 
Сияют звезды над моей палаткой.
 
И голубая Вега в небесах
 
Горит над жизнью и судьбою шаткой.
 
 
 
Ночные мысли медленно текут.
 
Ночные мысли паутину ткут.
 
Ночные мысли пробегают годы.
 
Под этим тонким полотняным сводом.
 
 
 
Но вопреки всему опять пожаром
 
Пылает жизнь. И в шуме поздних гроз
 
Под нимбом золотых густых волос
 
Волнующий овал, что я унёс
 
В мою судьбу с полотен Ренуара.
 
 
 
Ты мне явилась, как благая весть
 
О том, что радостью не оскудела
 
Вот эта жизнь. Хоть с ней утрат не счесть,
 
Хоть сердце бедами переболело.
 
 
 
Сияй, моя вечерняя звезда,
 
Дарованная щедрою судьбою,
 
Чтоб озарить последние года
 
Большой, прекрасной радостью земною.