Вечный юноша

9.
(Написанное карандашом детское стихотворение, стихи Наташи Т., подаренные Ю.Б. — Н.Ч.).
10.
(Статья акад. СН.Боева и подпись Ю.Б.: «Статья акад. Боева о новом роде и виде нематода из легких косули. Вид посвящен мне Skrjalinocaulus Soficci». В статье есть слова об этом: «Описываемую нематоду нельзя отнести ни к одному из родов семейства Protostronglidae, учтенных С.Н. Боевым (1957).;. в связи с этим мы выделяем эту нематоду в особый род, который называем Skrjabinocaulua (в честь академика К.И. Скрябина — лидера советских гельминтологов) И в самостоятельный вид Skrjabinocaulus sofievi (в честь художника Ю.Б. Софиева, положившего немало труда на расшифровку структуры некоторых простронгилид). — Н.Ч.).
11.
(Фотография пейзажа и подпись: «Кусты чия на берегу Иссык-Куля около Рыбачьего. На горизонте снеговые вершины Терскей Алатау» — Н.Ч.).
12.
(Газетная статья «Размышляя над мемуарами» историка) А.Тодорского, о гражданской войне, о Деникине — Н.Ч.).
«Сознание бесплодно прожитой жизни томит Толстой «Седое утро».
Ох, как это верно, как это верно!
Жалею, что я видел на экране только первую серию «Сестры», но зато роман перечитываю не раз. Хорошо!
13.
(Фотография с подписью: «Союз молодых русских поэтов и писателей во Франции»: Елена Евгеньевна Маер (Лютц), Ася Берлин, Диомед Акимович Монашев, Юрий Борисович Софиев, Слудский, Виктор Андреевич Мамченко, Бибиков, Юниус, Антонин Петрович Ладинский, Гансон (Обсъянинова), Евгений Брониславович Сосинский, Александр Гингер, Гайто Газданов. 1927 г. или 1928 г. Париж. Во дворе помещения союза на Дафер-Ромеро». — Н.Ч.).
14.
(Стихи «Голубые гусары» и «По небу полуночи» Ант. Ладинсского из парижской газеты, стихи «После смерти…», перепечатанное на машинке и датированное 16 мая 1961 г. с подписью Ю.Б. — «Эти стихи А.П. написал за день до заболевания (инфаркт), которое закончилось трагически в ночь с 3 на 4 июля 1961 г.»
 
 
После смерти…
 
Не будет там
 
Ни вам, ни нам,
 
Не будет в доме стекол,
 
Даже рам,
 
Замолкнет воробьиный гам.
 
Не будет ничего,
 
Не будет никого —
 
Ни девушки, что так его
 
С такою нежностью поцеловала.
 
Не будет ни конца
 
И ни начала.
 
Растает все как дым.
 
Средь фимиамных зим…
 
 
Здесь же фото А.П. Ладинского (1896–1961) на пригласительном билете: «В клубе «Родина» 28 февраля 1966 года состоится. «Литературный понедельник». Программа: У истоков нашей родины (по романам А. Ладинского «Когда пал Херсонес», «Анна Ярославна — королева Франции»).
Литературовед П.Л. Вайншенкер. В зале развернута выставка. Начало в 19 часов. Справки по телефону: Ж 1-37-69. Адрес: 2-ой Крутицкий пер. дом 4. № На обороте билета дополнение: «Транспорт: метро ст. «Павелецкая», далее авт. 50 или трамвай 35, 38.).
15. 8/ XII
Перечитываю уже третий том Шекспира.
(газетная вырезка «Переписка Хемингуэя» Френсиса Лейтона — Н.Ч.).
16. 25/ XII
Отправил Могилевскому две статьи, продолжение Капчагайской экспедиции IV «Загадка Будды», V «Беспокойная ночь» (фалангах и пауках).
17. 27/ XII
Отослал письмо (новогоднее) Рае. Книжицу моих рисунков и новых видов гельминтов Леве (Бек-Софиеву, в Париж — Н.Ч.).
 
(Три фотографии: ручей среди деревьев на фоне гор. Ю. в лесу — подпись: «1950-51»; Ю.Б. с ружьем на фоне смежных гор — подпись: «1956 г., В горах с Таей. Зимний санаторий Алатау» — Н.Ч.).
 
 
«Ценили мы в своих поэтах
 
Большое сердце пополам
 
С уменьем бить из пистолета
 
И пламень метких эпиграмм».
 
 
(…) В Ландах в послевоенные часы, с Леной (Это, вероятно, относится к фотографии 1950 года. Где Ю.Б. среди леса, в шортах, показывает на что-то, — Н.Ч.).
 
 
Мутной кляксой желтеет во мне
 
Задымленное зимнее солнце.
 
 
18.
(Письмо карандашом от Волина Виктора Владимировича, из Актюбинска, от 7 мая 1958 г. и подпись Ю.Б. «Раскопки», Такая же надпись под конвертом письма от Милашевича из Парижа от апреля 1958 г. и под справкой из больницы, где Ю.Б. лечился с 20 июля по 4 августа 1959 г. «Раскопки» — это, вероятно, найденные бумаги после очередного приведения в порядок письменного стола, — Н.Ч.).
(Конверт с надписью: «Ирино письмо из Шартра от 14-V-40 г.)
Дорогой Юрий!
Сегодня у нас день совсем необычайный: вот уже скоро время gouler, а до сих пор не было ни одной смерти! Все бродят сами не свои и не знают, куда приткнуться. Лиля ушла в город, платить газ, значит — я должна сидеть дома и никуда не удаляться: так уж теперь повелось. А дома сидеть до черта скучно. Зато, как только завоет сирена — все забирают узелки с провизией и идут в поле. Пока что такими пикниками дело ограничивается. Но ведь когда-нибудь и нас может постигнуть участь Шатодэна.
Ночью Игорь несколько раз просыпался: “Мама, а смерти еще не было?” А черт ее знает! У нас и с открытыми окнами плохо слышно, так что мы их фатально просыпаем. Поэтому стараешься спать не очень крепко, — война, ведь, началась по-настоящему — весь день хочется спать.
Вчера под вечер, на соседней с нами улице, был пойман немецкий парашютист. Я собственными глазами видела, правда, не его, а толпу, которая все не расходилась после его ареста. Парашют был найден в нескольких километрах от города.
В пятницу начнутся занятия, так что жизнь, может быть, опять войдет в колею. Я купила raue libre (20 fr.) и сегодня сосед-подросток обещал мне устроить велосипед.
Я на Pavlicole пошла в собор, только подошла к арочному (…) и тут же «оно» и завыло! Я все-таки вошла внутрь — там служба, орган ревет, какая там сирена, ничего не слышно. Но все-таки слухи проползли — что тут началось! Попы не шелохнулись, а народ валом повалил в (…). У монашек только крылышки затрепыхали, — врассыпную. Мне очень хотелось подождать — зашевелятся ли попы, — да Игорь остался дома, а Лиля, хоть и хвастается своим спокойствием, но очень теряется.
А в общем — целые дни стою в окне с видом на аэродром и жду «сигнала на прогулку». Почему-то без сигнала принято не рыпаться!
Ну, крепко целую тебя и наших.
Кажется, день закончится спокойно. Еще целую. Спасибо за марки.»
(Под конвертом подпись Ю.Б.: «Перенести в особую тетрадь. Ирины письма и записки» — Н.Ч.).
(Фото памятника на фоне вечернего неба — Н.Ч.)
St. Malo Памятник Шатобриану.
Ирине.
 
 
Древний, изъеденный ветром гранит,
 
Синь и воздушный простор океана.
 
Крест одинокий над морем стоит —
 
Мы на могиле Шатобриана.
 
 
 
Тяжко ложились на узкие плечи
 
Гордость, тоска, одиночество, честь.
 
С этого берега в пасмурный вечер
 
Гнал его ветер, куда-то, бог весть!
 
 
 
Ты мне сказала, прервавши молчанье:
 
Все, кто нужду и беду испытал,
 
Все, кто был послан судьбою в изгнанье,
 
Все, кто скитанья судьбою избрал.
 
 
 
Все, кто дорожною пылью дышали,
 
Ставили парус, садились в седло,
 
Всех, кого солнце дорожное жгло —
 
Все эти люди нам братьями стали.
 
 
 
Кто-то им щедрою мерою мерил.
 
Каждого щедро бедой наградил.
 
В спящей Флоренции Дант Алигьери
 
Кутался в плащ и коня торопил…
 
 
 
Ты оперлась на меня. Перед нами
 
Вспугнутой птицы сверкнуло крыло.
 
Дни эти стали сочтёнными днями
 
В древнем разбойном гнезде Сен Мало.