Город Пламени (ЛП)

Забыв об этом, я отвечаю: "Да". Я стою на табурете чуть выше королевы, но никакой рост не может сравниться с ее мощным телосложением: "Ведьмы и перевертыши Экзари против колдунов".
Я вспоминаю свой разговор с Лейрой, то, что заставило меня бежать из таверны, и жуткие слова, которые она мне сказала.
Солнце снова расцветает, ибо она нашла свою луну.
"Ведьма и перевертыш всегда идут рука об руку", — королева оборвала мои воспоминания о словах Лейры, чем заслужила от меня укоризненный взгляд: "Как только ведьма привязывается к определенному перевертышу, они становятся союзниками, доверенными лицами и помощниками, вот почему у колдунов никогда не было шансов, даже у самых могущественных".
С ее губ сорвался выдох, грустный, отстраненный. Лейра упоминала, что перевертыши помогали колдунам, чувствовали эмоции других. Однако она не говорила, что они способны на связь. А королева… видя, как она сейчас это объясняет, я думаю о том, как она презирает перевертышей, имеет в своем распоряжении целую армию венаторов, чтобы избавиться от них, в то время как ведьму можно повесить или сжечь на костре, если она посмеет воспользоваться своей магией.
"Вы колдунья?" Вопрос звучит так абсурдно, но королева лишь усмехается, опустив взгляд вниз.
"Да… но без силы".
Меня захлестывает волна шока. Какое-то время я гадала, что же это за королева, почему она живет так долго, зная, что не может быть простой смертной, но ее ответ открывает еще больше вопросов, удивления и любопытства.
Почему она лишена власти? Участвовала ли она в войне? Имеет ли она отношение к Ривернортам?
Но мои вопросы остаются невысказанными, когда она смотрит на мою руку: "Боже, какой у тебя шрам".
Я подношу его к груди, инстинктивно пытаясь скрыть его, даже если стою перед королевой.
Она не выглядит обеспокоенной и не интересуется, почему я его прячу, спрашивая: "Как он появился?"
С дрожью в голосе я смотрю на глубокий красный след от ладони вверх по внутренней стороне предплечья: "Дракон", — тихо отвечаю я.
Скрывать, кто это сделал, было невозможно, но чем дольше я смотрю на него, тем больше думаю о том дне, когда умер мой отец. Может быть, это и далекое воспоминание, я уже с трудом представляю себе дракона, но я все еще не могу смириться с тем днем.
"Понятно", — вздохнула королева: "Теперь ты здесь и тренируешься, чтобы этого больше никогда не случилось".
Я кланяюсь, отводя руку в сторону, стараясь ее спрятать: "Конечно, ваше величество".
Она поднимает потир, на лице мелькает улыбка, которая кажется скрытой, прежде чем она говорит: "Как ты знаешь, мы защищаем тех, кто не несет пламя…" И пьет из нее.
На следующее утро я спешу вниз по лестнице, судорожно сжимая перед собой руки и декламируя девиз венаторов: "Мы защищаем тех, кто не несет пламя".
Фраза, на которой мне следует сосредоточиться, а не думать о том, как мне обокрасть королеву.
Повторив ее еще раз, я опускаюсь на последнюю ступеньку и останавливаюсь, медленно сводя брови вместе, когда замечаю Лоркана и нескольких венаторов, выходящих из оружейной комнаты.
"Что происходит?" Я подхожу к Лоркану и смотрю на других венаторов, которые проходят мимо меня, держа в руках копья и цепи.
"Поступили сообщения о появлении драконов на севере", — говорит он, возвращая мое внимание к себе. Он вздыхает — глубокий звук, от которого во мне вспыхивают эмоции: "Я должен уехать на несколько дней".
На мою грудь давит тяжесть, и словно кто-то толкает меня назад, когда я вижу вспышку воспоминания о том, как мой отец обычно прощался с ним.
"Присмотри за всеми, Идрис", — говорил он, когда я пряталась в углу коттеджа и смотрела, как мой брат торжественно кивает в ответ.
 
Повернув голову в другую сторону, я быстро моргаю: "И надолго?" спросила я, заставляя себя посмотреть на него.
"Мы надеемся вернуться до бала…", — начинает он, но другой мужчина, вскидывающий нож, проходя мимо, зовет его за собой.
Лоркан неуверенно смотрит поверх моей головы, затем на меня: "Прощай, Нара", — шепчет он так, словно знает, что не хочет уходить, и я понимаю, что так поступают венаторы, так поступаем все мы в какой-то момент.
"Я должен уехать, Лия", — снова доносятся до меня слова отца, когда он опускается на колени, чтобы сравняться со мной ростом: "Постарайся не попасть в неприятности". Он смеется от всей души, ероша мои волосы.
"Постарайся не быть слишком авантюрной, пока меня нет", — говорит Лоркан, и я снова моргаю, глядя на его губы, растянувшиеся в улыбке, на которую я не могу ответить взаимностью.
Он наклоняется ко мне, но я поворачиваю щеку, когда его губы касаются моей кожи, и он позволяет им задержаться там — мое дыхание тяжелеет от сходства прошлого и настоящего. Лоркан, должно быть, думает, что я не хотела поцелуя, что я ничего не хотела, так как он отступает назад, и я не смотрю на него, когда он уходит.
  
Глава 24
 
 
С момента ухода Лоркана прошло всего несколько часов. Я тренировалась, слушала, как Райдан объясняет, почему он самый великий, а потом Линк задавал мне вопросы по Иллиасу. Это самое большое, что я когда-либо слышала от него, но, когда моя голова была в другом месте, было трудно изображать восторг.
"Итак, ты собираешься рассказать мне об этом Лоркане?" спрашивает Идрис, пока мы прогуливаемся по улицам Хризоса. После того как я объяснила, что они пойдут со мной на бал Ноктуры, Иллиас выглядел наиболее взволнованным из всех троих. Раздраженное ворчание Идриса говорит о том, что он презирает идею бала.
Я пожала плечами и уставилась в землю, слыша, как Иллиас и Икер переговариваются далеко впереди нас: "А что тут рассказывать?"
Мольба сбоку заставляет меня повернуть голову влево. Венатор и человек в рваной одежде, сжимающий руки в кулаки, говорят: "Прошу вас, только до следующей недели, я обещаю, что деньги будут".
Я торжествующе хмурюсь. Сегодня день сбора налогов. Мы уже сталкивались с этим, со страхом, что нам не хватит денег, что мы останемся на улице или еще хуже.
"Я знаю тебя, Нара, — вклинился Идрис, прервав мой пристальный взгляд на мужчину: "Иллиас знает тебя, Икер… в общем, большую часть времени он ничего не знает, но мы втроем можем сказать, что происходит что-то, о чем ты не хочешь говорить".
Мое подавленное настроение, вероятно, выдавало меня, когда я встретилась с братьями в городе сегодня. Выдохнув, я подняла голову: "Идрис, когда бы я ни рассказывала тебе что-то в прошлом, ты либо спорил со мной, либо отмалчивался. Почему я должна рассказывать тебе о парне, которого ты, скорее всего, захочешь напугать, даже если я скажу, что это всего лишь дружба?"
Моя поднятая бровь заставляет его нахмуриться: "Я бы так не поступил".
"Ты бы сделал, и ты это знаешь".
Он закатывает глаза, а я иду дальше, пока Икер и Иллиас направляются к нам: "Послушай, Нара", — вздыхает Идрис, и я поворачиваюсь к нему с любопытными глазами: "Я хочу, чтобы ты знала: даже если он был больше, чем друг, или… — он с трудом выговаривает следующее слово, — если ты в него влюблена, я всегда буду рядом с тобой. С такими чувствами нельзя бороться в одиночку".
Он не замечает этого, но на секунду мои глаза становятся круглыми, но не от того, что он произнес слово "любовь", а от того, что я не ожидала, что он скажет это так… больно. Когда-то у него была возлюбленная, но ее слишком рано унесла болезнь, которая забрала и мою мать.