Арабская принцесса
Он учтиво наклоняет голову в сторону Хамида.
– Ой!
Дорота уже знает, о чем речь, и довольно складывает ладони, прижимая их к груди.
– Дорогая Марыся, все твои бумаги нашлись, и я с удовольствием хотел бы тебе вручить польский паспорт, подтверждающий твое гражданство. Ты являешься также полькой, по рождению.
– Wallahi! – от неожиданности выкрикивает хозяйка, забирая из рук консула на этот раз документ в красной обложке.
– Но у меня также есть ливийское гражданство! А сколько можно иметь? – спрашивает она с забавным выражением лица.
Гости веселятся, обсуждая создавшуюся нетипичную ситуацию.
– Я слышал о двойном гражданстве, но может, ты создашь прецедент! Но лучше от какого-нибудь откажись, – уже по-польски шепотом заканчивает дипломат.
– Выброси этот чертов ливийский паспорт, Марыся! – просит мать. – Ни тебе, ни мне он счастья не принес.
– Ты права, – признается девушка. – Но уже не сегодня. Сделаем когда-нибудь гриль и сожжение документов!
В эту минуту кельнер открывает раздвигающиеся двери в столовую, и все проголодавшиеся участники приема быстро удаляются на ужин.
– Спасибо, любимый.
Марыся забрасывает мужу руки на шею и крепко к нему прижимается.
– Саудовское гражданство много для меня значит, еще больше потому, что ты его устроил.
Она выразительно смотрит Хамиду в глаза и целует его в колючую щетинистую щеку.
* * *Марыся недолго ждала телефонного звонка от Ламии. Принцесса выжидает приличествующие два дня и с самого утра звонит на мобильный.
– Allah wa sahlan [22], – начинает она. – Не разбудила? Знаю, что молодые матери рано встают: кормление, пеленки и все такое прочее, поэтому позволила себе побеспокоить тебя чуть свет.
– Я, к сожалению, не кормлю, потому что нечем, поэтому отпадает ранний и ночной подъем. Но с десяти до двух вместе с моей няней занимаемся Надей. Потом папа Хамид, когда возвращается с работы, забавляется со своей доченькой.
– Идеальная семейка, – вздыхает принцесса.
От зависти у нее просто сереет лицо.
– А малая прекрасная. А что делаете вы с Доротой?
– Если не слишком жарко, то сидим в тени у бассейна. Там все же у нас единственное, самое лучшее место в запыленном, жарком Эр-Рияде.
– Я могу к вам присоединиться? – с мольбой спрашивает Ламия. – Сегодня мне абсолютно нечего делать, – признается она искренне.
– Конечно, конечно, – Марыся радуется, что будет в обществе почти ровесницы. Приходи как можно скорее.
– See you [23], – в голосе собеседницы слышится удовлетворение.
Ламия появляется уже после полудня с большой коробкой пирожных из самой лучшей в городе сирийской кондитерской, которая специализируется на французской выпечке.
– Уф, ну и жара! – измученная, она падает в кресло и стягивает с себя шелковую абаю, украшенную небольшой, аккуратной надписью «Dior». Она вышита мелкими бриллиантами, манжеты блестят от драгоценностей.
– Ты что-то говорила о бассейне? Бассейн в саду? Ты это придумала?
– Не беспокойся, – успокаивает гостью Дорота, целуя в обе щеки.
Женщины выходят через заднюю дверь террасы. В одну минуту их оглушает горячей волной. Невозможно вдохнуть, пересыхает горло и мгновенно кружится голова. Скорее всего, плюс пятьдесят, а влажность только пару процентов.
– Нет, нет, спасибо, любимая, только не предлагай мне посидеть во дворе в полдень! Я девушка благородных кровей из Эр-Рияда и в это время прячусь в самом темном углу дома, и то возле кондиционера.
Ламия хочет вернуться, но Марыся хватает ее за руку и указывает на расположенное у ограды просторное продолговатое строение, похожее на деревенскую беседку.
По саду через зеленый газон бежит много маленьких мощеных тропок. Одна, самая широкая, ведет к таинственному храму. С трудом они пробираются к месту. За ажурной деревянной стеной дома крытый бассейн с кристально чистой водой. Он небольшой, около двенадцати метров длиной и шести метров шириной. Выложен бело-голубой мозаикой, а дно в центре украшено фигуркой лазурного дельфинчика. В воде плавают надувные игрушки, матрасы, кресла. Вокруг на пластиковой зеленой траве пляжные топчаны, стулья и столики. На одном ждет запотевшая бутыль с саудовским шампанским и фруктовая тарталетка, приготовленная Доротой. Марыся отирает пот со лба.
– Может, все же, съедим в доме? – несмело предлагает Ламия, а приятельница, довольная собой, ехидно улыбается себе под нос.
Она подходит к розетке и что-то включает. Вдруг с крыши беседки, с больших кондиционеров начинает струиться холодный и влажный воздух, который охлаждает не только почти сварившихся людей, но и, если понадобится, весь Рияд.
– Вуаля, – разводит хозяйка руки.
– Я должна что-нибудь подобное сделать у себя, – восхищается принцесса. – Как я до этого до сих пор не додумалась! Ну, твой муж-архитектор и голова!
Нежась, она снимает длинное пляжное платье и складывает его на пластиковом топчане.
Через минуту кормилица-индуска приносит Надю, которая гулит. Прислуга Нона подает прохладительные напитки, пирожные и фрукты.
– Можно жить, а не умирать, правда? – начинает разговор Дорота.
Марыся прижимает дочь, которая реагирует на окружающий мир все активнее, несмело улыбается и поворачивает головку в сторону говорящих женщин или щебечущих птиц.
– Да, проживание в Саудовской Аравии имеет свои положительные стороны.
Ламия вытирает рот бумажной салфеткой.
– Комфорт, благосостояние, невообразимые удобства…
– К сожалению, не для всех, – прерывает ее Дорота. – Ведь здесь тоже есть бедняки. Их можно видеть на улицах, просящих милостыню на перекрестках и моющих машины на стоянках. И, конечно, прислуга, живущая в домах, напоминающих собачьи конуры. Они получают клети два на два без кондиционеров, в которых поместится только кровать, небольшой шкаф с телевизором с диагональю десять сантиметров, стул – все. Иногда у них еще есть собственный умывальник. Они работают за гроши, выполняя всю возможную домашнюю работу, начиная от извоза женщин, работы в саду, уборки и бог знает еще чего.
– Нищие – это преимущественно приезжие, не саудовцы, – спокойно поясняет принцесса.
– Чаще всего это выходцы из Йемена, которым у нас все равно лучше, чем у себя дома. А если речь идет о прислуге, то все зависит ведь от работодателя. Ни ваша, ни моя не могут жаловаться. Большую часть времени они ленятся и отирают углы. У каждого мобильный телефон, а у каждого второго – лэптоп. Не будем обобщать, – улыбается она с упреком. – Я тоже демократка, но не коммунистка.
– Я не то имела в виду… – поясняет полька, немного смущенно.
– Я не собираюсь, госпожа Дорота, делиться своим имуществом во имя какой-то там справедливости с необразованными неряхами, – искренне признается Ламия. – Я уже и так вынуждена это делать. Речь о моем двоюродном брате, который присматривает за мной, взрослой женщиной, а фактически использует меня и мое богатство и прекрасно себя чувствует.
– Сочувствую. Это страшный обычай – приставлять к женщине махрама. В голове не укладывается. Понимаю, что ребенок должен иметь опекуна, но совершеннолетний человек?
– Не человек, моя дорогая. Женщина – это худшая часть человечества, – принцесса тяжело вздыхает. – Можно не обращать внимания на этот запрет, но часто это очень опасно. За свободу можно заплатить головой!
– Ой, давайте оставим эту тему! – выкрикивает Дорота. – Прыгаем в бассейн?! – предлагает она, и сама показывает пример. – Какая чудесная прохладная вода!
Закрыв глаза, она получает удовольствие от купания.
Через пару часов плескания и дурачества уставшим женщинам надоедает купаться. У них кожа как размокшая губка. Они вылезают из воды и намазывают себя увлажняющими кремами. Надя спит на руках Марыси, и молодая мать передает ее кормилице, чтобы та позаботилась о ребенке.