Безудержная любовь (ЛП)

Я колебалась, но решила спросить. — Оуэн упоминал, что их мама живет в Калифорнии.
— Да. Она… мы… — выдохнул Остин, покачав головой. — Это не совсем обычная ситуация. Они были вроде как… незапланированные.
— Подарок-сюрприз?
Он кивнул. — Мы с их мамой познакомились, когда я был в отпуске в Калифорнии. Я был шокирован, когда она позвонила и сказала, что беременна.
— Она не хотела детей?
— Нет. Я тоже этого не знал, не в тот момент. Мне было всего двадцать пять. После того, как я провел большую часть своего детства, помогая растить своих братьев и сестер, и пошел работать к своему отцу сразу после окончания школы, я наслаждался своей независимостью. На самом деле, я почти… — он покачал головой. — Неважно. В любом случае, той неделью в Калифорнии я явно развлекался слишком безответственно.
— Но ты решил воспитывать их самостоятельно. — мое сердце забилось намного быстрее, когда я узнала об этом. Это делало его еще более сексуальным. — Это ответственно. Это удивительно, на самом деле. Многие парни побежали бы в другую сторону.
— Иногда я понятия не имею, что делаю.
Меня это удивило — признание в неуверенности. Он казался таким уверенным в себе.
— Похоже, ты отлично справляешься со своей работой, Остин.
— Я получал большую помощь, — сказал он. — Особенно от моего отца и сестры. Мы жили с ними до двух лет. Не думаю, что без них я пережил бы тот первый год.
— Мейбл сказала, что ты работаешь в компании своего отца?
— Да. И он с таким пониманием относился к моему графику, когда они были маленькими — он всегда говорил, что быть отцом — превыше всего, позволял мне приходить поздно и уходить рано, платил мне больше, чем брал сам. — он покачал головой. — Он спас меня.
Мое восхищение — зависть — к его дружной семье возросли. — Вот для чего нужна семья, верно? И принимать помощь от других, когда она тебе нужна, это нормально. Проблема в том, что когда ты принимаешь помощь, то позволяешь кому-то другому принимать все решения в твоей жизни. — я вздохнула. — Я никогда так больше не поступлю.
Прошло несколько секунд. — Вероника, это, конечно, не мое дело, но…
— Ты можешь спросить.
— Просто ты кажешься очень независимой. Как ему удалось получить такой контроль над тобой?
— Я много раз задавала себе этот вопрос, — сказала я со вздохом. — И правда в том, что это происходило постепенно. Как будто я не замечала, что это происходит, пока не стало слишком поздно. У Нила была такая манера преподносить все так, будто он "заботится обо мне". — я изобразила воздушные кавычки пальцами. — И я пообещала маме, что постараюсь позволить ему это.
— Он нравился твоей маме?
Я пожала плечами. — Она не знала его, не так, как знала я. Честно говоря, я тогда тоже не знала его настоящего. Мы встречались на расстоянии — я была в Нью-Йорке, а он в Чикаго. Но он часто бывал на Манхэттене по делам. И во всех его громких речах и обещаниях она увидела для меня жизнь, похожую на сказку.
— И ты хотела такой жизни?
— Я думала, что хотела, — честно призналась я. — Но…
— Ладно, мы готовы! — Аделаида ворвалась на кухню, Оуэн сразу за ней. — Мы можем идти?
— Да. — Остин взял свои ключи с крючка рядом с задней дверью. — Я отнесу твои вещи в машину, Вероника.
— Спасибо, — сказала я, наблюдая, как он уходит. В животе образовалась пустота, и я поняла, что это потому, что я не успела сказать то, что хотела: хотя я думала, что хотела такой жизни, она не оказалась сказкой. Это не притупило боль от того, что мне не хватает мамы, что в моей жизни не было ее безусловной любви, единственной, которую я когда-либо знала.
Мой отец бросил меня еще до рождения. Бабушка и дедушка не хотели меня видеть. И ни один мужчина, с которым я встречалась, не внушал мне доверия, необходимого для здоровых отношений. Когда я потеряла маму, я оказалась совершенно без связи, плыла пл течению в холодных, одиноких водах. Нил, по крайней мере, был спасательным кругом во время шторма. Но он не любил меня. Его семья не приняла меня. Я была чужой.
 
С другой стороны, подумала я, выходя вслед за детьми за дверь и захлопывая ее за собой, может быть, и к лучшему, что я не выложила все начистоту.
Остин не любил беспорядок.
ДЕВЯТЬ
Остин
КОГДА МЫ ВОШЛИ в "Мо", Веронику встретили как знаменитость.
Гас, старый друг моего отца, и ворчун Ларри, который был владельцем парикмахерской, направлялись к выходу, и наши пути пересеклись прямо в дверях.
— Вероника! — воскликнул Гас с ухмылкой на лице. — Ты вернулась!
— Я вернулась. Привет, Гас. — затем она улыбнулась обычно сварливому парикмахеру. — Привет, Ларри.
Старый ворчун на самом деле покраснел. — Привет, Вероника.
— Привет! — Ари, которая наливала кофе кому-то за стойкой, поставила кофейник и бросилась к ней, чтобы заключить в свои объятия, как будто они были давно потерянными друзьями. — Ты все еще здесь!
— Я все еще здесь, — сказала Вероника со смехом. — На данный момент.
— Я так рада, что с работой все получилось. — Ари снова улыбнулась мне, детям и Веронике.
— О. — щеки Вероники порозовели. — Вообще-то, я не останусь в городе.
— Мы просто пришли позавтракать, — сказал я, снова чувствуя себя мудаком из-за того, что не нанял ее.
— Но как же работа? — продолжал Гас.
Вероника взглянула на меня. — Из этого ничего не вышло.
— Вы ее не нанимали? — Ларри повернулся ко мне, его лицо приняло обычное для него выражение. — Что с тобой не так?
— Ничего. — Я посмотрел мимо него на Ари. — Не могли бы мы занять столик, пожалуйста?
— Конечно, Остин. Прямо сюда.
Мы последовали за ней в заднюю часть закусочной и сели по разные стороны пустой кабинки. Оуэн сел рядом с Вероникой, и Аделаида надулась. — Я хочу сидеть рядом с Вероникой!
Ее брат пожал плечами. — Я сел сюда первым.
— Потому что ты оттолкнул меня с дороги. Папа, Оуэн толкнул меня.
— Хватит. — я посмотрел на свою дочь. — А теперь сядь.
— Хорошо. — выглядя взбешенной из-за этого, Аделаида плюхнулась в кабинку и скрестила руки на груди, как будто сидеть рядом со мной было наказанием.
— Может быть, вы могли бы сидеть по очереди, — предложила Вероника. — Оуэн может посидеть с этой стороны, пока мы ждем, а потом вы можете поменяться, когда принесут еду? Как музыкальные стулья11.
Близнецы посмотрели друг на друга и кивнули. — Ладно, — сказал Оуэн. — Папа, можно нам немного денег на музыкальный автомат?
— В чем был смысл спора о том, где ты сидишь, если ты просто встаешь, чтобы уйти? — я скривился, но полез в карман джинсов и вытащил пригоршню четвертаков. — А что ты хочешь съесть?
— Блинчики с шоколадной крошкой, — сказал Оуэн, выскальзывая из кабинки.
— Французский тост. — Аделаида взяла у меня четвертаки и последовала за своим братом в угол закусочной, где стоял музыкальный автомат.
— Теперь они будут спорить о том, какие песни играть, — угрюмо сказал я. — И кто выберет первую из них.
Вероника рассмеялась. — Я надеюсь, ты дал им четное количество четвертаков.
Подошла Ари с меню и кофейником. — Вам двоим кофе?
— Да, пожалуйста. — Вероника перевернула простую белую кружку, стоявшую перед ней на салфетке.
— Можно мне миндальное молоко, пожалуйста? — спросил я.
— Конечно. Дайте мне одну секунду. — Ари налила две чашки кофе и оставила меню, но поскольку я знал все, что там было, наизусть — в Гавани Вишневого дерева из года в год мало что менялось, и меню в Mo не было исключением, — вместо этого я тайком изучал Веронику. Она облизнула нижнюю губу, читая меню.
Она была такой чертовски хорошенькой. Было бы так плохо, если бы она сидела напротив меня за столом все лето? Детям она нравилась. Моим брату и сестре она нравилась. Она нравилась даже городскому ворчуну.
Ей и так не везло — я это понимал. Она нуждалась в перерыве. Я мог бы дать ей его, и она бы тоже помогла мне.