Великий Йог Тибета Миларепа

 
 
«Я молюсь тебе, о милосердный Владыко!
 
Ниспошли мне, нищенствующему, преданность отшельнической жизни.
 
Поле Успокоенного Ума
 
Я орошу и удобрю стойкой верой,
 
Затем засею его отборными семенами,
 
Рожденными из незапятнанного сердца,
 
И над полем, как гром, раздастся искренняя молитва,
 
И благодать прольется на него ливневым дождем.
 
К волам и плугу Сосредоточенной Силы
 
Я прикреплю лемех Правильного Метода и Разума.
 
Воли, ведомые целеустремленным пахарем,
 
Твердой рукой к одной цели,
 
Кнутом упорства и усердия подстегиваемые,
 
Разрыхлят затвердевшую почву Невежества, порожденного
 
Пятью Греховными Страстями,
 
И очистят ее от камней закосневшей греховной жизни,
 
И удалят все сорняки лицемерия.
 
Затем серпом Истины Кармических Законов
 
Будет собрана жатва Праведной Жизни.
 
Эти зерна, которые суть Возвышенные Истины,
 
Будут собраны в Хранилище,
 
К которому не приложимы никакие умопостроения.
 
Боги будут обжаривать и молоть эту драгоценную пищу,
 
Чтобы напитать меня, сирого и смиренного,
 
Когда я устремлюсь на поиски Истины.
 
Я понимаю значение сна так:
 
Слова не дают Полноценных Плодов,
 
Рассуждениями не приобретается Истинное Знание.
 
Но те, кто посвятил себя религиозной жизни,
 
Во время медитации должны проявлять чрезвычайное усердие и стойкость.
 
И если они преодолеют все препятствия и будут трудиться изо всех сил,
 
Не прекращая поисков, они найдут Самое Драгоценное.
 
Пусть все, кто искренне стремится к Истине,
 
Будут ограждены от препятствий и задержек на Пути [184]».
 
 
Вскоре я принял решение покинуть эти места и поселиться в пещере Драгкар-Тасо. В тот самый момент, когда я собрался уходить, пришла моя тетка и принесла с собой шестьдесят мер ячменной муки, рваное кожаное платье, один кусок хорошей ткани и катышек из смеси сливочного масла и жира и заявила: «Мой племянник, вот плата за твое поле, которым я сейчас пользуюсь. Возьми эти вещи и уходи в другое место подальше от моих глаз и ушей, так как соседи все время говорят мне: «Тхепага сделал нам столько зла раньше, и, если ты будешь продолжать иметь с ним дело и обслуживать его, он еще навредит нам и, может быть, погубит всех оставшихся жителей. Но мы скорее убьем вас обоих, чем допустим это». Поэтому лучше для тебя бежать отсюда поскорей в какое-нибудь другое место. С какой стати я должна стать их жертвой из-за тебя? Но нет ни малейшего сомнения, что они убьют и тебя».
Я знал, что люди не могли этого говорить, и поэтому ответил ей так: «Если бы я был верен данным мной обетам, я бы не отказался прибегнуть к колдовству, чтобы возвратить мое поле, тем более, что я не клялся не делать этого при таких обстоятельствах. Обладая такой магической силой, я мог бы в одно мгновение превратить тебя в бездыханный бледный труп, но я не буду делать этого, так как на ком еще мне упражнять мое терпение, как не на тех, кто причинил мне зло? Если я умру этой ночью, что я буду делать с полем или с этими вещами, которые ты мне принесла? Говорят, что терпение – наикратчайший путь к достижению Состояния Будды, и ты, моя тетя, как раз тот человек, на ком я должен оттачивать мое терпение. К тому же вы, мои тетя и дядя, являетесь причиной, приведшей меня к этой жизни, отказу от мирских благ. Я искренне благодарен вам обоим за это и буду всегда молиться о том, чтобы вы достигли Состояния Будды в вашей будущей жизни. Я могу тебе отдать не только это поле, но и дом тоже». Затем я ей все подробно объяснил и в заключение сказал: «Что касается меня, то мне нужны только указания моего гуру и ничто другое, и поэтому тебе пользоваться и полем, и домом». И я ей спел такую песню:
 
 
 
«О Владыко, мой Гуру, ты благословил меня жить аскетической жизнью,
 
И мои радости и горести ведомы тебе!
 
Вся сансара опутана нитями кармы.
 
Кто прочно привязан к ней,
 
Тот отбрасывает прочь жизнедательную нить Спасения.
 
Накапливать зло – занятие человеческого рода,
 
И кто делает так, должен испытать муки ада.
 
Родственные привязанности подобны замку дьявола [185].
 
Строить его – значит испытывать жгучую боль.
 
Накопление богатства – это накопление чужого имущества.
 
То, что накапливаешь, становится достоянием врагов.
 
Вино и чай, употребляемые для поднятия настроения,
 
подобны соку аконита.
 
Пить их – значит утопить жизнедательную нить Спасения [186].
 
Цена, заплаченная теткой за мое поле, состоит из
 
продуктов, из жадности приобретенных.
 
Тот, кто будет их есть, родится среди голодных духов [187].
 
Совет, данный моей теткой, продиктован гневом и мстительностью.
 
Его произнесение вносит в жизнь людей сумятицу и раздор.
 
Всем моим имуществом – полем и домом
 
Владей, тетя, и будь счастлива этим.
 
Моей искренней преданностью религии я смываю последствия ссоры.
 
И моим усердным служением я угождаю богам.
 
Состраданием я подчиняю демонов,
 
Все грехи я развеиваю по ветру
 
И горе – обращаю мой взор.
 
О Милосердный, Ты Неизменный,
 
Пусть по твоему благоволению, я проведу жизнь в
 
уединении и достигну цели».
 
 
Выслушав меня, моя тетка сказала: «Ты действительно предан религии, и это очень похвально». И она ушла от меня довольная.
Эта встреча расстроила меня, но с другой стороны, я почувствовал облегчение, так мне уже больше не нужно было думать о моих земле и доме. Я решил немедленно осуществить свое намерение перебраться в пещеру Драгкар-Тасо и продолжать медитировать в ней. Так как эта пещера послужила мне жилищем в то время, когда я закладывал основание самадхи, ее стали называть Кангцу-Пхуг (букв.: пещера, в которой он, Миларепа, укрепился в преданности, то есть заложил основание). На следующее утро, взяв с собой вещи и продукты, принесенные теткой, и останки старого припаса, я отправился на новое место. Пещера Драгкар-Тасо оказалась очень удобным для меня жилищем. Я положил там принесенное с собой жесткое сиденье и застелил его моей спальной покрышкой. Разместившись на нем, я принял обет не спускаться к жилищам людей:
 
 
«Пока я не достигну сиддхи [188], я буду жить в уединении.
 
Если даже я буду умирать с голоду, я не пойду просить милостыню,
 
предложенную во имя веры или посвященную умершим,
 
Ибо я задохнусь от праха [189].
 
Если даже от холода буду я умирать, я не спущусь вниз просить одежды.
 
Если от страданий и горя буду я умирать, я не
 
Спущусь вниз, чтобы развеяться среди радостей мирской жизни.
 
Если смертельной болезнью я заболею, я не спущусь
 
вниз даже за одной дозой лекарства.
 
И я не сделаю ни одного движения телом ради
 
какого-нибудь материального приобретения.
 
Но тело, речь и сердце я посвящу достижению Будды.
 
Да помогут мне гуру, боги и Дакини исполнить мои обеты.
 
Да благословят они мои труды.
 
Да исполнят Дакини и боги-хранители веры мои желания
 
И окажут мне необходимую помощь».