Великий Йог Тибета Миларепа

Часть 48 из 91 Информация о книге

Она молчала и слушала меня с угрюмым выражением лица. Тогда я сказал: «Мирские люди стыдятся того, чего не следует стыдиться. Но того, что действительно постыдно, – причинение вреда и обман, они не стыдятся совершать. Они не знают, чего нужно стыдиться. И поэтому ты послушай эту песню».
И я спел ей песню, в которой объяснил ей, что является постыдным и чего не нужно стыдиться:
«Я склоняюсь перед всеми Гуру Иерархии!
Дайте мне знание того, что действительно постыдно.
О, Пета дорогая, мучимая ложным стыдом,
Послушай песню, которую споет тебе брат:
Твой стыд основан на глупых условностях;
Ты испытываешь стыд там,
Где нет основания стыдиться.
Мне, отшельнику, который знает,
Что действительно постыдно,
Показывать в естественном виде
Свою тройственную сущность [228]
Разве позорно?
Ведь всем известно,
Что люди рождаются определенного пола
И у каждого есть соответствующие полу признаки.
Большинство людей спокойно взирает
На поступки, действительно бесчестные и постыдные.
Дочь Стыда куплена за богатство,
Дитя Стыда выращено в этой колыбели;
Рожденные от неверия мысли [229],
Направленные на стяжательство и причинение вреда,
Преступления, мошенничество, воровство и грабежи,
Обман доверчивых друзей и родственников –
Вот это действительно дела, бесчестные и постыдные,
Но мало тех, кто их не совершает.
Отшельники, отрекшиеся от мира
И подвизавшиеся в реализации Духовных Истин,
Заключенных в Священных Учениях
Мистического Пути,
Давшие обет проводить жизнь в медитации,
Не видят необходимости придерживаться условностей.
Поэтому, Пета, не добавляй себе лишних горестей,
И пусть твое понимание вещей развивается в естественном русле».

Когда я спел ей эту песню, она, опечаленная, вручила мне провизию – сливочное масло и жир, которые она насобирала, прося подаяние.
«Сейчас мне ясно, что ты ничего не будешь делать в ответ на мою просьбу, но я не могу оставить тебя. Поэтому, пожалуйста, ешь вот это. Я сделаю все, что смогу, чтобы достать еще еды», – сказала она и собралась уходить. Я же, стремясь склонить ее к религии, убедил ее побыть со мной, пока есть еда, надеясь на то, что даже если она не приобретет заслуги в преданном служении религии, она по крайней мере, находясь со мной, не будет совершать грехов. Все это время, пока она жила со мной, я беседовал с ней о религии и о Законе Кармы. Наконец мне удалось как-то склонить ее к Вере.
Тем временем моя тетка, потеряв своего брата, моего дядю, и глубоко раскаиваясь в том, что она сделала мне, тоже отправилась искать меня с большим количеством приношений, составивших целую поклажу для яка.
Это было ее первое путешествие в Брин. Там она оставила весь груз и яка и пришла ко мне с тем, что могла принести с собой. Когда она спускалась с холмика, Пета, заметив и узнав ее, сказала: «Мы не должны пускать сюда эту жестокую тетку, которая принесла нам столько горя и несчастья». И она подняла мостик, перекинутый от входа в мою пещеру через глубокое ущелье. Тетка, подойдя к самому краю ущелья на противоположной от нас стороне, обратилась к ней: «Племянница, не поднимай мостик. Это твоя тетя идет». На это Пета ответила: «Вот потому я и поднимаю мостик». «Племянница, ты совершенно права, но сейчас я пришла, глубоко раскаиваясь в содеянном и с надеждой встретиться с обоими вами, и поэтому опусти мостик. Если ты этого не хочешь сделать, тогда хотя бы скажи своему брату, что я здесь», – умоляла она.
Как раз в этот момент я подошел и сел на пригорке около мостика, и моя тетка несколько раз поклонилась в мою сторону и умоляла допустить ее ко мне. Я подумал, что мне, как духовному лицу, не подобает отказывать ей в этом, но в то же время я должен сначала сказать ей все, что о ней думаю. И я сказал ей следующее: «Я прекратил всякие отношения с родственниками вообще, но особенно с вами, моими тетей и дядей. Мало того, что вы издевались над нами, когда мы были детьми, но даже когда я стал отшельником и случайно оказался возле твоей двери, прося милостыню, ты так жестоко расправилась со мной, что я перестал вообще считать вас родственниками. Я кратко напомню тебе о тех событиях в моей песне, которую ты сейчас услышишь». Сказав так, я спел ей песню, в которой напомнил ей об их жестокостях и преследованиях, которым они меня подвергали:
«О благой и милосердный отец Марпа, милостивый ко всем,
Я склоняюсь к твоим стопам!
Будь родственником мне, лишенному родственников!
О тетя, вспоминаешь ли ты все то, что ты сделала?
Если ты не можешь вспомнить,
Эта песня поможет тебе освежить прошлое в твоей памяти.
Внимательно слушай и будь искренна в раскаянии.
В несчастливом месте, в Кьянга-Ца,
Наш благородный отец, умирая, оставил нас троих
– Овдовевшую мать и двух сирот,
И все наше состояние ты обманом захватила
И ввергла нас в нищету.
Как горох, раскиданный палкой, были рассеяны мы
– Из-за тебя, тетя, и из-за нашего дяди тоже.
И потому порваны наши родственные связи.
После долгих скитаний на чужбине
Вернулся я, горя желанием встретиться с матерью и сестрой.
Пронзенный горем, я обратился к религии, которая
Стала моим единственным утешением,
И с того времени жизнь аскетическую веду.
Когда голодный я ходил, прося подаяние,
И к твоей двери пришел,
Ты, узнав меня, изнуренного отшельника,
В приступе безудержного гнева бросилась на меня
И криками «Чо! Чо!» ты натравила на меня собак.
Шестом ты била меня так сильно,
Как будто молотила зерно.
Ничком упал я в пруд
И едва не потерял драгоценную жизнь.
Охваченная яростью, ты называла меня «торговцем жизнями»
И «позором для моих родичей».
Этими жестокими словами ты ранила мое сердце,
И у меня, охваченного отчаянием и горем,
Остановилось дыхание, и я не мог говорить.
А затем ты различными хитростями выманивала у меня дом и поле.
Ведь что из того, что они мне не были нужны?
Ты демон в облике тети,
И вся моя любовь к тебе умерла.
Затем, когда я подошел к двери дяди,
Он излил на меня свою ненависть и поток оскорблений
И грозил погубить меня.
Он кричал: «Пришел демон-разрушитель страны!»,
И, извергая оскорбления, звал соседей помогать убивать меня.
Он бросал в меня камни и пытался пронзить меня
маленькими острыми стрелами.
Неизлечимой болью он наполнил мое сердце,
И тогда я тоже едва не погиб.
Это палач в облике дяди.
Всякое уважение к нему я потерял тогда.
Когда я был бедный и беззащитный, мои родственники
Обращались со мной хуже, чем враги.
Потом, когда на холме я медитировал,
Моя верная Зесай навещала меня из-за любви ко мне,
И, ласковыми словами утешая меня,
Она успокоила мое израненное горем сердце.
Она приносила мне питательную и вкусную пищу
И от голода спасла меня тогда.
Словами не выразить ее доброту.
Но она не предана религии,
И поэтому мало смысла мне общаться с ней,
Если она придет.
А тем более мне нет нужды общаться с тобой, тетя.
Возвращайся сейчас же так же, как ты пришла.
Лучше уйти раньше, пока есть время».

Перейти к странице:

Предыдущая страница

Следующая страница