Великий Йог Тибета Миларепа

Кроме того, если ты думаешь, что я живу в нищете, потому что не могу заработать или достать себе еду и одежду, то ты совершенно ошибаешься. Я потрясен страданиями и несчастиями жизни в сансаре, и это вызывает во мне такую острую боль, как если бы меня живьем бросили в горящее пламя. Накопление богатства, привязанность к нему, а также Восемь Мирских Целей [226] вызывают во мне такое же отвращение, как при желтухе жирная пища. Я смотрю на эти соблазны, как на убийц моего отца, и поэтому живу аскетической жизнью. Мой гуру Переводчик Марпа заповедал мне отказаться от всех мирских благ и устремлений, жить в безвестности в пустынных местах, не оставаясь надолго ни в одном из них, и всю энергию отдавать служению Вере, таковы заповеди моего гуру, и я исполню их. Исполняя сейчас эти заповеди, я не только смогу принести утешение и помощь тем, кто является моими последователями, но и вечное блаженство каждому, в том числе и себе. Я оставил все помышления об этой жизни, так как знаю, что час смерти неизвестен. Если бы мне нужны были бы богатства и материальные блага, я мог бы приобрести их столько же, сколько их у ламы Бари-Лоцавы. И поэтому нет никакой необходимости становиться ради этого его последователем. Но я стремлюсь достигнуть состояния Будды в этой жизни. Поэтому я отдаю всего себя служению и медитации. Пета, ты тоже отрекись от мира, приди к своему брату, который старше тебя, и проводи жизнь в медитации на Лапчи-Канге [227]. Если ты сможешь оставить все мирские занятия и проводить жизнь в медитации, солнце твоего временного и вечного счастья засверкает в полном блеске. А теперь послушай песню твоего брата». И я спел ей песню:
 
 
«О Владыко, Защитник всех Живущих, Ты Вечный Будда!
 
Ты сохранил себя незапятнанным ничем мирским.
 
И твои шишьи осенены твоими благословениями,
 
И я припадаю к твоим стопам, о Марпа!
 
Внемли мне, моя сестра Пета,
 
Охваченная мирскими желаниями.
 
Золотой набалдашник на зонте, раз,
 
Под ним кайма из китайского шелка уложена красивой банковкой, два;
 
Спицы, торчащие, как пышные перья павлина, три;
 
Полированная ручка из красного дерева тик, четыре.
 
Эти четыре вещи, если бы были нужны, твой
 
старший брат мог бы приобрести».
 
Припев, исполняемый хором, повторяемый после каждой строфы:
 
«Но это все мирское, а я отказался от мирских вещей,
 
И потому сияет Солнце моего Счастья.
 
Так и ты, Пета, оставь все мирские дела
 
И приходи медитировать на Лапчи-Канг.
 
Пойдем вместе на Лапчи-Канг медитировать.
 
Громкое звучание белой раковины, раз;
 
Натренированное дыхание профессионала трубача, два;
 
Шелковые ленты привязанные на раковине,
 
сплетенные в тонкие косицы, три;
 
Большое собрание монахов, созванных звуками раковин, четыре;
 
Эти четыре вещи, если бы были нужны, твой
 
старший брат мог бы приобрести».
 
Припев
 
«Очаровательный храмик, возвышающийся над селом, раз;
 
Бойкая речь молодых послушников, два;
 
Прекрасная кухня с большим запасом китайского чая, три;
 
Руки молодых послушников, занятые работой, четыре.
 
Эти четыре вещи, если бы были нужны, твой
 
старший брат мог бы приобрести».
 
Припев
 
«Интересующие многих занятия некромантией и астрологией, раз;
 
Точность и сдержанность в действиях священнослужителя, два;
 
Совершение пуджи ради приятного времяпрепровождения, три; 
 
Пение мелодичных псалмов с целью привлечения мирян, четыре.
 
Эти четыре вещи, если бы были нужны, твой
 
старший брат мог бы приобрести».
 
Припев
 
«Дом, фундаментальный, роскошный и высокий, из кирпича, раз;
 
Поле, большое и плодородное, два;
 
Много запасов пищи и драгоценностей, три;
 
Многочисленная свита и толпа прислужников, четыре.
 
Эти четыре вещи, если бы были нужны, твой
 
старший брат мог бы приобрести»
 
Припев
 
«Высокая холка ретивого коня, раз;
 
Седло, украшенное камнями с золотой инкрустацией, два;
 
Вооруженная свита со всем снаряжением, три;
 
Дозор неусыпный для отражения врагов и защиты друзей, четыре.
 
Эти четыре вещи, если бы были нужны, твой
 
старший брат мог бы приобрести».
 
Припев
 
«Но если ты не можешь отречься от мира
 
И не хочешь пойти на Лапчи-Канг,
 
Мне не нужна твоя сентиментальная сестринская любовь.
 
Эти разговоры о мирских вещах отвлекают от медитации.
 
Так как я родился, я знаю, что должен умереть, но
 
не знаю о часе смерти, и поэтому
 
Нет у меня времени на посторонние дела.
 
Непрерывно буду медитировать я.
 
Заповеди моего Гуру-Отца благодатны для ума.
 
И, размышляя о том, что приносит благо,
 
Я достигну Великого Счастья Освобождения.
 
Поэтому на Лапчи-Канг я пойду.
 
Ты, моя сестра, погрязла в суетности,
 
Грудами ты накапливаешь грехи,
 
Стараешься не расставаться с сансарой, пока живешь,
 
И делаешь все, чтобы родиться в одном из трех нижних миров.
 
Но если у тебя есть хотя бы малейший страх перед сансарой,
 
Откажись в этой жизни от Восьми ее Целей,
 
И пойди со мной на Лапчи-Канг.
 
Да последуем мы, брат и сестра, высокому предназначению,
 
И найдем себе прибежище на Лапчи-Канге».
 
 
Выслушав меня, Пета сказала: «Я понимаю, что под суетностью ты имеешь в виду обеспеченную жизнь. Но ведь у нас ничего нет, от чего бы нам следовало бы отказываться. Все эти красивые слова служат только прикрытием твоей неспособности жить так же хорошо, как лама Бари-Лоцава. Но я не пойду на Лапчи-Канг, где нечего есть и не во что одеться. Это было бы невыносимое мученье, на которое мне нет необходимости обрекать себя на Лапчи. И я даже не знаю, где этот Лапчи находится. Я тебя умоляю, брат, оставайся на одном месте и не бегай туда-сюда, как животное, за которым гонятся собаки. Тогда мне легче будет тебя найти. Здешние жители, как мне кажется, относятся к тебе с почтением, и поэтому было бы лучше, если бы ты остался жить здесь. Но в любом случае останься здесь еще на несколько дней. Сшей себе одежду из этого одеяла, а я скоро вернусь». Я согласился остаться на несколько дней, как она просила. И она ушла в сторону Тингри собирать подаяние.
 
Тем временем я разрезал одеяло, которое она принесла, и сшил себе колпак, полностью закрывающий мою голову. Затем я сшил себе на каждый палец напальчник и пару носков на ноги, а также прикрытие для моей наготы и держал все эти вещи возле себя. Сестра вернулась через несколько дней и спросила, сшил ли я себе платье из одеяла. Я сказал, что да, и, надев все эти вещи на себя, показал ей, как я распорядился одеялом. Она воскликнула: «Брат! Ты не человек! Мало того, что у тебя нет чувства стыда, но ты испортил одеяло, которое я изготовила с таким трудом. Иногда, глядя на тебя, можно подумать, что у тебя нет времени ни на что, кроме служения религии, но оказывается, что порой ты располагаешь массой свободного времени». Я ответил ей: «Я самый достойный из людей, так как я занят превращением в высочайшее благо драгоценного дара благословенной человеческой жизни. Зная, чего действительно следует стыдиться, я посвятил себя религии и строго соблюдаю данные мной обеты. Но так как тебе стыдно видеть мою естественную наготу и, так как я не могу отрезать ту часть моего тела, которой, как ты считаешь, нужно стыдиться, я занялся шитьем одежды для прикрытия этой части тела, как ты говоришь, потратив на это время, предназначенное для религиозного служения. И так как другие мои органы также являются частью этого тела, я подумал, что каждый из них также следует прикрыть, и поэтому я сшил эти вещи. Твое одеяло не было испорчено, а послужило цели, для которой оно предназначалось: ведь я сшил из него одеяние для моих телесных органов. Но так как ты, по-видимому, более чувствительна к тому, что вызывает стыд, я должен сказать тебе, что если я должен чувствовать стыд, то ты должна стыдиться еще больше. Лучше покончить с предметом стыда, чем держать его при себе, и, пожалуйста, покончи с твоим как можно быстрей».