Любовник (СИ)

— Что ты несёшь? — Коннора начало колотить от ярости. — Ты даже в таком состоянии защищаешь этого урода!
— Коннор, прошу тебя, — близнец приоткрыл помутневшие от возбуждения глаза, с мольбой смотря на брата.
— Господи, только не говори, что ты любишь его, — этот взгляд невозможно было вынести.
— Не скажу, — из последних сил Хейз выдавил из себя жалкое подобие грустной улыбки и провалился в забытье.
А Коннор без лишних слов понял, что оказался прав. Его брат, который всю жизнь отвергал подобные эмоции, влюбился в самого отъявленного гондона в участке. В гондона, который в жизни не ответит ему взаимностью, потому что всей своей сущностью ненавидит омег, и Коннор не имел ни малейшего представления, как теперь помочь близнецу. Тяжело вздохнув, он накрыл трясущегося Ричарда одеялом, взял запасной ключ с полки в коридоре и вышел, мечтая о том, чтобы проклятый Гэвин Рид сдох в какой-нибудь канаве.
С возвращением Ричарда работать стало совсем невыносимо. К напарнику тянуло каждый день, каждую секунду, а их совместные поездки на машине превратились в сущий ад и испытание на прочность. Каждый день теперь был адом, молчаливым и полным взаимной боли адом. Они разговаривали только по работе, не заикаясь о чём-то личном, даже не подкалывали друг друга. Папки, ключи, канцелярию — всё передавали без прямого контакта, потому что даже от малейшего соприкосновения по телу бежали искры. И каждый день Рид смотрел на желанную и такую недоступную шею, зная, что за высоким воротом рабочей рубашки скрывается его метка. Прошло чуть больше месяца, она наверняка уже затянулась, оставив после себя бледный шрам, но никогда бы не сошла с кожи полностью.
Гэвин поверить не мог, что они отработали в таком темпе больше месяца и даже почти не проебали по раскрываемости. В основном, это была заслуга Найнса, который практически всю текущую работу тянул на себе. Рид же нещадно бухал, каждый вечер восполняя запасы водки в магазине недалеко от дома. В один из дней ему даже Андерсон высказал, что нельзя упиваться настолько сильно и часто. Гэвин, у которого с похмелья башка трещала так, будто по ней проехал БТР, показал ему средний палец и так витиевато послал на хуй, что близнецам пришлось их разнимать. За драку в участке оба лишились премии за месяц и схлопотали по выговору в личное дело. Вечером Рид купил две бутылки водки вместо одной, пытаясь стереть из памяти этот проклятый день. Он до сих пор ощущал фантомную хватку тёплых рук Ричарда поперёк своего живота и жар его тела за спиной.
А потом Ричард снова пропал. Течка внезапно нагрянула прямо в участке, и никакие подавители не смогли сгладить симптомы. Гэвин чуть не набросился на него прямо в офисе, лишь твёрдое дуло пистолета Коннора, которым он незаметно для окружающих упёрся в район поясницы, остановило от необдуманных действий. После смены сержант решил, что двух бутылок будет мало, и взял три, надеясь, что упьётся и сдохнет от алкогольного отравления прямо в своей квартире. Надежды не оправдались, потому что сознание срубило уже после первой бутылки, и он в неудобной позе уснул прямо за кухонным столом.
Гэвин открыл глаза, морщась от громкого стука, будто незваный гость собирался проломить его несчастную дверь. Мужчина даже на время не глянул — ему было насрать, день сейчас, вечер или ночь. Судя по темноте за окном, всё же ночь. Похуй. Фаулер был так озлобленно любезен, что дал два дня отгулов, даже с учётом того, что напарник Рида был во внеплановом отпуске. Перед уходом кэп предупредил Рида, что если тот ещё раз придёт на работу с бодуна, то будет отстранён от полевой работы, пока не пройдёт курс групповой терапии в «Анонимных алкоголиках». В «АА» Гэвин не собирался, равно как и прекращать свой затянувшийся запой. Натолкнувшись взглядом на почти пустую бутылку водки, он влил в себя оставшиеся на дне капли. Настойчивый стук, перерастающий в грохот, даже не думал прекращаться. Рид, шатаясь, дотащил своё тело до двери, после открытия которой сразу получил апперкот в челюсть, а следом к виску приставили холодное дуло пистолета. Раздался щелчок предохранителя, а вместе с ним пьяный угар отступил, оставляя в сознании кристальную чистоту.
 
— Я больше не могу смотреть на страдания моего брата. Ты же помнишь, о чём я предупреждал тебя, Гэвин? — Рид молчал, неотрывно смотря на вошедшего Коннора. В карих глазах читалось столько эмоций, что все ассоциации с щенками вылетели из головы, сейчас он больше напоминал разъярённого пса из ада. — Даже ничего не скажешь, ублюдок?
— Мне нечем оправдаться, я проебался. — Стоило Гэвину открыть рот, Браун сморщился. От коллеги несло, как от бомжа на вокзале.
— Проебался, значит, это так теперь называется? — Голос дрожал, выдавая напряжение говорившего. — Ты пометил его! Привязал к себе и бросил!
— Я всё исправлю. У меня есть кое-какие сбережения и недвижимость в пригороде. Как только я соберу нужную сумму, то всё отдам, лишь бы он мог обратиться в клинику и избавиться от метки, — почти шёпотом ответил сержант.
— Ты идиот, Гэвин Рид! Как был идиотом, так и остался! Он не хочет сводить метку, он хочет быть с тобой, с мразью, которая в хуй омег не ставит! — Рид напрягся, когда пистолет у виска дрогнул. — Ричард любит тебя, и это единственная причина, по которой я не размажу твои мозги по ближайшей стенке. А ты? Что чувствуешь ты?!
Гэвин с трудом проглотил застрявший в горле комок.
— Как будто из меня вырвали кусок сердца, души, не знаю даже, чего ещё, и оставили внутри гниющую пустоту. — Рид врал. Тот пиздец, который он чувствовал, ни в какое сравнение с этим не шёл. Прожигающее его нечто нельзя было облечь в слова, потому что ни один язык мира не сумел бы передать его истинные эмоции.
— Помойся, приведи себя в порядок и собирайся. Ты сегодня же поедешь к нему и будешь делать всё мыслимое и немыслимое, чтобы мой брат был счастлив. Всё понял? — командным голосом спросил Коннор.
— Так точно. — Давление у виска исчезло, а следом гость протянул ему ключ.
— Дебилы. «Мы с Ричардом взрослые люди и сами разберёмся в наших отношениях», — передразнил Браун, подражая манере Рида. — В следующий раз попробуйте поговорить прежде, чем думать друг за друга. Неплохой способ, чтобы избежать недопонимания, — уже спокойнее произнёс мужчина и развернулся к выходу.
— Эй, Коннор, — окликнул его Рид, — спасибо.
— Ага, считай, мы в расчёте, — кивнул тот, даже не повернувшись. — И, Гэвин, не проеби, что имеешь.
Рид ухмыльнулся, узнав свои же слова.
— Больше никогда.
Закрыв дверь, Гэвин думал сразу же прыгнуть за руль и сорваться к Ричарду, но здравый смысл взял верх. Если быть объективным, от него разило, причём не только перегаром и пóтом, но и ещё какой-то хуйнёй, которую сам Рид не смог идентифицировать. Брезгливо поморщившись от собственного запаха, он поскидывал заляпанную одежду, включил душ на полную и принялся драить собственное тело так, будто от этого зависела его жизнь. И пока мысленно сержант уже на всех порах летел к Хейзу домой, физически он вычищал зубы новой ядрёной зубной пастой, параллельно пытаясь побриться. Получалось убого. Разбитое зеркало он так и не заменил, а ехать к Найнсу с недельной щетиной на роже не хотелось — Ричард щетину не любил. Пришлось изъебнуться и бриться напротив дверцы духового шкафа, который плохо, но хоть как-то отражал реальный мир. Чудо, но Рид даже ни разу не порезался. Когда приехало такси, Гэвин сжал в руке ключ от квартиры Ричарда, захлопнул дверь и поехал, надеясь, что тот не выкинет его в первые же секунды.
Дорога показалась невыносимо изматывающей и просто бесконечно долгой. На ночных улицах было пусто, но беспилотник полз, как умирающая улитка, не превышая скорость даже на милю и собрав по пути все светофоры. Гэвин проклял всё на свете, изъел себя мыслями так сильно, что хотелось биться головой о стекло. Не зная, куда деть руки, он сгрыз поочерёдно все ногти и теперь психовал ещё больше, потому что не мог нормально почесать взмокшую спину. Лишь слова Коннора успокаивающим эхом звучали в голове: «Ричард любит тебя». Любит. Гэвин попробовал слово на вкус. После последних самых долгих, но провальных отношений он смог восстановить некое подобие жизненного равновесия. Именно тогда он окончательно поставил крест на любых попытках найти постоянного партнёра и наладить личную жизнь, решив, что обойдётся только сексом. Никаких чувств, никакой любви, только душевное спокойствие, и так было ровно до момента, пока в его жизнь не ворвался Ричард. Он перевернул все принципы Гэвина, сломал устоявшиеся в мозгу рамки и стереотипы, внёс такой хаос в мысли, что Рид сам не заметил, как запал на коллегу. Запал глубоко и безоговорочно, утонув на дне омута серых глаз.