Любовник (СИ)

Коннор был прав, Рид идиот, полнейший идиот. Он всегда достойно показывал себя на работе, по возможности быстро раскрывая преступления, но совершенно не шарил в такой херне, как любовь. Эта сраная любовь грубо и без смазки поимела его несколько раз за жизнь, в последний такой раз он еле выкарабкался, а теперь, получив новый шанс, похерил всё сам. Если бы не Браун, то подошёл ли он когда-нибудь к Ричарду, чтобы объясниться и рассказать о своих чувствах? Вряд ли, было слишком страшно. И если бы не этот глупый страх, то всё было бы нормально, не возникло бы этого тупого недоразумения, которое чуть не разрушило их жизни. Больше такого не повторится. Больше Гэвин такого не допустит.
Мужчина вышел из машины под противную морось. Он видел окна Ричарда на пятом этаже высотки, видел, что в одном из них горит слабый свет, он даже помнил, как выглядел этот ночник, который сейчас освещал спальню Хейза. Забавный маленький ночник в форме Ти-Рекса, совсем детский, словно Ричарду было не тридцать пять, а года четыре. Гэвин от души поржал, когда увидел его впервые, а сейчас было абсолютно не до смеха. Сейчас он в полном одиночестве стоял под зябкой моросью и боялся подняться, чтобы воочию увидеть человека, которого сейчас освещал этот ночник.
— Хватит, ты достаточно тянул время, пора исправлять свои ошибки, — уверенно сказал Гэвин сам себе и решительной походкой зашагал в подъезд.
Когда он замер перед дверью Хейза, решительности поубавилось, зато появилось новое чувство — чувство возбуждения. Оно летало в воздухе горьким запахом кофейных феромонов, манило к себе, как сказочные сирены заманивали к своим рифам моряков. Рид прислонился лбом к прохладной двери, глубоко втянув этот запах и ощущая, как запертая внутри него сущность начала пробуждаться. Клыки зазудели, рот вмиг наполнился слюной, и мужчина медленно увлажнил сухие губы, доставая из кармана заветный ключ.
Там, по ту сторону двери Ричард, пытавшийся унять обуявший его жар холодной водой, замер, чувствуя распустившееся в груди приятное томление. А следом раздались щелчки открываемого замка, и сознание заволокло грозовой дымкой.
========== – 8 – ==========
Ричард замер недалеко от входа, неверяще смотря в дурные глаза вошедшего Гэвина. Хотелось спросить, что он здесь делает и где взял ключ, но язык прилип к нёбу, а разум поплыл в океане, состоящем из запаха феромонов Рида. Хейз несмело сделал шаг навстречу, а потом ещё и ещё, пока не уткнулся носом в шею любимого, вдыхая такой желанный аромат. Внутри всё сжалось от возбуждения и предвкушения, а потом Рид слегка оттолкнул его, тут же вжимая в стену своим телом.
Крышу сорвало почти сразу, как только Найнс подошёл вплотную и начал жадно обнюхивать чувствительную шею. Он едва держался на ногах, даже жалкая пара метров с трудом далась ослабленному течкой организму. Одурманивающий запах кофейных зёрен мгновенно свёл с ума, и единственно правильным решением являлось зажать Ричарда между стеной и собственным телом. Его любовник не кофе, он в миллионы раз лучше, его хочется пить и пить, не прерываясь, не отвлекаясь ни на что, и Гэвин пил, в дурмане припадая к податливым губам, по которым скучал всё это время. Руками он забрался под мятую футболку — ту самую, которую забрал у него Ричард в их последнюю ночь. Ладонями он скользнул по нежной коже, слегка царапая погрызанными ногтями, надавливая и сжимая, усиливая неконтролируемую дрожь в теле любимого. Не сдержавшись, Рид зарычал — глухо, почти по-животному — и снова укусил открытую шею, обновляя заживший след.
— Хочу тебя, хочу, Гэвин, пожалуйста… — почти беззвучно шептали губы.
Ричи неконтролируемо и слишком громко простонал, подставляясь под грубые, властные поцелуи. Острые клыки скользили по коже, едва уловимо надавливая, но не оставляя даже намёка на царапины. Только обновлённая метка и больше никаких заметных следов.
Рид путался в собственных мыслях, сдерживался из последних сил, понимая, что сходит с ума от протяжных стонов партнёра, от его запаха, открытости, податливости. Хотелось вечно целовать эти губы, ласкать отзывчивое тело, ловить языком стоны и вдавливать в стену, кровать, стол или любую другую поверхность. Гэвин уже слабо понимал, где заканчивается его желание и начинается Ричарда. Ни один омега не действовал так одурманивающие на обычно холодный разум, ни с одним истинная сущность альфы так не рвалась на свободу, разрывая цепи самоконтроля на бессвязные звенья. Только Ричард мог довести до этой точки кипения, когда инстинкты целиком брали верх, только с Ричардом хотелось поддаться гону, не боясь навредить, зная, что он примет всё и даст взамен ещё больше. Только Ричарда хотелось каждый день видеть, слышать, целовать. Любить…
 
— Мой. Мой омега. — Гэвин плохо осознавал, что шепчут собственные губы. Слова сами шли изнутри, и интуитивно он чувствовал, что скажет всё правильно. — Не отпущу никогда, слышишь, Ричи, ты только мой! А я только твой.
— Да. — Шёпот в ответ был едва различим, потому что почти сразу потонул в новом стоне. — Люблю. Люблю тебя. — Слова сорвались с языка ещё до того, как омега понял, что открылся полностью.
Гэвин ошарашенно простонал от этих слов, подхватывая любимого и с усилием закидывая на плечо. Последние крупицы самоконтроля ушли на то, чтобы донести ценную ношу до кровати и скинуть остатки одежды. А после мужчина сорвался, выпуская на свободу того зверя, которого долгие годы прятал ото всех своих партнёров, нутром чувствуя, что сейчас вжимает в мартас того единственного, кто примет любую его сторону.
Ричард задохнулся, когда Гэвин одним движением вошёл до упора, сразу с узлом, почти кричал от того, насколько это приятно. Любовник входил глубоко, часто, каждый раз выскальзывая почти полностью и через мгновение вдалбливаясь с новой силой. Это так приятно, почти больно от нестерпимого удовольствия, а когда сильные пальцы властно надавили на горло, Ричард кончил, даже не касаясь себя. До такого состояния мог довести только этот человек и никто другой, и Гэвин прекрасно знал это, слышал в исходящем от любимого запахе. Он потянул его, прижимая к своей груди бледную спину, начал толкаться быстро, рвано, грубо, а потом вышел, вгрызаясь Хейзу в загривок, от чего тот снова кончил.
Мало, мало, слишком мало. Гэвин перевернул любовника, укладывая на спину. Как же Ричи красив, когда такой покрасневший и растрёпанный лежал и послушно ждал. Прекрасен, идеален своей белой кожей и россыпью родинок на плечах и животе. Кажется, Гэвин произнёс это вслух. Хотелось подчинить, поглотить, слиться воедино, чтобы эти влажные серебристые глаза не видели перед собой никого другого. Гэвин жадный, очень жадный в своей страсти и в своей любви, и он показывал это Ричарду каждым своим движением.
Хейз не мог лишний раз двинуться, так крепко держал его Рид. Давил, почти прижимая колени к ушам, смотрел позеленевшими от страсти глазами, в которых животная похоть гармонично соседствовала с искренней нежностью. Он облизнулся, упиваясь своей властью, а потом поцеловал, одновременно толкаясь внутрь. Гэвина было чрезмерно много. Он слышался в воздухе запахом грозы, он чувствовался во рту привкусом ливня, он растягивал изнутри, входя так остервенело, что Хейз был не в состоянии подстроиться под заданный ритм. Так много чувств, ощущений, вкусов, движений, что Ричард сжался, упираясь ногами в мускулистую спину, и кончил так ярко и сильно, что почти сразу потерял сознание.
Гэвин над ним тяжело дышал, переживая, кажется, самый мощный оргазм за всю жизнь. Разум постепенно начал осознавать происходящее, и Рид, глубоко и часто дыша, сфокусировал взгляд на любимом. Лицо расслабленное, умиротворённое и настолько довольное, что хотелось улыбаться. Дышал спокойно и ровно, только частое биение вены на шее указывало, насколько быстро разогналась кровь в организме. На шее виднелось несколько новых меток, которые слабо блестели алым в тусклом свете ночника. Гэвин стёр с лица капли пота, наклонился и провёл языком по свежим ранкам, слизывая кровавые следы, на что Найнс недовольно поморщился, но не проснулся. Усталость в теле постепенно брала верх, и Гэвин аккуратно перебросил через себя ногу любимого и лёг рядом, прижимая его к себе. Ситуация повторилась: они снова без защиты, снова сцеплены между собой, но сейчас это не пугало, а успокаивало. Рид ласково поцеловал висок, едва касаясь губами, и почти сразу заснул.