Мороз и ярость (ЛП)
Я не помню, что положила себе в тарелку на ужин, и мой второй душ за день проходит менее напряженно, чем первый, из — за полнейшей усталости. Остальные, похоже, страдают от разной степени переутомления. С лица Грир весь день не сходило хмурое выражение. У Атласа по — прежнему каменное лицо, спина напряжена. Я рада видеть, что Престон выглядит уставшим и не так много болтает после ужина. Жизнерадостность Ларк удивляет меня после такого долгого дня; с другой стороны, я понятия не имею, чем занимались остальные до того, как их бросили в амфитеатре. Может быть, они крепко спали восемь часов, проснулись и оделись, зная, что им предстоит бороться за место в Играх. В конце концов, это то, для чего их готовили. Или их вытащили из постели и бросили на поле, как всех нас? Тактическое снаряжение, в которое они были одеты, указывает на то, что они были заранее предупреждены.
Я не в состоянии подавить сводящий челюсти зевок, пока иду по серому коридору к своей камере. Как только я собираюсь пройти мимо двери прямо перед своей комнатой, она распахивается, и Престон выходит, преграждая мне путь. Когда я пытаюсь обойти его, слишком уставшая, чтобы сказать ему, чтобы он убирался с моей дороги, он двигается со мной. Ехидная ухмылка расползается по его лицу, пока мы танцуем наш гребаный танец. Вместо того чтобы играть в его детские игры, я встаю неподвижно, глядя в его затуманенные глаза и ожидая, когда он перейдет к делу.
— Если ты уже так устала, то не выдержишь и первого испытания. — Он наклоняется, говоря тихо, как будто пытается соблазнить меня своими словами.
Я не утруждаю себя ответом, ожидая, пока он закончит. Я знаю таких придурков, как он. Они хотят драки. Они хотят, чтобы кто — то дал им сдачи, чтобы они могли наброситься на них. Честно говоря, моя реакция не имеет значения. Я могу накричать на него или съежиться, и ему это понравится в любом случае. Итак, я ничего ему не даю.
Его челюсти сжимаются, ноздри раздуваются, когда его взгляд скользит по моему лицу и вниз по телу. Я отказываюсь надевать пижаму на пуговицах, выбирая вместо нее футболку и спортивные шорты.
— Может быть, это то, чего ты хочешь, а? Ищешь спасения от своей бедной, жалкой жизни в трущобах? Надоело никогда не быть достаточно важной, чтобы снискать благосклонность богов?
Его рассуждения такие отсталые. Я только что стала чемпионом Игр под знаменем Ареса. Во всяком случае, я провела большую часть своей жизни, пытаясь избежать внимания жрецов, стражников и всех, кто связан с богами. Я определенно никогда не хотела их прямого внимания, в какой ситуации я сейчас нахожусь.
Престон делает шаг вперед, а я — шаг назад, к его полному восторгу. Он думает, что выиграл какую — то игру во власть, но все дело в том, что я просто не хочу, чтобы он прикасался ко мне. От этой мысли у меня мурашки по коже. На нем только пижамные штаны, и меньше всего мне хочется, чтобы он прижимался ко мне своей обнаженной грудью.
— Может быть, ты получишь свои две минуты славы, и тогда твои грязные соседи без гроша в кармане смогут пролить слезу о твоей смерти, прежде чем полностью забудут тебя на следующий день.
Ладно, серьезно? У меня что, на лбу написано бедная? Или это просто потому, что все эти профессиональные чемпионы знают друг друга? Я не стыжусь того, откуда я родом, но меня бесит, что этот придурок думает использовать мой район и наши обстоятельства против меня. Мне уже надоело стоять здесь, слушать речи этого мудака, который мешает мне выспаться.
Я подумываю о том, чтобы пнуть его по яйцам, когда дверь напротив нас открывается. Атлас заполняет дверной проем, изучая глазами меня и Престона. На нем тоже только пижамные штаны, но, в отличие от придурка, стоящего передо мной, я действительно хочу, чтобы каждый дюйм его теплой кожи прижался ко мне.
Почему?
Атлас еще не сказал мне ни слова. Все, что он делает, это бросает на меня ледяные взгляды и изучает меня, как будто я головоломка, которую он хочет разложить по полочкам и решить. И все же он заставляет все мои женские части просыпаться и хлопать своими дурацкими ресницами.
— Есть проблема? — Атлас обращает свой вопрос к Престону, и я почти таю. У него глубокий голос, из тех, что могут заставить тебя совершать развратные поступки одним лишь серьезным шепотом.
— Да, не лезь не в свое гребаное дело, Моррисон, — шипит Престон, делая небольшой шаг в сторону от меня.
— Это мое дело. Ты чертовски громко разговариваешь за моей дверью. — Атлас произносит это заявление со всей теплотой айсберга. Мне все еще приходится бороться с дрожью предвкушения, которую вызывает во мне его голос.
Престон хмурится, снова наклоняясь ко мне. — Спи с одним открытым глазом, крестьянка. Если тебе повезет, у тебя, возможно, даже не будет шанса умереть ужасной смертью при первом испытании.
С этим заявлением Престон уходит обратно в свою комнату и захлопывает дверь. Прежде чем я успеваю сделать шаг, заговаривает Атлас, не отходя от порога.
— Тебе следует быть осторожнее. Не раздражай его. У него вспыльчивый характер.
Мне удавалось держать рот на замке, когда Престон нажимал на мои кнопки, но в Атласе есть что — то такое, что распутывает туго натянутую сеть, в которой я держу все свои эмоции. Я медленно поворачиваюсь на каблуках, чтобы посмотреть ему в лицо. Наши взгляды встречаются, и я смотрю глубоко в ореховые глаза. До сих пор я не была достаточно близко, чтобы определить их цвет. Они скорее серые, чем зеленые, но из радужной оболочки выделяются золотистые прожилки.
— Похоже, у таких людей, как ты и Престон, сложилось неправильное представление. Я не обязана менять свои действия ни для кого. Престон здесь, мочится в коридоре и пытается покрасоваться, в то время как я просто пытаюсь дойти до своей комнаты. В следующий раз, когда ты захочешь поговорить с кем — то об их поведении, тебе следует подумать о том, чтобы напомнить себе, что не стоит лезть не в свое гребаное дело.
Атлас может быть красив и иметь непристойный голос падшего ангела, но это не значит, что он может разговаривать со мной, как с непослушным ребенком. Если он хочет раздавать советы или прочитать нотацию, он может сказать Престону, чтобы тот вел себя прилично.
Единственный признак того, что мои слова возымели действие, — это легкое прищуривание его глаз. Атлас не отвечает еще одним остроумным ответом. Вместо этого он опускает голову и возвращается в свою комнату. Его дверь закрывается с твердым щелчком.
Меня раздражает, как сильно я хочу добиться от него реакции. А он ничего мне не дал.
Нет, что мне нужно, так это поспать. Я что — то не соображаю. Очевидно.
Когда я проскальзываю в свою комнату, усталость последних двух дней тяжелым грузом ложится на мои плечи. Независимо от того, что я только что сказала Атласу, я не дура. Может, я и не знаю, что у Престона за палка в заднице насчет меня, но я серьезно отношусь к его клятве.
Закинув корзину для душа в шкаф, я придвигаю стол, чтобы заблокировать дверь. Это не помешает войти в комнату, если они твердо намерены попасть внутрь, но это должно задержать их достаточно надолго, чтобы я успела проснуться. Никто не прокрадется сюда и не застанет меня врасплох, пока я сплю.
Я лежу поверх тонкого одеяла, слишком жарко, чтобы залезть под него. Матрас бугристый и тонкий. Мой локоть свисает с кровати, когда я поднимаю руку, чтобы провести по амулету в виде змеи на шее. Несмотря на усталость в теле, мой мозг не перестает думать. Прокручивая в голове, как я здесь оказалась. После многих лет такой осторожности, жизни вне поля зрения жрецов и стражи, и вне ока богов, я теперь оказалась прямо в центре их внимания. Мой отец был бы в ужасе.
Мне потребовалось много времени, прежде чем я наконец засыпаю.
ГЛАВА 9
С
ледующее утро проходит почти так же, как и предыдущее. Мой сон был прерывистым. Каждый тихий звук заставлял меня просыпаться, я неподвижно лежала в своей неудобной постели, ожидая, что кто — нибудь прокрадется в мою комнату и попытается перерезать мне горло. Никто этого не сделал, но слова Престона нанесли значительный ущерб. Я устала и раздражена. Если цель Престона — вывести меня из равновесия, то работа выполнена на отлично.
