Вирус
Эль-Муджахид временами бывал таким же грубым и настойчивым, но он всегда действовал быстро, а Амира могла обойти и переиграть любого мужчину. Почти любого. С Голем все обстояло иначе. Вместо того чтобы догнать галопом свое желание, а затем быстро скатиться к неудовлетворенности и разочарованию, они мчались и мчались, с их тел ручьями тек пот, их сердца колотились, словно барабаны дикарей, а дыхание обжигало губы.
Оба закричали. А потом разом кончили. Стены зала для совещаний были звуконепроницаемыми. Голь лично об этом позаботился.
Глава 14
Балтимор, Мэриленд.
Суббота, 27 июня, 19.46
Я высадил Руди у его конторы. Он вышел из машины и сказал:
— Джо… я знаю, каким ты бываешь одержимым в некоторых делах.
— Я? Да неужели?
— Я серьезно. Черч явно работает на правительственном уровне, и он сказал тебе, чтобы ты не лез в это дело. Мне кажется, тебе лучше поверить ему на слово.
— Угу, только пустите посмотреть.
— Ну и чего ты добьешься? Будешь ковырять палкой осиное гнездо, пока не полетят осы? Подумай об этом… Черч не стал привлекать тебя через официальные каналы, значит, он не хочет, чтобы какие-то сведения попали в архивные записи. Меня это пугает, ковбой, и тебя тоже должно пугать.
— Я слишком устал, чтобы пугаться. Господи… этой ночью нужно будет как следует нажраться.
Он захлопнул дверцу и наклонился к окну.
— Послушай меня, Джо… полегче на поворотах. Не крутись там. Ты всего за несколько дней пережил два серьезных потрясения. Все равно, каким бы мачо ты ни казался внешне, убийство тех людей на складе причинило тебе серьезную травму, я знаю.
— Они сами затеяли спектакль.
— И что с того? Один тот факт, что они занимались чем-то безнравственным и противозаконным, не разрушает твоей эмоциональной связи с событием. Это не значит, что ты должен упрекать себя. Видит бог, я мечтал бы, чтобы мне хватило физической и моральной стойкости сделать то, что удалось тебе. Однако даже у такого штучного товара, как ты, Джо, имеется своя цена. У тебя есть сердце и разум, и уже очень скоро тебе придется заглянуть внутрь себя и выяснить, какой ущерб ты понес в результате.
Я ничего не ответил.
— Я говорю тебе это и как друг, и как твой лечащий врач.
Я снова промолчал.
— Не думай, что я шучу, Джо. Такой груз запросто не стряхнешь. После рейда тебе рекомендовано провести у меня несколько сеансов, и ты не сможешь вернуться к работе, пока я не составлю заключение. А я пока что не могу его составить. Ты уже пропустил две назначенные встречи. Необходимо поговорить об этом.
Я минуту смотрел в окно.
— Ладно.
Он прибавил, смягчив тон:
— Слушай, ковбой, я знаю, какой ты стойкий… но, поверь мне на слово, никто не бывает выносливым до такой степени. Полная отрешенность от своих чувств не есть доказательство мужской силы… Это большая неоновая вывеска с предостережением. Ты позвал меня сегодня, чтобы спросить моего мнения как друга и врача? Не только для этого, дружище. Я совершенно уверен, что ты ищешь поддержки после жестокого испытания. Учитывая, куда ведет это дело с Джавадом и мистером Черчем… Знаешь, если бы ты просто отмахнулся от этого без всяких там переживаний, травматических последствий, то я начал бы бояться за тебя или… тебя.
— Я чувствую, последствия есть, — заверил я его.
Руди вглядывался в мое лицо.
— У меня во вторник в два часа окно.
Я вздохнул.
— Ладно, хорошо. Во вторник, в два.
Он кивнул, довольный.
— Захвати кофе из «Старбакса».
— Запросто. А тебе какой?
— Как обычно. Наполовину разбавленный ледяной ристретто, две порции малины, два шарика легкого мороженого с карамелью и три четверти белого мокко.
— И что, это действительно кофе?
— Более или менее.
— Интересно, кто из нас травмирован.
Он отошел от машины, и я поехал. Я видел в зеркале заднего вида, что он смотрит мне вслед со стоянки.
Глава 15
Балтимор, Мэриленд.
Суббота, 27 июня, 19.53
Я отправился домой. Закрыв за собой дверь, немедленно двинулся в ванную, снял и запихнул все, включая собственные трусы, в мусорное ведро и долго стоял под самым горячим душем, какой только был в силах терпеть, силясь смыть с себя кипятком сегодняшний день.
Мой рыже-бело-полосатый кот Кобблер, вскочив на бачок унитаза, не сводил с меня больших желтых глаз.
Я обвязал вокруг пояса полотенце и побрел к холодильнику, подумав, что холодное пиво будет кстати. Хотя адреналин уже не бурлил в крови, на меня в любую минуту могла накатить дрожь. Я глотнул пива, сунул замороженную пиццу в духовку и включил телевизор. Обычно я щелкаю кнопками каналов, где показывают ужастики или всякую научную фантастику, но сейчас я не желал смотреть, кто там кого ест. Запустят в очередной раз «Рассвет мертвецов», и мне конец. Так что я нашел новости. Главным событием дня были последствия пожара в больнице Святого Михаила, случившегося в ту же ночь, что и стычка на складе. Больше двух сотен человек погибло, половина больницы сгорела дотла. Происшествие называли самым страшным пожаром в больнице за всю современную историю Соединенных Штатов.
Депрессии и без того хватало, поэтому я переключился на другой новостной канал и несколько минут слушал бодрый репортаж о том, как продвигаются приготовления к празднованию Четвертого июля в Филадельфии. Там собирались заново торжественно открыть Колокол Свободы и еще установить второй — Колокол Освобождения, в точности повторяющий оригинал. Это мероприятие первая леди и жена вице-президента состряпали от имени Патриотической женской лиги. В общем, много шумной болтовни об укреплении морального духа солдат на полях сражений и усилении поддержки нашей политики за океаном. Все действо планировали построить вокруг Колокола Освобождения, чей звон должен был символизировать распространение в мире американской демократии и свободы. Должно быть, конгрессу показалось, что это хорошо, поскольку сценарий одобрили и заказали изготовление нового колокола какой-то женщине, будто бы потомку британского кузнеца, который отливал первоначальный Колокол Свободы. Одной из дюжины оперативных групп, которые, как предполагалось, будут дежурить там во время празднования, была и наша. Хотя общую безопасность обеспечивала, разумеется, секретная служба. Нас же, наряженных как головорезы из секты душителей, ставили в основном на тот случай, если вдруг явится сам Усама с сотней фунтов Си-4, привязанных к груди. Вот она, жизнь Америки после одиннадцатого сентября. С праздничком, приводите всю вашу семью.
Я выключил телевизор и закрыл глаза. Что там говорил Черч? «Мистер Леджер, мы изо всех сил пытаемся предотвратить террор. Существует угроза более серьезная, чем все, о чем до сих пор писали газеты».
— Шутки кончились, — произнес я вслух.
Но как же я с этим справлюсь? Я сознаю себя в достаточной мере, чтобы понимать, что моя личность до некоторой степени расщеплена. Не то чтобы мечется в полном хаосе, однако очевидно, что за рулем оказываются разные водители в зависимости от моего настроения и моих нужд. Многие годы я был в состоянии определять три основные свои ипостаси — современный человек, воин и коп — и жить с ними в мире. В данный момент все трое рвались, чтобы схватить руль.
Современный человек, цивилизованная часть меня, настроен отрицать все абсолютно. Он не желает верить в монстров и не чувствует себя комфортно, имея дело с секретными правительственными департаментами и прочей чепухой в духе Джеймса Бонда. Воин прекрасно справляется с задачами, которые касаются плащей и кинжалов, поскольку это позволяет ему обнажать свою сущность и дает возможность быть тем, кем он является, — то есть убийцей. Он полезен в экстремальных ситуациях, но я редко разрешаю ему выходить на сцену. К тому же он ведет себя омерзительно за чайным столом. И наконец, Коп. Эта моя составляющая сделалась доминирующей в последние несколько лет. Коп также поддерживает благородные порывы Воина: этический код, правила.