Паноптикум

– А мне пригрезилось, что я видел вас, – ответил Эдди, – а может быть, я действительно вас видел.
Глаза Коралии сверкали, шея от волнения покраснела. Она ждала, что он скажет: «Нас ждет весь мир, бежим со мной!» – но он вместо этого сказал:
– Я пришел сюда из-за утонувшей девушки.
Она очнулась. Так вот, значит, какова его цель. Совсем другая девушка.
– Вы можете говорить со мной совершенно открыто, – продолжал Эдди. – Если честно, я знаю, что она здесь.
– Откуда? – Коралию занимал вопрос, кем была для него погибшая. – Вы что, ясновидящий или телепат?
– Да нет, не совсем. – Хотя он всегда гордился тем, что умеет угадывать мысли и желания людей, эта девушка была ему не по зубам. Он понизил голос. – Похоже, у нас есть общий знакомый, возница. Тот, который предпочитает общество птиц человеческому.
Когда Эдди заговорил с такой откровенностью, Коралия вновь почувствовала, что ее тянет к нему. Но она помнила, о чем ее предупреждала Морин.
– Вы ищете свою жену?
– Отец этой девушки попросил меня ее найти. Он хочет во что бы то ни стало получить ее, в каком бы она ни была состоянии. Как я понимаю, тело было привезено сюда с какой-то низменной целью?
Коралия опустила глаза.
– Вы даже представить себе не можете, насколько низменной.
– Может быть, и могу. Мне приходилось работать с преступниками – для газет. Думаю, я бы понял.
Ей очень хотелось рассказать ему все, но она боялась, понимая, к чему может привести такая откровенность. Она чувствовала, что ступает по незнакомой территории, хотя находилась на посыпанном золой дворе, в котором провела всю свою жизнь.
На террасе Уильям Ривз, откинувшись в кресле, зачитывал вслух длинный список продуктов, потребляемых аллигатором по утрам: два цыпленка, три пучка салата, крупная рыбина, кости и прочее. И это только на завтрак, объяснил он. Он намеревался объявить профессору Сарди, что, если тот хочет, чтобы Ривз выступал у него в предстоящем сезоне, то он должен повысить его зарплату. Хотя Ривз занес свое имя в список выступающих, контракт он еще не подписывал. Эта идея всколыхнула аудиторию, и началась оживленная дискуссия на тему повышения зарплаты, о чем раньше никто даже не осмеливался заикаться. Эдди и Коралия не вслушивались в дебаты на террасе, их не интересовало, как протекает завтрак, они не замечали времени.
– Опасно вмешиваться в дела, которые не понимаешь, – урезонивала Эдди Коралия. – Вы не сталкивались и с половиной того, что творится в мире.
– Возможно, вы одно из необыкновенных явлений, которые я не понимаю. Говорят, вы что-то вроде русалки.
– Вот как? – От одного этого слова Коралия содрогнулась, подумав об унизительных вечерних проявлениях неудержимой похоти. – Тот, кто говорил вам это, ничего не знает обо мне.
– Я не хотел вас обидеть, – сказал Эдди, почувствовав ее настроение. – Там, в лесу живет отшельник, который следил за нами обоими. Он сказал, что вы удивительно хорошо плаваете и что вы старались спасти Ханну. Так звали утонувшую девушку. Ханна Вайс.
Коралия поняла, кто сложил руки девушки на груди и пристроил ей под голову травяную подушку.
– Вы можете показать мне ее? – спросил Эдди.
– Там заперто, и отец дома, так что не могу, – ответила Коралия. – Да если бы и могла – какой смысл? Она ведь мертва. Может быть, лучше просто забыть о ней?
– Разве можно забыть утрату? – возразил Эдди, нахмурившись. – Если это так легко, то научите меня, как это сделать. Моя мать умерла, когда я был еще ребенком, а я до сих пор не могу ее забыть. – Его слова явно тронули Коралию, и, видя это, он продолжил: – Как я могу пойти к старику на Манхэттене и предложить ему забыть свою дочь? Не хоронить ее по-человечески, не читать по ней заупокойную молитву? – Их глаза встретились, и Эдди отважился произнести свои самые заветные мысли: – И как я смогу забыть вас, когда уйду отсюда сегодня?
– Вы должны забыть, – настаивала Коралия. Они зашли уже слишком далеко на словах, а за словами, как всегда предупреждала ее Морин, следуют дела. – Совсем забыть.
 
– «Должен» относится к вещам, которые не хочешь делать, но приходится. Это не для меня.
– Да, похоже на то, – улыбнулась она.
– Готов спорить, и не для вас.
Заслонив глаза от солнца, Коралия заглянула в его глаза. Они были темно-карие, с золотыми и черными крапинками.
– Я могу принести вам ее вещи. – Коралия старалась говорить спокойно. – Может быть, это вам поможет?
Морин вышла на террасу и делала Коралии отчаянные знаки, что та должна немедленно расстаться с молодым человеком. Коралия была так захвачена разговором, что не заметила, как «живые чудеса» один за другим ушли в дом подписывать контракты. На террасе остался только Ривз со своим аллигатором.
– Еще как поможет.
Эдди стоял спиной к Морин и не отрывал глаз – да вряд ли и желал их отрывать – от Коралии.
– Подождите меня здесь. Я постараюсь вернуться как можно быстрее.
Коралия кинулась на террасу, и Морин с огромным облегчением погнала ее в дом.
– Слава создателю, ты наконец очнулась, – упрекнула девушку Морин. – Ты что, не видела, что я машу тебе, чтобы ты избавилась от него?
– Постарайся, чтобы отец его не заметил, – попросила Коралия.
– Ох, не доведет это до добра! – причитала служанка.
Но Коралию невозможно было остановить. Сквозь занавешанную дверь она видела Эдди, ожидавшего ее во дворе и что-то насвистывавшего, как в лесу. Она не хотела подводить его или разочаровывать. Она вспомнила строчку из Уитмена, который был ее основным учебником жизни: «Почему бы тебе не начать разговора со мной? / Почему бы и мне не начать разговора с тобою?»
Отмахнувшись от увещеваний Морин, она быстро взбежала по лестнице в свою комнату. Ее отец в это время кричал Ривзу, чтобы тот заходил в дом подписать контракт. Коралия вытащила из-под матраса спрятанное там голубое пальто и бросилась к комоду, где под стопкой белья она хранила вещи девушки, взятые из отцовского стола в мастерской: шпильки, маленький черепаховый гребень, золотой медальон на цепочке и черные пуговицы, которые выпали из кулака Ханны. Она завязала все эти мелочи в носовой платок, молясь, чтобы ее нервы не сдали прежде, чем она сделает все, что нужно, и тут услышала, как внизу ее отец кричит на Уильяма Ривза. Коралия испугалась, что, разъярившись, Профессор накинется на первого, попавшегося под руку человека. Подойдя к окну, она стала делать Эдди знаки, чтобы он уходил. Тот смотрел на нее непонимающе. «Уходи, – продолжала сигналить Коралия, – убегай». Он улыбнулся и отрицательно покачал головой. Было ясно, что удирать он не собирается – не такой это человек. Ясно было и то, что он ее не забудет, хотя было бы гораздо лучше, если бы забыл. Тем временем Ривз кричал Профессору в ответ, что он отказывается от предварительных договоренностей и что Профессор сгинет в аду, раз платит своим служащим такие гроши. Сунув аллигатора под мышку, Ривз покинул дом, громко хлопнув дверью. Просьба Ривза о повышении зарплаты и его дерзость так взбесили Профессора, что он кинулся вслед за обидчиком и столкнулся лицом к лицу с фотографом, околачивающимся у него во дворе.
 
Семь
 
Дом волка
 
ЕСЛИ БЫ ЧЕЛОВЕК-ВОЛК не исчез из моей жизни, я бы непременно расспросила его как следует о «Джейн Эйр», книге, которая была ему так дорога. Я могу, наверное, сказать, что изучала в то время любовь и при этом никак не могла постичь жестокой любви Рочестера. Я понимала, почему его добрая натура проявилась только после того, как он ослеп и стал инвалидом, – как животные сразу раскрывают свою природу, потому что не умеют притворяться, так и он был вынужден в конце концов стать самим собой. Я удивлялась, почему он при этом не понял, как жестоко он обошелся с первой миссис Рочестер. Если бы он до конца осознал, какое зло он ей причинил, он заперся бы в башне и вымаливал бы у Бога прощения, вместо того чтобы жениться на Джейн.