Скрипка для дьявола (СИ)

- Якобы? Что вы имеете ввиду?
- Именно – «якобы». И я посвящу тебя в эти планы, если согласишься помочь мне с получением такого снадобья. Ты ведь это сможешь.
- Я же сказал, что больше не занимаюсь этим, – закрыв глаза и чуть сдвинув тонкие брови, повторил Холлуэл. – Но, мистер Ли... Дегри, вы снова ввязываетесь во что-то рискованное? Это может быть опасно.
- Я это прекрасно знаю, друг мой, однако, я не могу отказать в помощи этому бедному ребенку.
- Какое благо может быть в яде, кроме быстрой смерти?
- Если это смертельный яд. Я же говорю о том зелье, которое описал Шекспир в своей трагедии «Ромео и Джульетта» – оно не убивает, а лишь дает видимость умерщвления на сорок два часа, после чего человек оживает как ни в чем небывало.
- Сказки...- прошептал Уолтер.
- Так ты нам поможешь?
Тот не ответил, опустив взгляд на свои руки и замерев. Эйдн не мешал ему думать. Наконец, спустя некоторое время, британец поднял голову и сказал:
- Ладно, я расскажу вам о нем. Но сначала вы должны мне поведать о своих планах и как собираетесь его использовать.
- Разумеется...- черноволосый чуть подался вперед и начал свой рассказ.
Когда же Дегри произнес последнее слово, на город уже опускался вечер, хотя прошло всего часа полтора.
- Стало быть, вы хотите таким образом отделаться от вездесущего «хвоста»? – подвел итог Уолтер, выслушав.
- Да.
- Безрассудно и опасно, – скривился он.
- Ты знаешь другой вариант против уймы влиятельных ублюдков? – безапелляционно заметил итальянец. Холлуэл промолчал, а после сказал:
- То, что вы окрестили «Ядом Джульетты», действительно существует. Но это вовсе не отрава, а сильнодействующее снотворное, которое, впрочем, вполне может стать поцелуем Танатоса, если неграмотно его употребить. Это очень опасная вещь.
- Я это понимаю, поэтому и прошу тебя помочь, – Эйдн пристально смотрел в лицо Уолтеру, – Теперь ты сам понимаешь, как это важно для Лорана и всех нас. – тот же в ответ сверлил его кошачьими глазами, но после, похоже, сдался:
- Хорошо, я помогу вам. Но сначала мне нужно встретиться с Лораном и осмотреть его, установить состояние его здоровья вместе с лекарем, поскольку может оказаться, что подобные средства ему решительно противопоказаны.
- Как скажешь, Уолтер, – наклонил голову Дегри, – Благодарю тебя...
Вернувшись в пансион Гальян, я поспешил найти Амати. Он стоял в гостиной номера у окна и играл один из сонетов Вольтера. Печально и нежно пела скрипка, передавая тоску и совершенно новую для меня атмосферу: в ней я видел рыжеволосого, грациозного мужчину – живое воплощение огня и чувственности.
Легкий укол ревности заставил меня очнуться и я усмехнулся: ревновать к мертвому – просто верх ребячества. Но даже мысль о том, что Лоран может думать о другом мужчине, питать к нему страсть и желание приводила меня в тихую ярость.
Неслышно подойдя к нему сзади, я обвил его руками за талию, и, ощутив, как он слегка вздрогнул от испуга, заставляя скрипку коротко взвизгнуть, но после восстановить мелодию, наклонился к уху и тихо сказал: «Продолжай, mon cœur est (Сердце мое)».
Морель послушался, все еще учащенно дыша после пережитого страха и я, склонив голову, коснулся губами тонкой, белой, словно свежие сливки шеи, нежно вобрав ртом немного этой восхитительной материи, теснее смыкая объятия и ощущая, как медленно обмякает Лоран в моих руках, все чаще сбиваясь в игре.
«Смотри», – словно говорил я своему призрачному огненному сопернику, ласково перебирая локоны своего Амати и мимолетно проводя кончиками пальцев по его теплой коже, вызывая жаркий трепет в юном теле, – «У меня его не в силах забрать даже твое искусство. Покинь его мысли, тебе не отнять его у меня».
- Андре... Подожди, Андре...- повернув голову, выдохнул он, проводя смычком по струнам скрипки, что – с нежнейшим тонким плачем, завершила жизнь мелодии чужой любви. Вот так. Будь только моим, хрупкий адепт Паганини. Наверное, никогда тишина не казалась мне такой сладостной, как в эти мгновения, когда сплетение наших дыханий дышало теплом, а неуничтожимое расстояние между губами стало гипнозом в предвестии моих слов:
 
- Любишь ли ты меня, прекрасный розмарин?
В ответ, этот пышнокудрый розан поцеловал меня в губы, выражая согласие. Но я хотел услышать это от него, хотел увидеть, как будут двигаться эти уста, складывая звуки в слова, которые жаждут услышать все влюбленные мира.
- «Прошу, скажи мне это», – хотел потребовать я, но спустя мгновение понял, что если бы сделал это, то перестал бы быть достоин его любви. Потому что желание услышать вожделенные слова не было продиктовано самой любовью, а лишь ревностью, порожденной уязвленным самолюбием и страхом потерять власть над чувствами любимого, и по вине чего – всего лишь воспоминаний об иной страсти. Высказав свою просьбу, я – живой человек, стал бы побежден мертвым, чья загробная музыка несколько минут назад рождалась в руках юного, любимого всем моим существом прелестника.
Именно поэтому я промолчал, и, лишь улыбнувшись, промолвил:
- Вот и прекрасно, любовь моя.
Лишь спустя несколько часов я вспомнил о том, что хотел рассказать Морелю наши планы касательно того, как освободить его от преследований ордена и весть о том, что завтра ему предстоит посетить некоего господина Холлуэла – не то колдуна, не то ученого из Англии, чтобы он вынес окончательный вердикт: быть или не быть «Яду Джульетты» ключом к свободе двуликого узника.
- Лоран...- мне очень не хотелось начинать этот разговор сейчас, потому что нежное, уютное тепло обнаженного тела Амати вкупе с одеялом было до боли приятным сейчас, и в слабом, янтарном свете лампы с парчовым абажуром я мог видеть тонкие очертания его скул и шеи, плавно переходящей в трогательные подростковые плечи с абрисами изогнутых ключичных косточек. Если бы я мог писать картины, я изобразил бы его увитым виноградными лозами, с венком на багровых волосах, где тесно переплетался бы лавр и душистая ягода Вакха, – ...ты хочешь узнать, куда я все время пропадал в последнюю неделю?
- Хочу, – ответил он, тускло блеснув глазами в сумерках комнаты.
- Я и Эйдн с Парисом искали способ, как освободить тебя от притязаний ордена.
- Что?..- Морель от неожиданности даже поднялся и сел в кровати, с изумлением глядя на меня, – Почему ты мне не сказал раньше?
- Потому что сам был не уверен, что найдется выход, – слегка покривил душой я. На самом деле, я опасался, что Морель сбежит в приливе совершенно неуместного благородства. – Но теперь все хорошо. Мы нашли способ, как отвязаться от ордена и человека, который нам поможет в этом. Завтра ты с ним встретишься и он окончательно уже сможет сказать – сработает наш план или нет...- говоря все это, я видел, как лицо Мореля все больше вытягивается в немом изумлении.
- Это слишком опасно, Андре. Если что-то пойдет не так, вас всех убьют. Я не прощу себе повторной потери того, кого люблю, – он смотрел на меня с решимостью и мольбой одновременно.
Но я остался непреклонен.
- Что это за запах? – втянув носом воздух, спросил Парис, когда мы втроем ступили в квартиру Холлуэла. Лоран должен был вскоре присоединиться к нам – забирал из располагавшейся неподалеку реставрационной мастерской смычок, на котором, как он сообщил, были замечены мелкие трещины.
- Старайтесь глубоко не вдыхать, – посоветовал Уолтер, накрывая крышкой, а затем и покрывалом небольшой чугунный котелок на газовой горелке, стоящей на столе, – Иначе захотите спать.
- О да, чувствую, – зевнув, сказал Линтон.
- Откуда у тебя, вообще говоря, все это? – осведомился Эйдн, окидывая взглядом смотрящуюся странно в данном помещении утварь.
- Одолжил у кухарок гостиницы, – пожал плечами британец, – Сказал, что для эксперимента надо. А так... дело небольшое.
- И они так просто согласились? – поднял брови в вежливом удивлении Дегри.