Чувствуй себя как хочешь

– Привет. – Она почти слышит скрип собственных зубов. – Чем заняты?
– Ебли козла, тут ты приползла, – пожимает плечами Гуфи.
Бен счастливо смеется его остроумной шутке. Внутри поднимается ярость, способная разорвать ее саму в клочья.
– Бен Дженкинс, – медленно произносит она, – у нас была договоренность. Если завтра до шести вечера твоих работ не будет в галерее, я отзову свое предложение. В дополнение к этому я сообщу коллегам, что ты – ненадежный партнер. Ты меня услышал?
Тот фокусирует на ней мутный взгляд и напряженно кивает.
– Какая серьезная, – скалится Гуфи. – Хочешь, развеселю?
– Тебе в прошлый раз было мало? – тут же переключается Флоренс. – Я могу позвонить своему парню, он вернется и повторит для тебя на бис. И, Гуфи, если еще раз услышу отсюда хоть один звук, вызову полицию.
Не дожидаясь ответа, она выходит из его квартиры. Так-то вторглась на чужую собственность, а это тоже нелегально. Зато внутри наконец появляется ответ на вопрос, который она все время задавала самой себе.
Флоренс гоняется за Беном не потому, что ей нужны эти картины. Он не Мартин, не Бронски, его имя в Нью-Йорке не значит ровным счетом ничего. Она делает это потому, что она – Флоренс Мендоса. И никто, ни именитый художник, ни начинающий, не имеет права нарушать их договоренности без последствий.
Пора возвращаться домой. Флоренс чувствует себя лучше: ей осталось совсем немного поработать. Еще пара часов, и можно сесть на крыше наблюдать закат. Вот тогда она разрешит себе подумать об их будущем с Джеком.
У них есть будущее, оно обязано быть: не для того Флоренс так сильно полюбила, чтобы сейчас просто отпустить. Раз уж невозможно больше существовать без его улыбки, поцелуев и ласковых слов, значит, ей нужно найти способ быть с ним.
Закончив проверку макетов и позвонив Монике с парой задач на завтра, она поднимается на ноги и потягивается: это был чертовски насыщенный день. Особенно на контрасте с предыдущими тремя.
Она справилась, не пролив ни слезинки. Повод для гордости: Флоренс все еще не знает, как ей быть, но уже начала выбираться из ямы. Бардак на работе выглядит чуть получше, например. Все остальное, конечно, не изменилось, но маленьких шагов достаточно.
Люди не всегда замечают, как мелкие неприятности превращают их жизнь в нечто до того далекое от мечты, что даже можно назвать адом. Флоренс думала, так плохо себя могут чувствовать только те, у кого случилось большое горе. Потеря работы, тяжелое расставание или, не дай бог, смерть близких.
Этот год не был таким. Но и счастливым его не назовешь: сложности с Гэри привели к их расставанию, логичному, но все равно неприятному. На работе понемногу и почти незаметно копились неурядицы. Флоренс сняла не самую удачную квартиру, потому что повелась на шикарную крышу – и вот они, шумные соседи, которые доставляют только проблемы, перегоревшее освещение и дверь на крышу начинает заедать. У «Шеви» перетерся ремень и разрослась царапина.
Ничего критичного, правда? Пока рядом был Джек, ничто не могло ее расстроить. Он умудрялся приносить в ее жизнь столько комфорта и любви, все остальное меркло, и уровень счастья как-то… выравнивался, что ли. Поэтому, наверное, его уход оставил такую пустоту.
Флоренс достает из холодильника шпинат и начинает его мыть. Под раковиной что-то шипит, и дверцу выбивает мощной струей воды снизу. Закрыть кран не помогает: вода начинает быстро и весело бежать ручейками по полу кухни.
Шпинат выпадает из пальцев, маленькие листики, подхваченные водой, тоже отправляются в путешествие. Флоренс не знает, сколько времени она просто наблюдает за ними, не понимая, что делать, но наконец осознает происходящее. Кажется, вентиль, который перекрывает воду на кухне, тоже находится под раковиной.
Она опускается вниз: из вырванной с мясом мягкой трубы бьет почти фонтаном. Где-то слева должен быть вентиль. Флоренс встает на колени, мысленно попрощавшись с одеждой, и пытается нащупать его, при этом не давая воде заливать лицо. Есть, вот он.
 
Мокрые пальцы соскальзывают, и тугой вентиль никак не поддается. Страшно представить, сколько на полу воды: должно быть, она дошла до гостиной. Деревянному покрытию конец. Флоренс сжимает зубы и шарит второй рукой наверху: где-то было полотенце.
Телефон жужжит и разражается звонком. Черт, ну почему все так не вовремя?
Полотенце помогает: с ним получается куда лучше, и вода наконец останавливается. Мобильник никак не может успокоиться, мокрые колени начинают болеть. Флоренс торопится подняться и бьется головой о столешницу.
Дышать. Не срываться. Дышать.
– Мама! – Она быстро отвечает на звонок. – Что-то случилось?
– Я не могу просто позвонить своей дочери?
– Можешь, но сейчас мне не очень удобно. – Флоренс вдруг пробивает на слезы. – Мам, давай я перезвоню?
– Флоренсия, что произошло? Тебе нужна помощь? Где ты?
– Нет, я… – Она делает глубокий вдох, надеясь, что голос не будет так дрожать. – Я справлюсь, правда. Просто прямо сейчас не могу говорить. Но тебе не стоит переживать, я дома.
Мама молча отключает звонок. Скорее всего, она обиделась, но на это сейчас нет ни сил, ни времени. Флоренс вытаскивает из крохотной кладовой ведро и несколько тряпок и начинает собирать воду.
Она повсюду. Плещется веселой свободной лужей на кухне, грозясь испортить мебель. Вырывается в гостиную, ковер уже насквозь мокрый. Флоренс даже не пытается остановить слезы: это теперь буквально капля в море.
В душе воцаряется болезненная пустота. Машинальными движениями собрать воду, выжать в ведро, начать упражнение заново. Лужа будто не становится меньше, и это теперь точно на весь вечер. Главное – чтобы до соседей не дошло.
Она просила лендлорда починить кран несколько недель. Стоило делать это письменно – сейчас было бы подтверждение, что потоп – не ее вина.
Собрать воду.
Выжать.
Ведро заполняется слишком медленно. Флоренс устала плакать: она продолжает одни и те же движения, надеясь, что если сделает их достаточно, на кухне хоть что-то изменится.
Спустя бог знает сколько времени в углах начинают появляться сухие пятна, и это немного придает сил. Еще чуть-чуть, и она займется гостиной. Стук в дверь кажется странным саундтреком, но с ним даже веселее.
Стоп.
Кто может приехать к ней в такое время? Палома и Бри были вчера. У Моники свидание. Флоренс поднимается, бросает тряпку на пол и оглядывает себя: любимые брюки промокли насквозь, как и остальная одежда. Волосы, скорее всего, похожи на воронье гнездо.
Наверное, Хэйзел. Может, у них на потолке уже мокрые следы?
Флоренс открывает дверь. На пороге мнется обеспокоенный Грег.
Грегори Эвинг Третий. У нее под дверью. Вечером.
– Что ты здесь делаешь? – Вопрос вырывается беспомощным писком.
– Селеста позвонила. Сказала, тебе нужна помощь.
– Черт, мама… – стонет Флоренс, делая шаг назад. – Прости, пожалуйста. У меня все в порядке. Мама неправильно поняла.
– А мне кажется, она права. – Он скашивает глаза на ее одежду. – Что у тебя произошло?
– Трубу прорвало. Убираю последствия.
– Могу? – Грег кивает в сторону гостиной.
– Да, заходи.
Это худшее время для визита, какое только можно придумать. Флоренс прикусывает губу и закрывает за ним дверь.
– Ого, – он проходит в центр гостиной и оглядывается. – Где твой лендлорд?
– Не представляю. – Она опускается обратно и берет в руки тряпку. Грег или нет, ей все равно нужно закончить.
– Ты сумасшедшая, – стаскивает тот пиджак и закатывает рукава рубашки, – почему не позвонила мне, когда искала квартиру?
– Я уже взрослая девочка, могу сама жилье выбрать.
– Вижу. – Грег подхватывает вторую тряпку и принимается собирать воду вместе с ней.
Видеть его с тряпкой – самое странное, что Флоренс могла наблюдать за время их знакомства. Кажется, у него даже в кампусе была горничная. Но внутри все равно разливается благодарность.