Подземелье Иркаллы (СИ)

— Акме! — выдохнула принцесса.
Лорен, озарив пещеру белым сиянием, поднялся, готовый в ближайшую же секунду метнуться к сестре и возлюбленной. Все напряглись, не ведая, чего ожидать от новоявленной владыки Иркаллы.
— Прости меня, Плио, — прошипела Акме так тихо, что ее слышала лишь та, кому эти слова предназначались. — Я более никогда не буду угрожать тем, что заберу Лорена. Более того, я сделаю все, чтобы вы были счастливы безоглядно. Он и ты. Прошу, не держи на меня зла!..
— Ах, Акме! — выдохнула Плио и громко разрыдалась, обнимая ее и прижимаясь к ней со всею силою.
В подобном положении девушки и сидели несколько минут, пока Акме не стало плохо. Прижимая испещренную неведомыми письменами руку ко лбу и не открывая более глаз, девушка тихо произнесла:
— Выслушайте меня, пока я в силах говорить. Опасности не будет еще несколько часов. Идти осталось недолго. Я выведу вас. Я видела, как войска Кунабулы столкнулись с войсками Карнеоласа, Нодрима, Беллона, Атии. Но кто вышел победителем — мне неведомо. Едва ли демоны. Иначе Иркалла содрогнулась бы от торжества, которого я не почувствовала. Нынче Эрешкигаль заперта во мне, будто в тюрьме. Меня следовало убить. Об ином пути побороть ее я не знаю…
— … это вовсе не значит, что его нет, — пробурчала Реция, страшно возмутившись.
— … посему каждую минуту существует угроза, что ее черная воля вновь возобладает над моею. Но, пока этого не произошло, мы должны выбраться отсюда как можно скорее. Она забирает мои силы, а Лорену понадобится моя помощь. Союзники недалеки от Врат Апепа, если уже не вошли в Ущелье Эрры, и нам следует с ними встретиться. Полагаю, Ваше Высочество Густаво и Ваше Высочество Арнил согласятся со мною.
Они согласились.
Она хотела дать еще несколько напутствий, но силы изменили ей. Глубоко вздохнув, но так и не отыскав воздуха, она закашлялась и провалилась в мягкое пушистое забытье, овеянное светом брата, ласковыми заботами спутников и оглушительным шепотом Иркаллы.
Она с трудом помнила путь их обратно к солнцу. В полубреду указывала она безошибочно верную дорогу, изо всех сил противостояла Эрешкигаль, всегда чувствовала поддержку брата и тепло Гаральда. Если последнему случалось отходить от нее хотя бы на несколько минут, она начинала волноваться и немощной изуродованной рукою прощупывать воздух в поисках возлюбленного.
Однажды она пришла в себя достаточно, чтобы поозираться несколько мгновений, полюбоваться Гаральдом и прошептать:
— Гаральд… Я люблю тебя.
Она не услышала ответа. Очередное забытье тяжелой дремою накатило на нее, и она провалилась в черную яму.
Ей чудилось, что она, съежившись и обхватив колени, сидит в маленькой сырой и темной пещерке на краю света, а снаружи бушуют бездонные моря да свирепый дождь. Ветер, ее тюремщик, доносил до нее свой треклятый вой и обрывки не связанных между собою фраз:
«Очень плоха…»
«Коцит… Иркалла…»
«Его Высочество…»
«Государь Трен…»
«Герцогство Атия… Аберфойл Алистер… Гаральд…»
«Господин Целитель…»
Акме помнила все, что произошло. Но Эрешкигаль внутри нее продолжала нашептывать ей всяческую ложь, и девушка с трудом отличала, что было правдой.
Она не помнила, как попала в эту пещеру, ветрами выбитую в одинокой скале на краю света, но догадывалась. Как она и просила, ее убили. И вместе с Эрешкигаль они отправились в небытие, где они бок о бок проведут вечность.
«Мне так и не дали искупить своих грехов», — подумала Акме.
Море манило ее своею безграничной мощью, и девушке захотелось прыгнуть к нему в объятия, чтобы оно заключило ее в вечной и прекрасной своей темнице, где ни ветер, ни Эрешкигаль более не найдут ее.
«Будь счастлив, Лорен! Гаральд, прости меня!»
Кто-то рыкнул на нее. И так громко, будто склонился над ее ухом. Вздрогнув, Акме очнулась и быстро заморгала. Мутная пелена вскоре рассеялась, и девушка изумленно огляделась.
Она лежала в темной просторной комнате, обставленной простой мебелью. Дул сильный ветер, и волны его врывались в комнату, не пугая: девушка лежала под теплым одеялом. Стены загадочной комнаты ходили ходуном от каждого дуновения кунабульского ветра, и Акме догадалась, что лежала в шатре. С улицы доносились мужские голоса, и тон почти каждого из них был командным.
 
«Союзники! — подумала Акме и несказанно обрадовалась. — Мы выбрались из Иркаллы! Я вновь увижу солнце!»
Радость и долгий сон придали ей сил. Акме быстро села и вновь огляделась. В шатре будто не было никого, а она умирала от желания узнать, что произошло.
Услышав легкий шелест длинных одежд, она обернулась: к ней спешила служанка, уже немолодая женщина в светлом чепце, с подносом, заставленным посудой с вкусно пахнущим содержимым. Но, оживившаяся было женщина, взглянула на Акме, смертельно побледнела, вскрикнула и выронила поднос, если бы из темного угла не выросла Реция, полыхнув огнем рыжих волос, и перехватив поднос. Женщина не могла отвести от Акме глаз и безостановочно крестилась, пока зараколахонка не прикрикнула на нее и не выгнала.
— Вот курица! — раздраженно фыркнула та, приближаясь к Акме. — Подруга, расскажи мне все о самочувствии.
— Дай мне зеркало… — выдохнула она, перепуганная реакцией служанки.
Реция озлобленно покосилась в сторону служанки, покопалась у стены и протянула подруге обломок зеркала.
Глаза Акме горели молочно-голубым пламенем, полностью залившим глазное яблоко. От узоров на лице остались лишь темные мешки под глазами и алебастровая бледность. На руках узоры побледнели, вонзившись в кожу ее до плеч и даже до живота.
— Где Лорен?
— Почти все сейчас с принцем Арнилом. Ему нужна какая-то помощь.
Пока Акме подкрепляла свои силы горячим ароматным супом, свежими овощами и вкуснейшим мясом, Реция коротко поведала ей, что из Иркаллы они выбрались без приключений, что, перед тем, как воссоединиться с союзными войсками, отец ее и почти все зараколахонцы ушли в Верну, чтобы зря не раздражать власти Архея. Остались лишь Реция, Цесперий, капитан Цере и Катайр, чтобы мирославской дочери не пришлось возвращаться домой в полном одиночестве.
Когда они вышли на дневной свет, Акме потеряла сознание и два дня не приходила в себя. С союзниками они повстречались лишь глубокой ночью, а нынче был поздний день. Государь Трен, узнав о том, что Рианоры вернулись, пожелал повстречаться с одним из них не медля. Кронпринц Дарон погиб. И это все, что она, сидевшая с Акме безвылазно, знала. Гаральд заходил к Акме лишь ранним утром с исключительно мрачным и бледным лицом.
Облегченно вздохнув от мысли, что Мирослав исчез, даже не думая притязать на нее, девушка, однако, подосадовала на то, что не успела попрощаться с Ягером и остальными. Он был груб, некрасив, жесток и неприятен, но на душе становилось светлее, как только он появлялся рядом. Он столько раз помогал ей и, пока был рядом, она чувствовала себя в безопасности.
— Где тело Сатаро? — выдохнула она.
— Пришлось похоронить в ущелье Эрры, — последовал грустный ответ.
Акме все еще плохо чувствовала себя, но ей не терпелось выйти наружу и отыскать брата. Реция протестовала недолго. Она предусмотрительно нагрела воду и помогла подруге вымыться. Вся ее одежда была выстирана служанками, кто-то приготовил ей черное платье с пышной юбкой и расшитым золотыми узорами подолом, длинными узкими рукавами и корсажем.
— Не спрашивай, я сама не знаю, кто положил мне это платье, пока я мылась, — на Реции было красивое платье глубокого синего цвета с узкими рукавами в три четверти и глубоким декольте; девушка протянула Акме черный плащ с большим капюшоном. — Не выходи так, иначе распугаешь всех союзников. Не следует видеть им твои глаза.
И, завернувшись в плащи, обе девушки, черная и золотая, вышли на улицу. Они брели по лагерю, будто тени, неторопливо, бесшумно. Но лишь страшная суматоха, внезапно поднявшаяся в лагере, не дала воинам недоуменно коситься на две загадочные фигуры.