Подземелье Иркаллы (СИ)

Он глубоко вздохнул и вновь обратился к сестре, дыхание которой трепетало в его руках, будто птенец, выпавший из гнезда, новорожденный и слабый.
Вдруг Акме с трудом вздохнула, повернула голову к свету, медленно открыла глаза и, увидев брата, выдохнула:
— Лорен…
— Да, Акме, дорогая, я здесь! — воскликнул он, кинувшись к ней и упав на колени рядом с ее кроватью, и встревоженный, и обрадованный ее пробуждением.
— Гаральд?..
— Я здесь! — воскликнул он, становясь на колени рядом с Лореном.
— Августа! — простонала она шёпотом. — Лорен, умоляю, привези мне Августу! Я должна ее увидеть!
И, потеряв сознание от усилия, затихла.
— Августу?! — выдохнула побледневшая Реция. — Путь займёт четыре дня туда и четыре обратно… Акме…
— Протянет! — ожесточено воскликнул Лорен, трясясь. — Она протянет больше нас с вами!
— Я отправляюсь сейчас же! — сказала рыжеволосая девушка и, не задерживаясь, вылетела из шатра.
Никто даже не успел сказать ей ни слова.
Борьба за жизнь Акме Рин продолжалась. Спасительница Удела, обессиленная и терзаемая лихорадкою, почти не приходила в себя. Она уже даже не угасала. Состояние ее оставалось неизменно тяжёлым и не предвидело улучшений. Лорен бился изо всех сил, мысленно сравнивая себя с пчелой, залетевшей в дом и бившейся о прозрачное стекло, которое она не могла разбить, но пыталась до последнего вздоха.
Все были измучены. Воинам хотелось вернуться, но многие из них помнили о том, что девушка, спасшая их жизни, находилась при смерти, и ратовали за ее выздоровление.
Но на третий день после сражения, которое, несомненно, должно было войти в историю, неизвестность сдвинулась с мёртвой точки.
Акме стало хуже.
Ее тело, из которого были высосаны все жизненные соки, более не могло сопротивляться страшной лихорадке. Оно не принимало ни воды, ни еды, и девушка погрузилась в тяжёлое забытьё, более не приходя в себя.
В эти черные часы Лорен вовсе перестал отходить от нее, вместе со всеми осознавая, что все было кончено, но все еще упрямо веря в чудесное избавление.
«Акме, — думал он с глухим отчаянием, — с твои именем связано столько чудес! Ты выжила после Коцита, после Кунабулы, ты выстояла против многотысячной армии! Прости, у меня не получается бороться за твою жизнь, если ты сопротивляешься. Борись, Акме, молю, борись!»
Гаральд Алистер был его незаменимым спутником в его горе. Плио тоже поддерживала его и не отлучалась почти никогда, но лишь с герцогом целитель чувствовал единство, ибо Гаральд лишь ее любил и не знал будущего своего без нее.
Государь Арнил пытался отвлечься на карнеоласских и атийских делах, но не мог. А когда узнал об ухудшениях, вовсе забыл покой.
Что чувствовал и о чем думал Цесперий, позволивший ей бежать, нельзя было угадать. Ранее он считал Акме лишь средством для достижения столь благородной и всем угодной цели. При достижении цели о средстве следовало забыть. Оно тихо и безропотно угасало под радостный гром фанфар, с которым многим не терпелось ворваться во все столицы Архея, но фавн, жрец своей божественной царицы, оставшейся довольной поворотом событий, не мог найти себе места.
Руфин Кицвилан и Элай Андриган уехали в Саарду вместе с Рецией, капитаном Цере и Катайром, боясь опоздать, но понимая, в каком состоянии они найдут Акме. Реция и добрый здоровяк Катайр плакали навзрыд, покидая лагерь.
«Ждать осталось недолго, — пришла в голову Лорена страшная мысль, появившаяся ниоткуда, произнесённая голосом сестры. — Тебе надо выспаться».
«Как жить дальше?» — мысленно шептал он, слипавшимися от усталости глазами выискивая улучшения, держа ее за руку, даруя ей свой свет.
— Она приближается к кризису, — заявил Скипий на исходе пятого дня.
Лорен посмотрел на него пустыми глазами и ничего не ответил. Сохраняли молчание и все остальные. Гаральд уже несколько часов сидел, локти свои положив на колени и сжав руками голову. Арнил вздрогнул. Густаво непонимающе замотал головой. Буливид, Авдий и Хельс молча опустили глаза. Последний утирал слезы.
 
— Она уходит, Лорен, — шепнул ему старый целитель, не спасший ни своего короля, ни кронпринца. — Ты должен быть готов к этому.
— Она лишь не желает бороться, — беспорядочно забормотал Лорен, растерянно глядя на свои руки, сияющие белым светом. — Но она сильная, она…
— Мы убили её, — хрипло, не поднимая головы, произнёс Гаральд. — Дело не в том, что она упрямилась, стремилась принять участие в битве, завершив ее без иных жертв, кроме своей. Мы убили ее, ибо не нашли иного способа. А многие даже и не искали. Мы просто пожертвовали ею…
Лорен прояснившимся взглядом оглядывал бледное и измождённое лицо младшей сестры, у постели которой он не раз сидел вот так, без сна, еще с тех времён, когда она была маленькой. Он глядел на разметавшиеся по подушке длинные густые пряди ее волос. Ее холодеющие и обессиленные пальцы были более не в состоянии сжаться. Она, защитившая всех, оказалась столь беззащитна для себя, а брат, предназначенный ей в Спасители, не смог спасти ее.
— Ах, Акме! — воскликнул он срывающимся голосом, хватая ее за руки, опускаясь на колени рядом с ее кроватью, погружая лицо в одеяло, которым она была укрыта. — Я так виноват перед тобою! Умоляю, прости меня!
Все присутствовавшие побледнели, кто-то даже отшатнулся. Лорен, не проронивший ни слезы за все то время, что ухаживал за нею, призывающий всех не падать духом, вдруг отчаянно разрыдался. Последний человек, самый сильный целитель, хранивший надежду, лишился ее.
Акме Рин подарила всем спасение. Но для нее самой спасения уже не осталось.
«Акме, — шепнула Аштариат. — Они забрали Августу и везут к тебе.»
«Мирослав отдал девочку, — с облегчением ответила Акме. — Стало быть, Лорен сможет позаботиться о ней?»
«В Кибельмиде ей будет лучше».
«Аштариат, — прошептала девушка. — Я хочу увидеть ее еще раз. Я хочу поглядеть, как Лорен исцелит ее шрам. Я хочу поглядеть, как она вырастет и как юноши будут виться вокруг нее и сражаться лишь за один ее взгляд. Я хочу сама заботиться о ней. Её жизнь в моих руках. Должна ли я уйти?»
«Тебе нет спасения, Дитя. Отныне ты будешь со мной».
«Это несправедливо. Я подарила жизнь стольким людям, а себе не могу».
«Ты выполнила свой долг. Предоставь Лорену выполнить свой, ибо он даст жизнь новым спасителям».
«И я хочу давать жизни. Не своей силой, а так, как женщина дарит жизнь своему ребёнку».
«Ты наделена силой Кунабулы. Ты породишь ребёнка с темной силою. Который станет лишним препятствием ребёнку твоего брата».
«Я никогда не стану препятствием для своего брата».
«Разве Эрешкигаль не поставила тебя против него?»
«Эрешкигаль нет более».
«Ты уходишь, Дитя. Смирись».
«Уйду я, и на плечи Лорена падёт неподъёмное бремя. Я — страж Архею, а он — мой защитник».
«Своим возвращением ты лишь усугубишь будущую войну».
«Позволь мне бороться за собственную жизнь».
«Поздно, Дитя. Я не могу позволить тебе вернуться. Ты спасла Архей, но ты остаёшься врагом всем, кого спасла. Ты дочь Нергала, а брат твой — сын Шамаша».
«Я дочь Равены Фронкс и Иллеана Рина. Брат мой — сын этих же людей. У Шамаша и Нергала тоже одна мать».
«И они воевали ожесточеннее между собою, нежели чужие друг другу люди».
«Мы с Лореном начали воевать лишь после того, как ты позвала нас. Признайся, Аштариат, ты более не в силах защищать Архей. Так предоставь это нам, потомкам Солнца».
«Ты не сможешь вернуться без помощи брата. А силы его на исходе. За те часы, что тебе осталось, он не сможет спасти тебя».
«Если он не сможет спасти меня, такова судьба. Полагаю, ты на стороне этой вероятности. А я буду верить до последнего. Неужто моё Солнце сядет?..»
Гаральд медленно открыл глаза. Вокруг царило серое безмолвие холодного рассвета. Снаружи доносились лишь слабые звуки ветра, убаюкивавшего усталых и измученных людей. В углу дремали Хельс и Плио. Более он никого не видел.