Подземелье Иркаллы (СИ)

Акме прошептала, щекой прижавшись к его груди:
— Расскажи о них.
— Иркалла забирает тебя. И ты не можешь или не хочешь противиться этому.
— Не могу, — ответила Акме. — У меня не хватает сил. Провидица не зря отправила меня сюда. Думаю, Иркаллу удастся остановить, если я останусь здесь.
Гаральд закрыл глаза и процедил:
— Не смей так думать. Я сделаю все, чтобы ты тут не осталась.
Акме опустила голову, понимая, что говорить ему что-то об этом было бесполезно.
— В тебе я нашёл смысл жизни, — пробормотал тот. — Не покидай меня.
Он усмехнулся и сказала:
— Признаюсь, по началу я считал тебя забавой, поэтому и осмелился вести себя с тобой в Кибельмиде так… вольно. Но простая забава не лишает покоя. Ты же лишила. И, везя тебя, обессиленную, в своих объятиях в Нелей после первого нападения демона, я уже тогда пообещал себе защищать тебя вечно. Покидая Кеос, я знал, что вернусь, что бы не останавливало меня. Во дворце, в твоих руках я оставлял свое сердце. И каждый день, каждую минуту в той злополучной поездке я мечтал снова оказаться с тобой.
Акме улыбнулась. Ни Иркалла, ни его демоны, ни коцитцы не могли более испугать её или уверить в том, что ей суждено здесь сгинуть. Песни тёмной обители меркли перед Гаральдом. Она нежными поцелуями покрыла лицо возлюбленного.
Брови Гаральда взволновано хмурились, а любимые изумрудные глаза сияли звездами. Лицо его, всегда бледное, нынче покрылось румянцем. Губы дрогнули. Он улыбнулся солнечно, счастливо, и у Акме затрепетало сердце.
— Ах, Акме!.. — выдохнул он, погрузив пальцы в её волосы и крепко прижав к себе.
Утром отправление отряда задержалось из-за осмотра Лореном и Цесперием раненых. С места снимались неторопливо, успокоенные тем, что Акме не обнаружила опасности. Пленные коцитцы не доставляли хлопот. Они подвергались нескончаемым нападкам зараколахонцев, но их не боялись. Все они, как один, внимательно глядели на Акме, и в глубине их диких суеверных глаз сиял первобытный ужас.
Лорен стоял поодаль ото всех — у водопада — и пил горячий травяной настой — он неважно себя чувствовал. К нему подошел Гаральд, решительно, неторопливо, с гордо поднятой головой, с расправленными плечами. Мрачность его лица насторожила Лорена.
Акме пропустила несколько прядей в прическе Реции и ответила невпопад на несколько вопросов подруги. Она не услышала, что сказал ей Хельс, не видела ничего и никого, кроме тех двоих, которые были самыми дорогими для нее людьми. Пальцы ее путались, сердце замирало.
До нее не долетало ни слова из разговора Гаральда и Лорена. Скорее, это был монолог первого. Он говорил долго, не меняя выражения мрачной решимости, говорил неторопливо и тихо, чтобы его мог слышать лишь тот, кому слова его предназначались. Лорен не перебивал.
Затем целитель улыбнулся, и они пожали друг другу руки. После посмотрели на Акме, и та, все поняв, заулыбалась в ответ.
— Все еще поверить не могу, что породнюсь с Гаральдом Алистером, — фыркнул Лорен, когда они подошли к ней.
— Пути назад нет, дорогой братец, — улыбался Гаральд, не в силах отвести от Акме от счастья сияющих глаз. — Ты дал нам свое благословение.
— Делайте все, что угодно, только не целуйтесь у всех на глазах! — напряженно проворчал Лорен. — Думаю, твои атийцы этого не одобрят. Все и так глядят на вас.
— Пусть глядят, — ответил Гаральд, завораживающе улыбаясь и притягивая Акме к себе.
Горячим поцелуем они поздравили друг друга с благословением Лорена Рина.
Оставшиеся вещи были собраны, недоделанные дела закончены, цепи, сковывавшие пленных коцитцев, были тщательно проверены, и отряд отправился в путь.
Акме не чувствовала опасности. Мрачный покров безрадостных мыслей, распростершийся над ее настроением, теперь светился солнечным золотом. Кунабульские голоса более не наполняли слуха. Она слышала лишь биение любимого сердца рядом с собою и наслаждалась его музыкой. Ей верилось, что все опасности, которые их ждали, не могли запугать ее и одолеть. Сомнения ушли, осталась уверенность и торжество.
 
Гаральд не обладал целительной силой Лорена, но он спас ее от губительных сомнений. Он подарил ей надежду на счастье.
Добравшись до лестницы, о которой говорил Лако, все ощутили дыхание горячего ветра, вырывающегося из неосвещенного прохода внизу. Здесь не было факелов, и Акме поприветствовали лишь дикие ветры и тени, куда более черные, нежели сама тьма. Стены доверху пылали синевой.
Где-то громом шумела вода. Стены долгожданной пещеры заплясали лазурными отсветами от алых факелов чужаков. По толстым стенам тонкой синей змейкой зашелестела полоска света до самого потолка, являя изумленным путникам величественные размеры помещения.
— Страшно представить, сколько золота можно выручить за эту пещеру! — выдохнул Мирослав; глаза его сияли ярче факелов маниакальной жадностью, разгоняя тьму во всех углах.
— Дело ваше, — холодно процедила Акме, обеспокоенно оглядываясь, — но я советую вам не трогать здесь ни камня. Не забывайте, это Кунабула! Все эти сокровища принадлежат ей.
— Нам думалось, ты его главное и самое ценное сокровище, — парировал Ягер, с удовольствием любуясь дивными стенами.
— И я советую вам подумать, какие беды ожидают нас в случае разграбления этой сокровищницы, — громко молвил Арнил.
— Иркалле в них нет надобности! — возмутился Лако.
Кронпринц Густаво рассмеялся и лукаво осведомился у зараколахонских спутников:
— Зачем же они вам, если вы до нитки обираете любой мало-мальски богатый торговый караван от Аштери до Беллона, а, порою, и до Сильвана?..
— Едва ли местные сокровища способны принести людям счастья, — тихо заметил Буливид.
— Троньте здесь хоть что-то, и я не буду отвечать за вашу безопасность, — рыкнула Акме.
— А если мы не нуждаемся в твоей защите?.. — с бравадой воскликнул Ягер.
— Вы подвергаете опасности остальных.
— Нам лучше оставить их здесь, — заявил Арнил.
Воспользовавшись заминкой в споре, саардцы спрыгнули с коней, чтобы лучше осмотреться. К стенам они пока не смели приблизиться. Акме тоже спрыгнула с Одалис.
Девушка подошла к стене из ляпис-лазури и протянула к ней руку, не касаясь её невиданной красоты. Акме на расстоянии ощущала дрожь. Разогнав по жилам огонь, девушка поприветствовала пещеру, и стены неожиданно взорвались молочно-голубым сиянием, горя изнутри, рождая мягкий свет, будто солнечный рассвет, яркий, будто блеск солнца в жаркий летний день.
Вся пещера осветилась, прогоняя тьму по повелению Акме. За рукой её летели лучи света, будто она держала фонарь или факел. Они повиновались малейшему ее движению. Улыбнувшись, девушка причудливо взмахнула руками, и лучи в воздухе нарисовали красивые узоры, летя за ее пальцами. Акме засмеялась, закрутилась, пританцовывая, и свет извивающимися лентами полетел за нею, то обнимая ее, пронизывая ее волосы, то отскакивая прочь, вдребезги рассыпаясь о взмахи ее рук.
— Дьявольщина… — прошептал Хельс, заботясь о том, чтобы никто его не услышал.
Но он не был одинок в своем мнении. Многие смотрели на Акме с испугом, хотя, казалось бы, более ничто после уже увиденного, не могло напугать их.
Вместе с сапфировым светом обволакивали её и серебристые голоса, которых она еще не слышала в Иркалле. Они напевали ей странную мелодию, легкую, похожую на раннее зимнее утро, пронизанное светом рассвета.
— Стало быть, и сапфиры прокляты, — вздохнула Реция, но земляки ее не желали сдаваться.
— Такие камни не могут быть прокляты! — возмутился еще недавно тихий Лако.
Голоса, нимфами смеявшиеся вокруг Акме, предупреждающе зарычали. Всполохи света начали разбиваться о стены и осыпать путников дождем обжигающего огня.
— Это злится Иркалла или ты? — тревожно воскликнул Сатаро.
— Лако, нет! — закричала Акме, увидев, как саардец решительно подходит к стене, дотрагивается до нее и эфесом меча откалывает крупный сапфировый обломок.