Цена невинности
Изображение наставника транслируется во весь рост. Он всего в шаге от меня. Стоит в своей безупречной черной форме, и потемневшие от злости глаза смотрят по-прежнему именно туда, где я нахожусь. Полная иллюзия, что он меня видит!
Я уже совершенно не стесняюсь Дерека, стоящего рядом, но присутствие моего личного врага по ту сторону эфемерной преграды переворачивает все внутри. Кожа покрывается мурашками, соски сжимаются в две тугие горошины, как будто на меня снова льется ледяная вода. Пальцы на ногах невольно подбираются, и я едва сдерживаюсь, чтобы не прикрыть руками стратегически важные места.
Позорно проиграв эту битву, выключаю изображение и, уткнувшись лбом в стенку кабины, размеренно дышу, пытаясь собраться и решиться хоть на что-нибудь. Мне нужно несколько секунд. Всего несколько секунд, чтобы снова натянуть маску холодной и надменной стервы…
– Студентка Кастильеро, я знаю, что вы здесь, – раздается неожиданно спокойный голос по ту сторону перегородки. – Глупо полагать, что здесь я вас не найду. Напоминаю, что гигиенические процедуры не являются уважительной причиной, чтобы игнорировать вызов наставников. Вам это известно?
Какой умный! А что, если я вся в мыле? Так и приходить? Да и игнорирую его вызовы я не в первый раз, так чего он вдруг притащился?
Но инстинкты прямо-таки кричат, что сегодня медлить опасно. Он и в кабинку войдет, если не отзовусь. С Аделхарда станется. А, может, и ладно? Пусть видит, что я развлекаюсь по полной. Я ему ничего не должна!
Но что тогда будет с Дереком? Почему друг вдруг так оробел перед обычным наставником. Не помню, чтобы у них был конфликт. Можно подумать он разозлится и как-нибудь отомстит Вилуоски? Но за что?
Глупости все это, Дерека он не тронет, да и с какой стати? В свободное время мы вольны заниматься любовью с кем угодно, если нас не связывает контракт. Отношения между студентами академии не запрещены, чем я отличаюсь в этом от других?
И все же мне отчаянно не хочется, чтобы он заметил Дерека здесь. Чуйка, что ли? Или это простое нежелание предстать перед давним знакомым в таком свете?
– Наставник Аделхард, одну минуту… – наконец решаюсь я.
В этот миг Вилуоски чувствительно щиплет меня за зад.
– Предатель! – шепчу одними губами невидимому другу и пытаюсь ударить туда, где он предположительно находится.
Кулак находит пустоту, но я не собираюсь оставлять хулигана-невидимку безнаказанным и принимаюсь ловить его на ощупь, благо в кабинке не так много пространства для маневров.
– Что у вас там происходит, Кастильеро? Чем это вы занимаетесь?
– О вас думаю, наставник! – зло огрызаюсь, зажимая Вилуоски в углу и нанося несколько чувствительных ударов.
– Интересное вы место для этого выбрали, – все больше раздражается Аделхард.
– Самое что ни на есть подходящее! – огрызаюсь я.
Снаружи слышится сдавленный кашель.
– Я рад, что обо мне вы думаете в душе, а не в уборной. Даже немного польщен.
– Издеваетесь, наставник?
Задавая вопрос, я еще разок-другой сую беззвучно ржущему невидимому Вилуоски кулаком под дых, и тот резко выдыхает, когда мне наконец удается пробить.
– Кастильеро, да что за непотребство вы там творите? Немедленно на выход!
Ну, немедленно так немедленно…
Напустив на себя привычный наглый вид, выскальзываю из кабинки и оказываюсь нос к носу с преподавателем.
Ни один мускул не дрогнул на лице фон Аделхарда, только в глазах промелькнуло что-то темное, но я это замечаю.
Ага! Ты сам дал мне в руки оружие, гад, и я им воспользуюсь!
Сердце колотится как безумное, адреналин зашкаливает, но внешне я остаюсь отстраненной и холодной. Годы, прожитые в доме отца, научили меня носить маску равнодушия при любых обстоятельствах.
А еще помогает мысль, что я имею полное право выставить наглеца из пентхауса и подать жалобу за приставание к студентке. Это не лучшим образом скажется на его карьере, а Аделхард не из тех, кому приходится выбирать, насколько мне известно.
Но я не делаю ни того ни другого. Просто стою вся мокрая и неприкрытая, позволяя давнему врагу рассматривать себя, как тогда на торгах, которые он каким-то невероятным чудом выиграл…
Рейн, не отводя взгляда и ничего не говоря, тянется к полке со стопкой чистых полотенец и подает одно мне. Проигнорировав его жест, огибаю его и выхожу из ванной, высоко задрав голову. Останавливаюсь только в гостиной, спиной ощущая, как наставник следует за мной.
Трусливое желание чем-то прикрыться, хотя бы даже руками, не покидает. Но я его безжалостно подавляю, позволяя себе лишь одну одежду – собственные волосы, которые спускаются до середины ягодиц. Я не отвожу взгляда, даже когда наставник входит в гостиную вслед за мной. Сегодня Рейн фон Аделхард не увидит перепуганную девчонку, дрожащую, как лист хакса на ветру! Только стерву Кастильеро.
Я и Рейн фон Аделхард. Стоим друг напротив друга на мягком белом ковре посреди просторной, утопающей в сдержанной роскоши, гостиной моего пентхауса. Стоим и молчим. Я с вызовом, он – с вопросительными нотками в безмолвии.
Наконец, наставник не выдерживает и, заложив руки за спину, принимается непринужденно обходить гостиную, вроде как рассматривая обстановку. Весь из себя такой строгий и подтянутый до тошноты. Ррр! Вот он останавливается и делает вид, что любуется полотном “Капля росы на утренних авелиях”.
Настоящее масло, между прочим! Тебе, навозник, такое и не снилось!
Рейн идет дальше. Задерживается у вазы династии Дзинь и заглядывает внутрь.
Хоть бы оттуда выскочила какая-нибудь астральная сущность и вцепилась прямо в твой точеный аристократический нос, Рейн!
Несмотря на бурлящие, словно кипяток, эмоции, которые так и норовят плеснуть через край и ошпарить, я по-прежнему не двигаюсь, терпеливо ожидая, когда эта странная пытка молчанием окончится. Происходящее, положа руку на сердце, далеко от нормальности. В ААИ не принято, чтобы наставники врывались в личные комнаты студенток без особой на то причины, и тем более без зазрения совести рассматривали их нагих.
И тем не менее это происходит. Рейн фон Аделхард все еще здесь, и не думает извиняться за свое хамское, непозволительное поведение! Совсем страх потерял!
Наставник заканчивает обход и снова застывает напротив меня. Его мужественное лицо с жесткими чертами выглядит старше и злей, чем когда мы виделись в последний раз. Передо мной больше не надменный мальчишка, посмевший дважды меня унизить, а уверенный в себе мужчина, один вид которого вызывает во мне весьма противоречивые эмоции. То, как он двигается, ведет себя спокойно и уверенно, словно в своем праве, будто система безопасности вовсе не записывает происходящее здесь, меня пугает. От Рейна фон Аделхарда исходит угроза, заставляя чувствовать себя трепетной ланью, как бы мне ни хотелось казаться мегерой.
Взгляд темно-синих, почти черных как глубокий космос, глаз из-под ресниц кажется осязаемым, когда скользит по моему телу. Он словно оставляет на мне невидимые царапины, которые начинают саднить. Рейн смотрит на меня без церемоний, по-хозяйски, словно показывая свою власть надо мной. Губы, шея, грудь. Здесь он задерживается, прежде чем направиться дальше. Живот. Треугольник аккуратно выбритых светлых волос. Бедра, колени, лодыжки… Достигнув щиколоток, двигается в обратном порядке, словно не удовлетворившись увиденным.
Стоять вот так и делать вид, что мне все равно, с каждым тягучим мгновением становится все невыносимее. Тысячу раз жалею, что затеяла эту игру. Надо было сразу принять полотенце и не артачиться, пока была такая возможность. Аделхард давно уже не тот несчастный мальчишка, который наказал меня за проступок, а потом и сам был жестоко наказан моим отцом. И больше не молодой и обиженный юноша, неведомо как сумевший выкупить контракт на мою невинность, который пялился на меня добрых десять минут после аукциона, прежде чем развернуться и уйти, так не сделав того, что полагалось, со своей неоправданно дорогой покупкой.