Цена невинности

Рейн фон Аделхард заматерел, превратился в опасного хищника. Признаться, тогда стоя перед ним на круглом возвышении “витрины” я посчитала это верхом унижения, но сейчас… Сейчас было намного хуже. Хуже потому, что я, как и тогда, где-то в глубине души хотела, чтобы он сорвался и взял то, за что заплатил слишком высокую цену. И это дало бы мне право ненавидеть его еще сильней, потому что сейчас…
Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!
После аукциона я не разговаривала ни с кем несколько дней. Не отвечала на вопросы и не позволяла докторам себя осмотреть. Помогла мама. Она каким-то чудом уговорила или подкупила семейного доктора, чтобы тот сохранил в тайне мою девственность. Для всех сделка прошла успешно. Аделхард подписал все бумаги, подтвердив тем самым, что контракт был исполнен, и он не имеет претензий к семье Кастильеро.
Не знаю, зачем ему это понадобилось? Навозник не только потратил деньги, которых у него просто не могло быть, но еще и на десять условных циклов лишился возможности принимать участие в аукционах на невинных пси-одаренных, так ничего и не получив взамен. Ужасно глупый поступок.
А теперь все повторяется, точно в кошмарном сне, только с той разницей, что у Рейна фон Аделхарда нет больше права вот так бесстыже на меня пялиться!
Прав нет, а он… А он все равно прожигает меня взглядом, от которого кожа вот-вот вспыхнет.
Не выдерживаю первой:
– Убирайся! Вали отсюда на хер!
 
Глава 4. Наставник, позвольте мне одеться
 
Вспышка гнева не производит никакого эффекта.
Губы мужчины искривляет презрительная ухмылка, и он подходит еще ближе. Двухрядная застежка его кителя едва не касается моей груди. Я ощущаю тепло, исходящее от него, вдыхаю ненавязчивый и, как назло, приятный запах парфюма и чистого мужского тела – свежий, будоражащий. Словно это он только что вышел из душа, а не я.
Лучше бы он вонял навозом, как и полагается выродку с Кантры!
Сохранять самообладание больше невозможно, я еле сдерживаюсь, чтобы не отодвинуться, и выше поднимаю голову. Гляжу ему прямо в глаза с таким видом, словно это я выше, а не он. Я умею. Научилась так смотреть за время, прожитое с отцом.
– Все такая же дерзкая и самонадеянная, да, Ари? Считаешь так следует вести себя с наставником?
Голос Аделхарда сладко вибрирует где-то у меня в животе, и я с трудом подавляю желание долбануть его в висок чем-нибудь тяжелым. Да хотя бы вон той нефритовой статуэткой замысловатой формы. Уродливая и тяжелая, как раз то, что нужно, чтобы пробить ублюдку башку.
Усилием воли заставляю себя прирасти к месту и по-прежнему высоко держать голову. Даже папаша Адолфо наверняка бы гордился такой выдержкой. Когда напряжение моральных сил достигает пика, гневно шиплю:
– Ты не имеешь права, Аделхард! Здесь тебе не аукцион!
Бровь наставника удивленно изгибается. Похоже, Рейн не ожидает, что я заговорю об этом, и я стараюсь развить успех:
– Ты и тогда оказался ни на что не годным. Заплатил, чтобы поглазеть на меня без одежды, да? На большее тебя не хватило? Трус! Так вот что я тебе скажу, – приподнялась на цыпочки и выплюнула ему в лицо: – Все. Время вышло! Вали!
В тот же миг я оказываюсь прижатой к мужской груди. Кожаные вставки и пуговицы неприятно впиваются в мое обнаженное тело. Пальцы Рейна зарываются в мои волосы. Грубо прихватывают их на затылке и тянут, безжалостно запрокидывая мне голову. То, что следует потом, поцелуем назвать трудно. Жесткие губы терзают меня и наказывают. Щетина царапает кожу, Аделхард отнимает мое дыхание, словно пытаясь таким изощренным способом меня уничтожить. Мужская ладонь находит мою грудь, грубо стискивает. Пальцы, нащупав торчащий сосок, причиняют вместо ласки боль.
Растерявшись, не могу собраться и вывернуться. Разом позабыв все приемы, скулю, позорно извиваясь в мужских руках и позволяя ему творить с собой такое непотребство. Захлебываюсь противоречивыми эмоциями. Давлюсь ими, точно горькой морской водой, тщетно пытаясь выплыть на берег во время шторма.
 
– Хватит! – не выдержав такого издевательства, отталкиваю Рейна.
– Ты сам подписал тот контракт, так какие теперь претензии? За кого вы меня принимаете, наставник Аделхард? Я вам не наложница и не девка из квартала фиолетовых вуалей, чтобы вытворять подобное!
Официальный тон помогает хотя бы немного вернуть самообладание. Рейн выпускает меня и отступает, тяжело дыша. В его необыкновенных глазах плещется тьма, а лицо искажает странная смесь презрения и желания. С ледяной усмешкой он вдруг снова подается ближе и хватает прядь моих волос. На фоне его черного форменного кителя они кажутся особенно белоснежными. Кончиком этой импровизированной кисточки Рейн ведет по моим губам, шее, груди, повергая меня в ступор. И как-то хрипло интересуется:
– Точно хочешь знать, за кого я тебя принимаю, Кастильеро?
Мое самообладание окончательно втоптано в пол.
Так. Хватит! Больше никаких извращенных экспериментов. Рейн – наставник Академии Астральных Искусств. Я – студентка, а значит, между нами не должно быть ничего подобного и пора ему об этом напомнить. Мысленно признав собственное поражение, спрашиваю в свою очередь:
– Наставник, позвольте мне одеться.
– Нет. Я желаю еще любоваться твоим телом.
Ответ совершенно не тот, на который я рассчитываю. Задохнувшись от возмущения, вскидываюсь, но встретившись взглядом со своим противником, понимаю, что впервые вижу его таким. Рейн фон Аделхард смотрит на меня, как оголодавший канис на кусок кровяной колбасы. Жадно и с неприкрытым вожделением. От этого взгляда моя кровь закипает и превращается в патоку. Ноги слабеют, сладко ноет низ живота, заставляя полыхнуть огнем щеки.
Подобрав с пола остатки втоптанного туда самообладания, издевательски интересуюсь:
– Наставник, а вы купили лицензию, чтобы заявлять такое?
Мои слова звучат на удивление спокойно и даже немного зловеще. Разговаривая с членом семьи Кастильеро, кто-то мог бы от таких интонаций и в штаны напрудить, но на Аделхарда это не производит впечатления. Мужские пальцы ложатся мне на подбородок, приподнимая лицо. Рейн склоняется так, будто снова хочет меня поцеловать. Его губы касаются моих, когда он задает вопрос:
– Ты желаешь знать, купил ли я право трахать тебя, когда мне заблагорассудится, Ари?
От такой наглости зверею. Никому не позволено разговаривать со мной в подобном тоне! Со мной – Арелией Кастильеро!
Прежде чем соображаю, что делаю, мой кулак окутывается голубым сиянием «перчатки», и я от души заряжаю забывшему свое место сенатренышу в морду.
– Трахать меня можешь только во сне. Наяву не сотри ладошку, навозник!
Выкрикнув вслух презрительное прозвище, какое употребляют в отношении уроженцев сельскохозяйственных планет, в тот же миг оказываюсь на полу, распластанная на мягком ковре. Ублюдок Аделхард нависает сверху, удерживая над головой мои руки. Безжалостно раздвинув ноги коленом, втискивает его так сильно, что на его безупречных форменных брюках неминуемо останется влажное пятно.
Склонившись к моему лицу, он рычит, глядя мне прямо в глаза:
– Да, Ари! Я действительно купил лицензию. Взяв тебя прямо здесь и сейчас даже силой, я буду в своем праве!
Аделхард смотрит с издевкой, а меня душат обида и ненависть.
– Ты лжешь! Этого не может быть! – Не веря в услышанное, мотаю головой.
– Мне нет нужды тебе лгать. Ты теперь моя, Ари. Моя по праву. На год.
– На год? Ты купил лицензию всего лишь на год?!
Только что я была шокирована его поведением, но эта новость и вовсе точно удар молотом – есть такой псионический прием. Прикладывает так, что в башке еще сутки потом звенит.
Год! Звучит как форменное оскорбление. Казалось бы, надо радоваться, что навозник не смог собрать достаточной суммы, чтобы забрать меня себе насовсем. А так немного потерплю и буду свободна. Больше двух контрактов на одну пси-одаренную подряд ему все равно не светит по определению. Исключения в законе бывают, но для них должна быть серьезная причина, и это явно не про него.