Изумрудный шторм
Бомбардировка захваченной англичанами скалы должна была начаться завтра, прямо с утра, имея целью отвлечь внимание противника, когда мы начнем погружение. Все найденные сокровища следовало изъять из пещеры и перепрятать на морском дне. Затем под покровом ночи кеч должен был вернуться за ними, а нам предстояло перегрузить добычу из воды в него, а затем уйти оттуда незамеченными.
Иными словами, все было продумано и складывалось вроде бы неплохо.
Леон Мартель охотно согласился присоединиться ко мне с Джубалем – ему нельзя было отказать в показушной храбрости, очевидно, продиктованной тем, что моя семья оказалась у него в руках. И вот в безлунную ночь мы втроем вышли на шлюпке в море, направились к Ле Диамант и поплыли со всей осторожностью, поскольку кругом стояла чернильная тьма, и единственным источником света были слабо фосфоресцирующие волны за кормой, возникающие во время движения. Поначалу я опасался, что англичане могут заметить это свечение, но затем решил, что шлюпка слишком маленькая и эта опасность нам не грозит. Мы гребли в полной тишине, и ничто не выдавало нашего присутствия, кроме светящегося голубоватого хвоста за кормой. Ветер был теплым, но меня вдруг охватила тревога. На воде поднялась мелкая зыбь – она говорила о приближении бури.
Посреди шлюпки мы сложили наше оборудование – утяжеленную бочку из-под рома и бурдюки, наполненные воздухом.
И вот примерно через час до нас донесся шум прибоя – это волны бились о подножие Алмазной скалы. Я поднял голову и где-то посередине между ее вершиной и основанием увидел огни разбитого англичанами лагеря. Мы причалили к небольшой выемке в скале, обращенной лицом к Мартинике, а затем вплыли в закрытую бухточку шириной чуть больше нашей шлюпки. Нависающий над ней каменный уступ прикрывал нас от любопытных глаз расположившегося выше отряда англичан. Мы отложили весла, подготовили водолазный колокол для погружения и стали дожидаться рассвета.
Ни о каком сне и речи быть не могло.
– Ну, Итан, что будете делать, когда разбогатеете? – спросил меня Джубаль.
Я нервно заерзал на сиденье.
– По возможности ничего. Или как можно меньше.
Мартель насмешливо фыркнул.
– Уж кому-кому, а вам это очень быстро надоест, мсье Гейдж. Плохо вы себя знаете.
– А вы чем бы занялись, Леон? – повернулся я к нему. – Шлюхами и лошадьми?
– Деньги – это власть, а наличие власти предполагает правление. Хочу, чтобы люди подчинялись мне, а не я – им.
– Еще одна из причин держаться от вас как можно дальше, – усмехнулся я. – Ну а ты, Джубаль?
– Хочу заново построить свою страну. До войны Гаити был самой прекрасной страной в мире. И сможет стать ею опять.
– А ведь цели у него куда благороднее, чем у нас с вами, верно, Мартель?
– Такие благородные, что мне захотелось купить вашего черного друга и немедленно заставить его работать, – отозвался Леон. – Его раса должна восстановить наши плантации.
– Ну уж нет, француз! – покачал головой наш чернокожий спутник. – Больше никогда.
– Запомни мои слова. Эта ваша чертова революция – страшная ошибка, – заявил Мартель.
– А подтолкнула нас к ней ваша революция, – парировал Джубаль. – Во Франции только и кричали: свобода, равенство! И теперь плантаторы здесь, на каждом острове, лежат ночью без сна, трясутся от страха и ждут, как им перережут глотку ради этой свободы. – И он одарил своего временного союзника зловещей улыбкой.
– Ты, что же, собрался перерезать глотку мне? – поинтересовался Леон.
– Нет. Потому, что я уже свободный человек, и мы, как вы изволили выразиться, партнеры. Для нас обоих это куда как лучше и выгодней, чем иметь раба, разве не так? Белые люди должны, наконец, это понять.
Мартель прилег на банку, собираясь подремать.
– Так и быть. Итан будет скучать. Джубаль собирается потратить все деньги на страну, которая никогда этого не оценит. Я же куплю себе пост и статус во Франции и буду жить и править как подобает важному господину.
– По крайней мере, хоть в этом вы честны, – заметил я.
– Да, я честен. Все продаются и покупаются, но я единственный, кто не стесняется в этом признаться.
И вот над Мартиникой взошло солнце. Лучи его проникали в небольшую расселину, где мы укрылись, и одновременно били прямо в глаза англичанам – тем, кто посмотрел бы в нашем направлении. Нам можно было чувствовать себя в безопасности – если только, конечно, они не спустятся вниз по какой-то надобности. Мы для них остаемся невидимками. С наступлением рассвета Джубаль бесшумно скользнул за борт с деревянным буем, к которому на тросе крепился якорь. Он доплыл прямо до входа в подводную пещеру, нырнул, закрепил на дне якорь и так натянул трос, чтобы маркер оставался под водой, а затем протянул веревку от буя к нашей шлюпке. Когда придет время, мы сможем быстро подтянуться на тросе к укрепленному на якоре бую и развернуть водолазный колокол.
Солнце поднималось все выше, и вода в море переливалась разными оттенками – от почти черного до синего и аквамаринового. Я заметил, что Мартель исподтишка наблюдает за мной. Видно, он боялся, что я попробую убить его. И одновременно прорабатывал разные способы предать меня. Да уж, действительно, этот человек был коррумпирован до мозга костей. Джубаль так и метался между нами, точно рефери на ринге между борцами.
И вот откуда-то сверху послышались крики и даже звук рожка.
– Прилив начался, и еще они наверняка заметили на судне вашу жену, – прошептал Леон. – К полудню можно переходить к активным действиям.
Сколь ни противно мне в этом признаваться, но между мной и Мартелем имелось много общего. Оба мы были оппортунистами по природе своей, умными и изобретательными импровизаторами. Нападать на англичан, находившихся на скале, было рискованно, поскольку их недавно установленная артиллерийская батарея находилась гораздо выше мачты любого корабля. А потому хитрый француз-ренегат использовал мои рекомендательные письма от Рошамбо с тем, чтобы уговорить губернатора Мартиники оказать нам поддержку. И тот распорядился выдать нам судно длиной в восемьдесят футов, которое мы переоборудовали в бомбовый кеч и, согласно существующей традиции, окрестили этот корабль-орудие «Мон-Пеле», в честь вулкана. Рабочие сняли фок-мачту, а затем укрепили палубу деревянными досками и скобами и установили в носовой части огромную мортиру. Орудие оказалось настолько тяжелым, что новенький кеч даже слегка осел спереди. Теоретически из этой мортиры можно было выстреливать снарядами достаточно высоко, вот только само судно «Мон-Пеле» получилось неповоротливым и основной парус отстоял от носа слишком далеко, чтобы обеспечить должное равновесие. Впрочем, главной его миссией было отвлечь противника.
О сокровищах мы не сказали губернатору ни слова, но заверили его, что одной успешной атаки на гарнизон британцев будет достаточно, дабы надолго отбить у них всякую охоту приближаться к здешним берегам.
– Мы используем здесь недюжинный боевой опыт торговца и искателя приключений, настоящего героя пирамид Итана Гейджа, – убеждал его Мартель, и губернатор Ламбо не обратил внимания на сарказм, звучавший при этом в его голосе. Шанс одержать победу чужими руками окончательно убедил его снять с крепости и отдать в наше распоряжение мортиру, весившую больше тонны. Победа над британским кораблем на французской территории могла принести ему славу и новое назначение в родной Франции. Ведь Ламбо, как и все остальные, боялся заболеть лихорадкой и мечтал вернуться домой.
Так что эту часть операции мой новый союзник Мартель провернул достаточно умно.
Как нельзя кстати пришлось и предложение Астизы, связанное с подготовкой – я даже немного расстроился, что не додумался до этого сам. Той же ночью мы подплыли к скале – кеч в это время дрейфовал между Ле Диамант и Мартиникой – и побросали в море несколько бурдюков, наполовину наполненных ромом. К рассвету они, подгоняемые течением, должны были оказаться прямо напротив нашего укрытия. Мы слышали возбужденные крики англичан, когда они заметили в воде эти, как им показалось, обломки кораблекрушения. Все мы всегда рады поживиться за чужой счет.