Изумрудный шторм
– Гарри уснул, – сообщила она мне. – Мартель тоже спит.
– Завидую им, – вздохнул я.
– Думаю, француз скоро умрет от ран.
– Все лучше для него, чем встреча с Дессалином.
Нос корабля был почти не виден в темноте, но я слышал, как разбиваются о него волны – с грохотом, точно о скалы. А потом одна какая-то особенно огромная волна перехлестнула через борт и затопила всю палубу. Правда, вода быстро ушла. Водолазный колокол был привязан к мачте, и его окошко смотрело на нас, точно глаз Циклопа. Корабль взбирался на каждую волну устало и со скрипом. Французские матросы и чернокожие парни Джубаля поснимали все паруса, за исключением двух, которые порвались в клочья и то трепетали на ветру, то вдруг сворачивались и прилипали к мачте, словно скорлупки. Каждый из нас молился своему богу. Буря пронзительно визжала и выла – никогда прежде я не слышал ничего подобного. Деревянные рангоуты издавали бренчание и свист, который казался мне одним бесконечным стоном, вынимающим всю душу. И я ждал, что, того и гляди, весь этот несчастный корабль развалится, разлетится на мелкие деревянные осколки, которые тотчас же подхватит и унесет ураганный ветер. И не останется на волнах ни пылинки, ни мельчайшей щепочки – ничего, что говорило бы о том, что «Мон-Пеле» некогда существовал.
Однако бомбовый кеч, хоть и неповоротливый, оказался очень крепким судном. Он пусть и медленно, но упрямо шел вперед, содрогаясь от каждого удара волны, и всякий раз, когда он взлетал на ее гребень, в наших сердцах просыпалась надежда: возможно, мы все же выберемся, спасемся! Но затем судно вновь ныряло в провал между валами, и вода перехлестывала через борт, заливая палубу, после чего корабль опять выныривал на поверхность, точно усталый огромный кит.
Казалось, ничто не предвещало рассвета, но вскоре мы заметили, что можем различать предметы вокруг, что уже видим кончик бушприта и даже то, что находится за ним. По морю катили свинцовые волны, поднимаясь на склон огромной водяной горы, и прежде, чем нырнуть в очередную темную прогалину, мы видели, что все кругом до горизонта затянуто серым туманом. Я схватил карту, но понять, где мы сейчас находимся, не удавалось. Вообще-то я планировал вернуться в Кап-Франсуа, сдать сокровища и пленных, а затем бежать куда подальше. И никаких больше прогулок по Парижу, никаких игр в дипломата. Со всеми великими делами покончено – должна пройти тысяча лет, чтобы семья моя могла оправиться от нанесенной травмы.
Я все еще рассчитывал найти место, где никогда ничего не случается.
– Ну, как там Гарри, пришел в себя? – спросил я Астизу, спустившись в каюту.
– Его укачало и сильно тошнило. Теперь желудок пуст. – Моя супруга и сама выглядела измученной. – Знаешь, Итан, мне кажется, он перестал понимать, кто он есть. Этот плен, расставание, война…
– Что за жизнь я ему устроил!.. Прости меня, Астиза.
Жена смотрела как-то отстраненно, точно видела нечто недоступное мне.
– Мы не можем везти эти сокровища в Санто-Доминго, – сказала она вдруг.
– Но я обещал чернокожим!
Астиза покачала головой.
– Эти сокровища прокляты. Ты только посмотри, какая поднялась буря! Богатства принесут им больше бед, чем добра. Не случайно мароны спрятали их под скалой.
– Послушать тебя – так каждый клад проклят.
– А разве это не так?
– Но на нас никто не насылал такого проклятия, чтобы мы вечно пребывали в нищете. Не верю я во все это.
– А что, если беглые рабы спрятали там сокровища вовсе не для того, чтобы сохранить, а чтобы избавиться от них? Что если они понимали – ничего хорошего обладание ими не принесет? Что, если они спустились в эту подводную пещеру, зная, что им никогда оттуда не выбраться? И все ради того, чтобы спасти свой народ?
– Нет. Их просто заперло там течением.
– Сокровища должны вернуться в Мексику.
– В Мексику? Но там не осталось никаких ацтеков – одни лишь испанские лендлорды, еще более жестокие и алчные, чем все французы и британцы вместе взятые. Слишком поздно.
– Мы совершили сделку с дьяволом. Эта Эзули – просто обманщица, Итан, – заявила Астиза. Женщина никогда не доверяет другой женщине.
– Придем в порт, и все решится само собой. – Я старался придать своему голосу больше уверенности. – И не в такие переделки доводилось попадать.
– Да, но только без ребенка. – Моя жена прикусила нижнюю губу.
– Рано или поздно шторм закончится.
И действительно, случилось чудо – шторм стих.
Сначала в тучах появилась прогалина, а потом прорезались лучи солнца, вокруг посветлело, и стало видно куда как дальше и четче.
Правда, пока что сохранялась атмосфера, где границы между морем и небом на горизонте все еще были размыты, а над волнами стлались клочья тумана и пены. Мы дышали этим туманом. Он был солоноватым на вкус, а наш корабль по-прежнему тяжело поднимался на гребни огромных валов и сваливался вниз. И нашей вселенной по-прежнему был бескрайний и бурный океан.
Но прогалин в тучах становилось все больше, солнце светило все ярче, да и ветер начал постепенно стихать. Мы не спешили радоваться переменам: как-то не верилось, что самое худшее позади. Завывание ветра становилось все тише, словно некий невидимый оркестр решил взять передышку. «Мон-Пеле» все еще подбрасывало на высоких волнах, но теперь стали слышны новые звуки – хлопанье деревянных перекладин, поскрипывание мортиры и снастей, тихое постанывание корпуса судна, шелест пены, вскипающей на гребнях волн…
А над головой сияло ярко-голубое небо.
Все чернокожие парни и французские матросы высыпали на палубу и, нетвердо держась на ногах, с изумлением взирали на эти перемены. Мы выстояли! Во всех направлениях, куда ни глянь, тянулся однообразный, словно пустыня, пейзаж с серыми дюнами волн и белыми пятнами пены. Соляных отложений было так много, что когда вода не заливала деревянный корпус, он казался присыпанным пылью. Вдоль планширей бежали ручейки воды, а воздух был так насыщен влагой, что трудно было дышать. Все говорило о том, что скоро буря окончательно стихнет и наступит штиль.
Неужели то было некое божественное вмешательство свыше? Неужели Бог ответил на молитвы католиков? Или же Астиза молилась своим божкам усерднее всех? А может, сама Эзули помогла нам?..
Джубаль озирался по сторонам. Земли видно не было, и во всех направлениях, куда ни глянь, в нескольких милях от нас вздымались лишь стены грозовых облаков.
– Очень странно… – пробормотал мой друг.
– Словно мы оказались в колодце, – заметила Астиза и, задрав голову, стала всматриваться в бескрайний голубой купол неба.
– Пришло спасение, – поспешил убедить ее я. – А значит, сокровища не прокляты. Это ведь благословение Господне, знак свыше, тебе не кажется?
Наш кеч раскачивался теперь плавно, точно колыбелька – волнение стихало. Мужчины перекрестились.
– Я о таком слышал, – с обреченным видом пробормотал Бриан. – Обманчивое затишье во время бури.
– Нет, это чудо, – продолжал настаивать я, хоть и не слишком верил в чудеса. – И на эту милость надо ответить чем-то хорошим и добрым. Когда волны совсем улягутся, разведем огонь в корабельной печи и приготовим что-нибудь горячее, чтобы подкрепиться. Для всех, даже для Мартеля и его людей. А ты, Джубаль, поделишь команду на три смены, пусть по очереди несут вахту, а остальные могут поспать. Когда шторм окончательно стихнет, французские моряки возьмут карты и бинокли, и мы попробуем взять правильный курс. Звезд сегодня на небе после такого ветра будет предостаточно, сиять будут ярко, так что направление и местоположение можно будет определить и по ним. Давайте закрепим все, что отвязалось или сдвинулось с места, похороним мертвецов в море и приготовимся поднять паруса. А ты, Астиза, иди и накорми Гарри.
Люди принялись за дело. Четверо злодеев Мартеля умерли от ран. Тела их без всяких церемоний выбросили за борт, и они быстро пошли ко дну.
Я спустился вниз, в трюм. Мой главный враг все еще дышал и открыл глаза при моем приближении. Смотрел он устало и жалобно. Ворона и его приятели сверлили меня злобными взглядами.