Сокол и Ласточка
Глава шестнадцатая
Что-то начинает проясняться, а что-то ещё больше запутывается
Ирландец убежал «сеять семена», а мы остались в тёмном переулке, в окружении бездыханных тел.
Одно из них, впрочем, ещё подавало признаки жизни. Лысый разбойник по прозвищу Тыква, которого Гарри отказался учитывать в своих деликатных взаимоотношениях с Господом, шевелился и жалобно стонал.
Должно быть, вспомнив о своих лекарских обязанностях, а может быть, просто из сострадания, Летиция приблизилась к раненому.
— Ничего не вижу, — пробормотала она. — Нужно перетащить его на открытое место…
Взяла под мышки и оттащила к углу, где тень от домов не закрывала луны. Тыква хрипел: «Оставь меня… Больно! Будь ты проклят…», но Летиция не обращала внимания на его жалобы.
Она сняла парик, сунула его в шляпу и пристроила голову умирающего на эту импровизированную подушку. Из бочки, что стояла под водостоком, зачерпнула воды, и обмыла Тыкве лицо, смочила губы. Потом расстегнула окровавленную рубаху и вздохнула. Тут не помог бы и куда более опытный врач. Я повидал на своём веку немало ран и сразу понял, что пуля пробила бедняге лёгкое.
— Мне конец, — сипел Тыква. — Дай мне глоток рома. Ради Бога! Дай… У Джима за пазухой всегда есть фляга…
Летиция сходила за ромом. Приподняв раненому голову, дала выпить.
Тыква жадно забулькал и не остановился, пока фляга (между прочим, сделанная из маленькой тыквы) не опустела. Огненный ром натворил на свете немало бед, но в данном случае его действие было благотворно или, во всяком случае, милосердно.
Бандит (а я всё ещё полагал, что мистер Тыква — разбойник с большой дороги) перестал стонать и корчиться.
— Хорошо… — сказал он почти спокойным голосом. — Я не могу пошевелиться, от ног поднимается холод. Скоро я подохну. Но сейчас мне хорошо. Спасибо тебе, парень, что помог мне в мой смертный час. Не уходи, а? Побудь со мной до конца. А за это я дам тебе добрый совет.
— Ты лучше молчи, из тебя уйдут последние силы.
Тот качнул головой:
— Минутой раньше, минутой позже… Совет вот какой. Не связывайся с рыжим дьяволом. Он попользуется тобой, а потом воткнёт нож в спину. По тебе видно, что ты славный парнишка, из хорошей семьи. Не верь Логану! Он поманил тебя сокровищами Сан-Диего, я знаю. Но учти: Гарри ничего не делает просто так.
— О каком сокровище ты говоришь? — спросила Летиция.
А я сразу вспомнил рассказ о Невезучем Корсаре и его пропавшем корабле.
— Гарри не говорил тебе о сокровище капитана Пратта? Тогда тем более. Я не хочу унести эту тайну в могилу. Пусть все знают, все… Пока у меня ещё есть силы, слушай. Это будет мой прощальный подарок конопатому мерзавцу…
Тыква оскалил редкие зубы, но вместо смеха из горла вырвался стон.
— У шотландца Хью в сапоге должна быть фляжка из черепахового панциря. Может, там ещё что-то осталось? Мне нужно подкрепиться. Прежде чем сдохну, я должен тебе всё рассказать. А ты труби об этом повсюду…
Он осушил и вторую ёмкость, после чего заговорил быстрее. В этом оживлении я увидел несомненные признаки близящейся агонии.
— Слушай же. Шли мы из Сан-Диего, радовались добыче. Такого богатства не доставалось ещё никому. Двадцать сундуков золота и серебра! Я думал, куплю на свою долю кабак или даже гостиницу, женюсь, буду жить припеваючи… А Мордатый Джим, он у нас был самый башковитый, говорит: «Всё себе заберём. Тогда, говорит, ты себе не кабак — дворец купишь». Ребята слушают, сомневаются. Сундуки-то все у нас, на «Бешеном», это правда. Но сзади ещё два корабля… Тут вдруг буря, страшенная. Раскидала всю эскадру. Наш фрегат сел на мель возле какого-то паршивого островка. Логан знает, что это за остров. Гарри, он был у Пратта штурманом… Как ураган прошёл, стали мы корабль с мели тянуть. Мордатый Джим опять за своё: Бог, говорит, нам помог. Дураки будем, если упустим свою удачу. Ну и уговорил. Вышли мы на палубу, все семьдесят семь душ. Вот так — мы, на той стороне — только Пратт с Логаном, да лейтенант Брикс. А всё равно страшно. Пратт, чертяка клешастый, на расправу короток был. И ничего никогда не боялся. Поэтому кричим хором, как сговорились: «Подымай, капитан, чёрный флаг! Не желаем больше служить королю!» Он, конечно, за саблю и на нас — хотел рубиться. Но Логан его за пояс ухватил, зашептал что-то. Мы ждём. Заранее меж собой сговорились, что не отступимся. Коли Пратт хочет быть нашим капитаном — его воля, а заартачится — конец ему. Послушался Пратт хитрого ирландца. Это мы потом только поняли, что Гарри насоветовал нас обдурить, а тогда обрадовались. Когда капитан сказал, что будь, мол, по-нашему, «гип-гип-ура» кричали и шапки кидали. Потому что с таким вожаком всё нипочём. Опять же никто из нас навигации не знал, карту читать не умел… А Джереми говорит: «Давайте добычу на острове спрячем. Нечего нам такое сокровище по морю возить. Корабль у нас ядрами пробитый, бурей потрёпанный, в трюме течь. Не дай Бог потонет. Пойдём на Тортугу, купим там новое судно, а после вернёмся». Выбрали мы десять человек, кому можно доверять. И высадились они вместе с Праттом и Логаном на берег… Что рома-то, нет больше?
Тыква высосал из обеих фляг последние капли. Это его немного подкрепило.
— Сундуки погрузили в шлюпки, полдня перевозили на берег. Там мели, близко к острову не подойдёшь… Ждали мы их пять суток, на якоре. Но вернулись только Пратт и Логан. Беда, говорят, на нас дикари напали. Всех поубивали, мы насилу ноги унесли. Вот гады! Ясное дело — поубивали наших товарищей, а добычу спрятали! Хотели мы связать их, да подвергнуть пытке, но не тут-то было. Пратт здоровенный, с полдюжины ребят поубивал-покалечил. Гарри тоже ловок, как вьюн. Да ещё лейтенант Брикс им помог. Лейтенанту, правда, Мордатый Джим кишки выпустил…
Силы Тыквы были на исходе. Он говорил еле слышно, и Летиции пришлось наклониться к самым его губам. Я прыгал по земле, взволнованный рассказом.
— Что было дальше? — спросила девочка.
— …Мы бы с ними справились, но сумасшедший Пратт залез в пороховой погреб, заперся там и кричит: «Подорву корабль к чёртовой матери!» И Логан с ним тоже был… Спустите нам парусный бот, говорит, а сами все идите в трюм. Дайте нам уплыть, потом делайте, что хотите. Ну, мы посовещались. Джим говорит: пускай плывут. Мы их на корабле догоним. Никуда не денутся… Сделали мы всё, как велел Пратт (а придумал Гарри, это наверняка). Приготовили бот, сами спустились в трюм. Наверху что-то прогрохотало. Джим говорит: пора, ребята, вперёд! Мы кинулись по лестнице, а люк открыть не можем. Пратт, дьявол двужильный, сверху две палубные пушки прикатил. Сколько мы ни бились, никак не вылезти. Пришлось топором через две переборки прорубаться. Пока выбрались, бота и след простыл… Несколько дней рыскали мы наугад по морю, ну и налетели на риф недалеко от Мартиники. Все кроме Джима, меня и шотландца Хью потопли… Два дня нас на обломке мачты по волнам носило. Потом рыбаки подобрали, привезли в Фояль. И говорят нам: был тут третьего дня Гарри. Один. Сказал всем, что корабль погиб, а капитана Пратта акулы сожрали. Сел Логан, подлый убийца, на французский бриг и уплыл невесть куда… Джим говорит: баба у него тут с ублюдком. Рано или поздно Гарри к ним вернётся. И отведёт нас к сокровищу Сан-Диего. Будем караулить, ребята… Сколько мы за этот год набедовались, ожидаючи… За то, что мы британцы, чуть в тюрьму нас не посадили. Но мы сказали, что мы больше не подданные короля Вильгельма, а вольные флибустьеры. Отпустили… Чтоб с голоду не подохнуть, чего только не делали. Даже на большую дорогу выходили. Мы с Шотландцем уже отчаялись. Один Джим верил. И вот сегодня…
Не договорив, не вскрикнув, даже не захрипев, Тыква вдруг откинул голову назад и умолк на полуслове. Он был мёртв.
Летиция прикрыла ему глаза и стала читать отходную:
— «Иисус милосердный, возлюбленный души, молю Тебя ради мучений Твоего наисвятейшего сердца, ради печалей пречистой матери Твоей, обмой драгоценной Твоею кровью грешников земных, кто ныне страдает и умрёт…»