Язычники (ЛП)
До меня доносится запах плавящегося металла, и я закрываю глаза, желая, чтобы это поскорее закончилось. Большой палец Леви медленно проводит по моей коже, и я сосредотачиваюсь на этом.
Проходят секунды, прежде чем Маркус отключает питание болгарки и отстраняется.
— Готово, — бормочет Маркус, когда Роман хватает меня за руки и помогает сесть. Металл горячий, и они оборачивают руки старыми тряпками, чтобы снять ошейник с моей шеи, пока я, наконец, не освобождаюсь и не могу оставить последние события этой ночи в моем прошлом.
Я прерывисто вздыхаю, но прежде, чем успеваю полностью прийти в себя, Маркус смотрит на Жасмин.
— Ты следующая, — говорит он ей.
Ее глаза вылезают из орбит, но, видя, что со мной все в порядке, она неохотно занимает мое место на верстаке. Леви продевает рубашку в узкое отверстие у ее шеи точно так же, как он это делал для меня, и я вздрагиваю, когда Роман подходит, чтобы прижать ее к себе.
Жасмин хнычет, и я не могу не посочувствовать ей, зная, что, должно быть, делает с ней сейчас сильный мужчина, удерживающий ее.
Маркус быстро справляется с ее ошейником, и, прежде чем я успеваю опомниться, мы выходим из мастерской, позволяя тяжелой двери закрыться за нами. Я подхожу к “Эскаладу” сбоку, в то время как Маркус и Леви обходят его с противоположной стороны, чтобы сесть внутрь, но я ловлю себя на том, что тянусь к Роману, хватая его за локоть, когда он тянется к ручке двери.
— В чем дело? — спрашивает он, делая паузу и оглядываясь на меня, легкий ветерок раннего утра касается наших тел.
Мои губы сжимаются в жесткую линию, и, позволив себе всего лишь мгновение уязвимости, я приближаюсь к нему и приподнимаюсь на цыпочки. Мои губы на мгновение касаются его щеки, прежде чем я опускаюсь, пока не оказываюсь на ногах.
— Спасибо, — бормочу я. — Тебе не нужно было останавливаться и рисковать тем, что нас поймают. Я ценю это.
Он долго смотрит на меня, его глаза сузились до узких щелочек.
— Я думал, тебе тебе насрать на, что со мной будет?
— О, так и есть, — ухмыляюсь я. — Просто я слишком измотана, чтобы тратить силы на то, чтобы быть сукой из-за этого, но не забивай свою хорошенькую головку. Приходи завтра, и я с большим удовольствием все исправлю.
Я не говорю больше ни слова, открываю дверцу и забираюсь на заднее сиденье “Эскалада”, устраиваясь поудобнее между Жасмин и Леви.
Роман трогается с места точно так же, как и раньше, и через десять минут после возвращения на дорогу усталость оказывается слишком сильной, чтобы Жасмин могла с ней справиться. Ее голова клонится вперед, глаза закрываются, и она проваливается в глубокий, беспокойный сон. Я прижимаюсь к ее лицу, осторожно наклоняя ее голову набок, чтобы прислонить к окну, чтобы она не повредила шею, и через короткое мгновение по машине разносится легкое сопение.
Маркус наклоняется вперед и вытягивает руку, нажимая несколько кнопок, и позволяет тихой музыке заполнить тесное пространство, заглушая тихий разговор парней, чтобы она могла спать спокойно.
Пальцы Леви тут же начинают постукивать по его бедру, пока его колено подпрыгивает в такт музыке, и я ловлю себя на том, что наблюдаю за ним. Он такой чертовски талантливый. В детстве я могла только мечтать о таком таланте, хотя меня больше интересовала гитара, не то, чтобы у меня когда-либо были деньги, чтобы купить ее себе, да я бы и не хотела. Мой отец заложил бы ее за наличные или дешевый алкоголь.
Леви замечает мой пристальный взгляд и смотрит на меня сверху вниз, замечая боль в моих глазах. Не задавая вопросов, он тянется ко мне и сажает к себе на колени, так что я оказываюсь верхом на нем.
— Ты чертовски сногсшибательна, — говорит он мне, убирая волосы с моего лица и проводя пальцами по моей шее, осматривая сильные синяки и волдыри, которые ошейник оставил на моей коже. — Нам не следовало брать тебя туда.
Я полностью согласна, и как раз в тот момент, когда я собираюсь сказать ему, что именно я думаю об этой дурацкой вечеринке, с моих губ слетает нечто другое.
— Я убила своего отца.
Леви кивает.
— Ты это сделала, — говорит он мне, его глаза блестят чем-то темным. — Не позволяй чувству вины грызть себя. Я видел, как ты гордилась собой, как наслаждалась каждой гребаной секундой этого. Позволь этому чувству поглотить тебя, развратить. Не смей проливать ни единой гребаной слезинки по этому ублюдку. Присоединяйся к нам на темной стороне, Шейн. Ты будешь процветать там и будешь нашей гребаной королевой, правящей нами троими. Мы встанем на колени у твоих гребаных ног, если ты попросишь.
— Ты действительно так думаешь? — Спрашиваю я, когда его руки опускаются на мои бедра, притягивая меня ближе.
Он задирает перед моей черной майки и рвет ткань, пока я не остаюсь обнаженной перед ним, мои сиськи всего в нескольких дюймах от его полных губ.
— Я, блядь, знаю это. — И вот так просто его рука запускается в мои волосы на затылке и притягивает меня к себе, прижимая мои губы к своим.
Он крепко целует меня, и когда его язык проникает в мой рот, я понимаю, что понятия не имею, когда перестала ненавидеть его. В какой-то момент страх находиться рядом с ним исчез, и я неосознанно простила его за то, что он сделал после того, как в Маркуса стреляли. Вся эта боль каким-то образом исчезла, и у меня не осталось ничего, кроме восхищения этим ужасающим человеком.
— Я не хочу быть твоей королевой, Леви, — шепчу я ему в губы, когда он прижимается ко мне, его твердый член трется о мою жаждущую киску. — Я хочу быть равной тебе.
— Ты никогда не сможешь стать мне равной, — говорит он мне, а его братья молча слушают с передних сидений. — Не тогда, когда я уже ставлю твою жизнь выше своей.
И, не говоря больше ни слова, он наклоняется и снимает с меня спортивные штаны. Его толстый член высвобождается, и после того, как он обвивает своей сильной рукой мою талию и меняет мое положение, я опускаюсь на него сверху. Он заполняет меня до краев, широко растягивая, пока его жилистый член двигается по моим стенкам. Его губы опускаются на мой упругий сосок, и пока он дразнит меня своим умелым языком, я трахаю его всем, что у меня есть, в то время как его братья наблюдают за шоу ревнивыми, горячими взглядами.
27
"Эскалейд" резко останавливается, и мои глаза распахиваются, обнаруживая целую армию черных внедорожников, окружающих переднюю часть замка. Сердце выпрыгивает из груди и бешено стучит, а с губ срывается громкий вздох.
— Гребаный ад, — выплевывает Маркус, наблюдая за драматической демонстрацией силы, когда мы с Жасмин окидываем машины пристальным взглядом. Мой разум мгновенно уносит меня к ФБР, предполагая, что они приехали за своими сбежавшими заключенными, но, увидев старого ублюдка, стоящего впереди и в центре, мое настроение резко падает.
— Какого черта ему нужно? — требую я, откинув руку назад, чтобы достать из спортивной сумки новую майку взамен той, которая была разорвана в клочья довольным зверем, сидящим рядом со мной. Отец парней уже однажды раздел меня догола, и я больше никогда не позволю ему так на меня смотреть — чего бы это ни стоило.
Роман рычит в глубине своей груди и медленно подгоняет "Эскалейд" поближе, прекрасно понимая, что выхода здесь нет. У нас нет выбора, кроме как предстать перед расстрельной командой из-за сегодняшней маленькой экскурсии. Парни были пойманы с поличным, и я не сомневаюсь, что это повлечет за собой последствия, последствия, которые, скорее всего, коснутся и меня.
— Можно поспорить, что одна из этих маленьких сучек из ФБР, которым платит мой отец, позвонила в тот момент, когда они засекли нас в этой гребаной гробнице? Посмотрите на этого самодовольного ублюдка, — продолжает он, мягко качая головой. — Он здесь, чтобы напомнить нам, кто здесь гребаный босс.