Созвездие Стрельца

– Уже нет. Давно в отставку вышел.
– Почему?
На вид ему было лет тридцать пять, не больше, поэтому она и удивилась.
– По ранению, – ответил он. – Повезло.
– Повезло?..
Она даже оторопела.
– Конечно. В первый же месяц в Афгане ранило. Могло быть хуже. Или плен, или убили бы. Или сам бы убивал, тоже удовольствие ниже среднего. – Он искоса посмотрел на Тамару и спросил: – Странно слышать?
– Вообще-то да, – кивнула она. – То есть я и сама так думаю – про то, чтобы убивать… Но мне казалось, военные иначе рассуждают.
– Да, не по себе профессию выбрал, – сказал Олег. – Повезло, что вышел без греха. Легко отделался, в общем. Вы не устали? – спросил он. – Можем одну остановку пешком пройти. Не волнуйтесь, я вас до дому провожу потом.
– Давайте пройдемся, – согласилась Тамара. – Вечер теплый. Возьмите пиджак, я согрелась уже. А до дому меня провожать не обязательно.
Он взял протянутый ею пиджак и сказал:
– Но желательно.
Ходить вечерами одна Тамара не боялась. Она жила на Краснопрудной улице, недалеко от трех вокзалов, то есть место было не самое спокойное. Но ее подъезд выходил на ярко освещенное Садовое кольцо, так что даже через двор идти было не надо. Что ж, если он хочет ее проводить, то пусть. Ей с ним не то чтобы интересно, это слово как-то не подходит, но… Легко, да, именно легко.
Они пошли дальше – мимо чеховского красного дома-комода, мимо кафе-подвальчика, где варили хороший кофе – может, зайти? но не самой же предлагать, – мимо магазина «Ткани», в котором мама купила для Тамары японский шелк на платье к школьному выпускному…
– А куда эти ступеньки ведут? – оглянувшись, спросил Олег. – Там кофе случайно не делают?
– Вы догадливы! – засмеялась Тамара. – Там кофе на песке варят, по-восточному.
– Зайдем?
Тамара кивнула, и они спустились вниз в кафе. Очередь была, как всегда, большая, потому что других кафе поблизости не было, но варивший кофе веселый грузин орудовал джезвами виртуозно, и ожидать пришлось не очень долго. И даже приятно было стоять в полумраке, в негромком гуле, вдыхая густой кофейный, легкий коричный, сладкий ванильный запах. Тамара взяла еще пирожное-штафетку, здесь они всегда были свежие.
– Вам, наверное, нравится ваша работа, – сказал Олег, когда наконец пристроились со своими чашечками в углу у высокого стола, за которым кофе надо было пить стоя.
– Да, – согласилась Тамара. И спросила с интересом: – А как вы догадались? Вы же не знаете, какая у меня работа.
– Какая работа, не знаю, но не похоже, чтобы вы стали заниматься тем, что вам неинтересно.
Все-таки правильно она поняла, что он догадливый. И догадывается о главном – хоть про то, где кофе варят, хоть про ее характер.
– Я редактором работаю, – сказала Тамара. – И работа у меня действительно интересная. Но знаете… – Она поколебалась – надо ли? – но все же призналась: – Последнее время мне стало казаться, что я в ней больше ничего не добьюсь.
– А для вас это важно?
– А для вас разве нет?
– Ну, для мужчин это по-другому. Хотя – ваша правда. Женщина или мужчина, неважно. От характера зависит.
– Нет, все-таки не совсем правильно я объяснила, – сказала Тамара. – Не в том дело, что не добьюсь. Просто на моей работе у меня и завтра все будет так, как сегодня, и послезавтра, понимаете? И не так будет, как мне бы хотелось, как я бы могла, а так, как за меня решат.
– Свободу любите? – усмехнулся он.
– Не знаю. – Она удивленно взглянула на него. – Я об этом как-то не думала.
– Вы не думали, а так оно и есть.
Тамара хотела сказать, что он ошибается, но не сказала, потому что поняла, что он прав. Она никогда не задумывалась о том, любит ли свободу, но – да, ей плохо жить в несвободе, просто физически плохо. Это стало для нее очевидным сегодня, когда Каблуков прямо дал ей понять, что ее жизнь, ее единственная жизнь зависит совсем не от ее стремлений, умений, мечтаний…
– Но все ведь так живут, и ничего.
Тамара не заметила, как произнесла это вслух. Ей казалось, что она просто размышляет.
 
Олег пожал плечами и сказал:
– Не очень-то нуждаются, значит. А вам-то на всех зачем оглядываться?
«Интересно, кем он работает?» – подумала Тамара.
И спросила:
– А вам разве ни на кого оглядываться не приходится?
– Приходится. Но я людьми руковожу, мне без этого нельзя. А вам можно. Если действительно захотеть.
Звучало то ли неопределенно, то ли даже загадочно. Что значит – захотеть? И чего именно захотеть? Свобода все-таки абстрактное понятие… Во всяком случае, до сих пор для Тамары это было так. И теперь ей необходимо было обдумать, что она означает, свобода, применительно к ее жизни.
Тамара посмотрела на Олега с уважением, ведь это он подтолкнул ее к таким размышлениям. А на первый взгляд вовсе не казался умным…
«Он трезвомыслящий, вот какой!» – подумала она.
Это было мамино слово. Только теперь Тамара поняла, что оно означает. И даже не поняла, а увидела собственными глазами.
Они допили кофе и вышли на улицу. Было уже совсем темно, зажглись фонари на Садовом кольце. Олег опять дал Тамаре свой пиджак. Она обрадовалась, потому что теперь уж точно стало холодно. И потому что от его пиджака пахло каким-то неизвестным одеколоном, и запах этот был ей приятен.
Дошли до Большой Садовой, и она сказала:
– А вон в том доме нехорошая квартира, знаете?
– Нехорошая? – переспросил Олег. – Почему?
– Ну так ведь это же в ней Воланд жил со свитой!
– Да?..
Тамара поняла, что романа Булгакова он не читал, и она поставила его в неудобное положение. Так вышло потому, что ей уже давно, с самой школы, не приходилось разговаривать с людьми, которые не читали бы «Мастера и Маргариту». Все брали друг у друга хоть на одну ночь переплетенный журнал «Москва», в котором этот роман каким-то чудом был напечатан, а у многих, как у ее родителей, был и свой собственный пухлый том, склеенный из листов с ксерокопиями журнальных страниц.
– Есть такой роман Михаила Булгакова, называется «Мастер и Маргарита», – поспешно сказала она. – Там рассказывается, как в Москве появился дьявол. Его звали Воланд. Ну, там не только про это. Еще про Понтия Пилата…
Но от этих ее торопливых слов неловкость не прошла. Содержание «Мастера и Маргариты» в двух словах не передашь, смысл тоже, а главное… Главное заключается в том, что не только кто такой Воланд, но и кто такой Понтий Пилат, и кто такой Булгаков, Олегу, наверное, неизвестно, и многое ему неизвестно, и, скорее всего, многое неважно из того, что важно ей.
Что ж, нельзя сказать, что ее это так уж сильно печалит. Она не то что не влюбилась в него с первого взгляда, но не уверена даже, что он ей понравился. Да, чувствует себя с ним непринужденно, но и с другими людьми ведь не испытывает особенных трудностей в разговоре.
– Скучно вам со мной, – сказал Олег.
– Нет, что вы! – вполне искренне возразила она. – Почему мне должно быть с вами скучно?
– А почему нет? – Он пожал плечами. – Мне тех книг, что вы читали, не прочитать уже. И времени нет, и напора не хватит. Придется уж одним личным опытом обходиться.
Он улыбнулся – кажется, впервые за весь вечер. Улыбка была какая-то виноватая.
– А у меня никакого личного опыта нет, – сказала Тамара. – Так что мы с вами друг друга уравновешиваем. В этом смысле, – уточнила она.
– Да.
Он смотрел прямо ей в глаза, и внимательно смотрел, но что означает его внимание, понять было невозможно. Ну, она ему нравится, наверное. Иначе он вряд ли стал бы ползать с ней под столом, собирая бусины, а если стал бы ползать, то не стал бы догонять ее с сумкой, а если стал бы догонять, то не пригласил бы в кафе и не провожал бы…
– Вы не думайте, будто это неважно, что вы многое видели в жизни, – сказала Тамара. – Это очень важно.
– Я и не думаю.
Он снова улыбнулся, но теперь обычной улыбкой, а не той виноватой, которая ее смутила. Легкость вернулась в их разговор; Тамару это обрадовало.