Вирус «Мона Лиза»

– Вы что, никогда не спите? – поинтересовался Миллнер.
– В ФБР сейчас никто не спит, – резко отозвался Келлер.
– Я был в дороге. А сейчас в аэропорту.
– Что касается Павла Вейша, польская полиция вчера обыскала его особняк в Варшаве, – продолжал Келлер. – Вероятно, теперь они подозревают здесь некий криминал. У Вейша есть странная слабость к… искусству. Под его домом обнаружен подвал, в котором хранится огромная коллекция стоимостью несколько миллионов долларов.
– А его сын?
– Судя по всему, Патрик Вейш уехал оттуда незадолго до прибытия полиции. А с ним – женщина, личность которой нами пока не установлена. На допросе один из слуг сообщил, что она появилась в тот же день, а затем бесследно исчезла вместе с Патриком Вейшем. Если верить одному из слуг, наша незнакомка – американка, ей за тридцать. Скорее высокого роста, волосы каштановые. Красивая. Сейчас мы занимаемся тем, что проверяем списки пассажиров, летевших в Варшаву, и просматриваем записи с камер наблюдения, чтобы установить ее личность. Как только у нас будет имя, я вам его сообщу.
Что-то в словах Келлера заинтересовало Миллнера.
– А какие произведения искусства коллекционировал Вейш? У вас есть снимки его коллекции?
– Я спрошу у поляков.
– Если его коллекцию фотографировали, то мне нужны все фото. Все детали.
– Я позабочусь об этом. И сейчас же перенаправлю вам всю информацию, которую мы нашли в наших базах по Вейшу. И еще одно… – Казалось, Келлеру хотелось избавиться от чего-то неприятного. – Разумеется, вы уже не один занимаетесь этим делом. Можете себе представить, что здесь творится. Сначала эта история в Мексике, теперь компьютерный вирус… Там, наверху, все как с цепи сорвались, всем нужны результаты. Я дал сотрудникам наводку на Вейша. Его загадочное исчезновение, его тяга к компьютерным вирусам… Подключили всех. Одна команда уже направляется в Варшаву, еще одна – к «Вейш Вирус» в Лондон.
– Да ясное дело, – с нарочитым спокойствием ответил Миллнер. – Мы ведь все в одной лодке.
– Совершенно верно!
Миллнер услышал, как кто-то обратился к Келлеру.
– Мне пора!
Разговор был окончен.
Значит, Патрик Вейш путешествует не один. По всей видимости, он бежал от полиции в Мадрид. Миллнер перерыл свою память в поисках чего-то, что вызывало бы ассоциации с Мадридом, но ничего не обнаружил. Агент был вынужден признать, что вообще ничего не знает об этом городе.
Завибрировал смартфон. Пришли электронные письма от Келлера. Будет что почитать во время перелета, а там, глядишь, и поспать удастся.
 
53. Флоренция, около 1500 г.
 
Рисунок должен впитать в себя душу человека, изображенного на холсте, чтобы отразить ее, – это новейшая точка зрения Леонардо. Они с незнакомцем по-прежнему заняты созданием чего-то великого. Мастерская все так же напоминает голубятню: приходят молодые – порой весьма молодые – девушки. Некоторые приезжают даже из Пизы или Венеции. Когда я спросил, что делают с ними Леонардо и lo straniero, Леонардо развеселился.
– Что делаем? Мы рисуем! – ответил он и добавил: – А lo straniero еще заботится об их душевном здоровье.
Однако мне по-прежнему не по себе. Впрочем, пока я не имею к этому никакого отношения, мне не придется отвечать перед Господом.
Работа вызывает у Леонардо ощущение эйфории, но идеи, которые он рождает, удивляют меня.
– Если лицо супруги заказчика не симметрично и я устраняю этот недостаток на холсте, чтобы исправить явные огрехи творения Господа, почему бы не сделать это и в действительности?
На мой удивленный вопрос, что он имеет в виду, Леонардо не ответил и молча ушел прочь. Чуть позже он вернулся со своими исследованиями по анатомии. Он показал мне страницы, где были изображены череп и лицо.
– Лицу можно придать форму. Сломать кость, потом срастить заново. То же самое касается кожи. Она растягивается, как свиные кишки. Представь, что ты заполняешь ее чем-то. Это осуществимо.
 
– Вмешиваться в творение Господа? – удивился я. – Никто не имеет права становиться на Его место!
И Леонардо снова расхохотался и сказал, что об этом он уже беседовал с lo straniero.
– Ученик наносит на картину краску, – сказал он, – неужели он таким образом становится на место своего учителя? Если мы возводим здание в соответствии с Божественными пропорциями, разве мы спорим с Господом при этом?
– Подумай о Вавилонской башне, – предупредил я его. – Господь не любит, когда к нему приближаются вплотную. Помнишь, что тогда произошло? Раздор и путаница.
– Господь? – отозвался он со странным блеском в глазах. – У нас есть lo straniero!
И он ушел, а затем снова принялся за работу.
Вынужден признать, что в душе моей зашевелились сомнения. Нужно будет поговорить об этом с lo straniero.
Дополнение: Салаи утверждает, что картины могут разговаривать. Боюсь, он окончательно утратил рассудок.
Второе дополнение: Я теперь не вижу, как девушки покидают мастерскую. Только как они входят туда. Полагаю, они тайком убегают ночью.
 
54. Мадрид
 
– Что это было? – Хелен наконец сумела выдавить из себя пару слов.
– Пожарная тревога, – отозвался Патрик.
Хелен почувствовала, что рукав у него мокрый. Пахло от него какими-то химикатами. Ее глаза по-прежнему слезились: воспалилась слизистая.
– Я стояла с сеньором Алегре перед «Моной Лизой», и вдруг…
– Я знаю, мы вас видели. Мы вернулись в кабинет директора, и нам сказали, что вы вместе отправились на выставку. Мы как раз нашли вас, когда внезапно появился этот дым. Слава богу, что я успел схватить вас, а Ральф вывел вас на улицу…
Хелен посмотрела вперед, на водительское сиденье. В этот миг машина повернула на стоянку перед отелем.
– Нам нужно вернуться в музей из-за Мэйделин! – запротестовала она. Ее колени все еще дрожали после пережитого волнения. – И из-за вашего отца! – добавила она, покосившись на Патрика.
– Не думаю, что музей сегодня снова откроется, – отозвался он.
– Директор будет меня искать, – напомнила Хелен, еще не успевшая оправиться после пережитого. – Мы ведь буквально сбежали оттуда!
– Я встретил его по пути на улицу и сказал ему, что мы вернемся в отель. Думаю, у него сейчас другие заботы.
Конечно, пожар для музея – ужасная катастрофа. Хоть бы с «Моной Лизой» ничего не случилось!
Они спустились в подземный гараж отеля.
– И все же нам нужно вернуться! – повторила она.
– В музее наверняка царит хаос! – заявил Ральф. – Думаю, там все перекрыто. Вы не видели отряд полиции перед зданием? Туда теперь не попасть.
– Не переживайте вы так, – добавил Патрик. – Всех посетителей эвакуировали. Если Мэйделин и мой отец были там, с ними все в порядке. Иначе нам бы сообщили. – Он посмотрел на часы. – Мы можем немного освежиться в отеле, а Ральфа я отправлю обратно к музею. Дадим ему фотографию вашей дочери. Если музей снова откроется и Мэйделин или мой отец появятся в поле зрения, он позвонит нам – и мы через несколько минут будем на месте.
Хелен захотелось поехать в музей одной и подождать там Мэйделин. Похоже, Патрик угадал ее мысли.
– А мы тем временем подумаем о том, где они могли остановиться в Мадриде. Если весть о пожаре в музее разойдется по городу, велика вероятность, что они туда уже не пойдут.
Это предложение показалось Хелен разумным.
– А потом я снова попытаюсь связаться с сеньором Алегре, – добавил Патрик.
Мотор выключился, послышался громкий писк, когда открылась дверь со стороны водительского сиденья. Хелен вышла и посмотрела на автомобиль так, словно с ним что-то было не в порядке.
– Что-то не так? – с тревогой поинтересовался Патрик.
– Почему автомобиль вдруг оказался перед музеем, мы ведь шли от отеля пешком?