Вирус «Мона Лиза»

Патрик, стоявший с другой стороны машины, с удивлением взглянул на нее.
– Я попросил служащих отеля, чтобы его подогнали к музею, – вмешался в разговор Ральф. – Подумал, что так будет удобнее возвращаться.
Где-то за правым глазом в ее голове поселилась боль. Хелен на миг оперлась на заднюю дверцу, а затем в сопровождении Ральфа двинулась вслед за Патриком к табличке с указателем стойки администратора.
Они уже почти добрались до выхода из подземного гаража, когда она вспомнила:
– Моя сумка! Она все еще в автомобиле!
– Ральф принесет! – отозвался Патрик, и водитель сразу же повернул назад.
– Я пойду с ним, – возразила Хелен и бросилась обратно.
Автомобили стояли так близко друг к другу, что у нее не сразу получилось вытащить сумку из-за сиденья. Та показалась непривычно тяжелой, поэтому Ральф галантно подхватил ее. Видимо, пока Хелен бежала из музея, она умудрилась где-то вывихнуть плечо и растянуть шейную мышцу.
Через пять минут лифт доставил их на четвертый этаж, и они распрощались у дверей номера Патрика, который забронировал им комнаты рядом. От предложения немного выпить вместе в баре Хелен с благодарностью отказалась.
Номер отеля был светлым и элегантно обставленным. Он состоял из двух комнат и просторной ванной. В апартаменты Патрика вела межкомнатная дверь, однако она была закрыта. Это Хелен проверила первым делом, как только вошла.
Вопреки своей привычке она рухнула прямо на покрывало. Обычно она сначала расстилала постель из соображений гигиены, но сегодня подобные мелочи ее не волновали. Женщина сразу же почувствовала, как на нее навалилась свинцовая усталость. Где же Мэйделин?
Закрыв глаза, она увидела себя, стоящую посреди небольшого парка в Бостоне перед красным кленом, незадолго до того, как зазвонил ее мобильный телефон и Патрик Вейш спросил ее о дочери. Как же ей хотелось вернуться на то место и в то время! Ей хотелось, чтобы она тогда не снимала трубку, а вместо этого несколько дней назад съездила в клинику к Мэйделин, чтобы навестить ее перед поездкой в Париж. Образы перед глазами расплылись, и все окутала тишина.
Она открыла глаза. Щеки были влажными. Должно быть, она уснула и плакала во сне. Хелен не знала, сколько она проспала. Над головой у нее висела старая люстра. Женщина постепенно приходила в себя. Она в Мадриде, в номере отеля. Вместе с этим осознанием вернулся и страх за Мэйделин, едва не лишив ее возможности дышать. Нужно взять себя в руки. В жизни главное быть храбрым. Об этом ей с самого детства твердила мама. Будучи моделью, Хелен часто вспоминала этот совет, и он всегда придавал ей сил.
Не двигаясь, она снова прокрутила в памяти свой визит в музей. Она никак не могла избавиться от ощущения, будто что-то забыла там или не обратила на что-то внимания во время паники, когда начался пожар. К счастью, шаблоны удалось спасти. Хелен потянулась к сумке, которая лежала рядом с ее постелью, – и замерла. На ощупь она была не такой, как обычно. Хелен снова дотронулась до сумки и почувствовала сквозь ткань что-то твердое. Удивившись, она села, подтянула сумку к себе. Привычным движением открыла застежку-молнию и нахмурилась, увидев край тонкой деревянной доски рядом с ее пленками. Что бы это ни было, оно ей не принадлежало.
Хелен принялась осторожно вытаскивать предмет, что оказалось нелегко, поскольку он был примерно того же размера, что и сумка. Дерево было старинным и испещренным бороздами. Внезапно Хелен осенила догадка. Дрожащими руками она перевернула доску и уставилась на лицо молодой женщины. «Мона Лиза»!
Пока Хелен в недоумении смотрела на картину, которую держала в руках, она отчетливо услышала шепот, на который обратила внимание еще в музее, и очень испугалась. Она внимательно рассматривала задний план картины.
– La bella, – шептал голос.
Она разглядывала платье с красными рукавами.
– Parvenza, – слышалось ей. И наконец взгляд ее скользнул по лицу с загадочной улыбкой. Шипение заставило Хелен вздрогнуть.
 
– Del male!
Она поспешно перевернула картину, чтобы перед глазами появилась голая доска.
Тяжело дыша, она прислушивалась к звукам в комнате, но кроме эха от воды, спущенной где-то в унитазе, и едва различимого гудения холодильника мини-бара, не услышала ничего. Перевернула картину и осмотрела ее. Опять ей показалось, что она слышит слова: La bella parvenza. А стоило ей посмотреть на лицо, как снова прозвучало:
– Del male!
Хелен содрогнулась. La bella parvenza del male. В те годы, когда Хелен выходила на подиум, она выучила несколько слов по-итальянски, и поэтому сумела перевести услышанное.
– Красивый отблеск зла, – негромко произнесла она.
В ужасе она выпустила картину из рук. Голова готова была взорваться от боли. Чувствовала она себя все хуже и хуже.
 
55. Коюка-де-Бенитес
 
Дверь со скрипом распахнулась, от яркого солнечного света у Мэйделин заболели глаза. Кто-то снова грубо схватил ее, заломил ей назад руки, которыми она пыталась отбиваться. Ее бесцеремонно потащили на улицу. Из-за громкого крика, а может быть, от жары, ударившей ей в лицо, девушке стало трудно дышать. Она увидела трех мужчин, судя по внешности и языку, мексиканцев. Один держал ее за ноги, двое других – за руки. Мэйделин отчаянно пыталась высвободиться, и они что-то кричали ей по-испански. Один из мужчин злобно смеялся. Внезапно она почувствовала чью-то руку у себя между ног, и ее захлестнула волна паники.
Они добрались до дома. Распахнулась дверь, Мэйделин швырнули на кровать. Старый матрас сработал как трамплин и подбросил ее вверх, но три пары рук уложили ее обратно. Кто-то стал возиться с ее поясом, и не успела она оглянуться, как с нее сорвали джинсы. Кто-то задрал ей футболку, которая на мгновение закрыла ее лицо. Чья-то неловкая рука расстегнула ей бюстгальтер. Мэйделин крепко зажмурилась. Почувствовала щетину на щеке и запах перегара. Услышала громкий смех мужчин. И как раз в тот момент, когда она расплакалась, хотела сдаться и представить себя где-то в другом месте, чтобы хоть как-то пережить это, вдруг воцарилась тишина.
Когда девушка наконец осмелилась открыть глаза, оказалось, что она одна. Мэйделин посмотрела вниз. На ней не было ничего, кроме трусиков. Одежда кучей лежала рядом на полу. Трех ее мучителей и след простыл.
– Они такие грубые. Как животные!
Голос заставил ее вздрогнуть. Подхватив с пола футболку и пытаясь прикрыть ею грудь, она старалась разглядеть хоть что-то в полутьме там, откуда доносился голос.
Внезапно из тени вышел мужчина. Он был невысоким, в волосах уже появилась первая седина. Круглые очки придавали ему интеллигентный вид. На насильника он был не похож, и страх Мэйделин немного отступил. Но больше всего ее успокоил белый халат мужчины. Судя по всему, он был врачом. Однако это никак не могло изменить тот факт, что она сидела перед ним практически голая.
– Мое имя тебе ни о чем не скажет, но я прошу тебя успокоиться. Я врач.
Только когда он оказался перед ней, девушка заметила, что он сильно вспотел. Капли пота стекали по его лбу, по вискам, по щекам. Он взял стул и подтянул его к себе, чтобы сесть прямо напротив нее.
Он смотрел на нее едва ли не с сочувствием. Или ей так показалось?
– К сожалению, не могу пообещать, что с тобой ничего не случится. Это было бы ложью. Но, так или иначе, я думаю, что у тебя – у нас обоих – есть выбор: обойдемся мы без этих ребят, ожидающих снаружи, или нет. И поверь мне, они отнюдь не безобидны… – У мужчины заплетался язык. Судя по его стеклянному взгляду, он был пьян. – Как бы там ни было, я могу гарантировать, что сегодня с тобой ничего плохого не произойдет, если ты позволишь мне тебя осмотреть – и сфотографировать.
Мэйделин пронзительно вскрикнула, подтянула ноги и придвинулась к стене, по-прежнему прижимая к груди футболку.
Мужчина, которого она считала врачом, тут же с тревогой перевел взгляд на дверь. Но та не открылась.