Слон для Карла Великого

С тех пор как он внезапно появился здесь два дня назад и спас ее от виселицы, она видела Карла Великого только издали. Император был постоянно занят, он никогда долго не задерживался на одном месте и был постоянно окружен не менее чем пятью крепкими мужчинами из своей лейб-гвардии, к которой принадлежал и Саудрат. Двое этих рубак еще в ночь их прибытия были посланы вперед на разведку, для того чтобы обнаружить возможные передвижения врага.
В ту ночь Имма была так благодарна франку за свое спасение, что бросилась ему в ноги, обхватила колени и держала их до тех пор, пока его крепкая рука не подняла ее, прекратив унижение. Когда она все же начала, едва дыша, рассказывать ему о преступлениях Валы, о дьявольском архиепископе, об арабском маскараде, о лабиринте, об извозчике Людвиге, Бернвине и угольщике, ее слова смешались в кашу. Карл Великий приложил свою унизанную заклепками железную перчатку к ее щеке и попросил подождать еще немного, пока она успокоится.
С тех пор прошло уже два дня. Два дня, за которые Имма нашла время, чтобы похоронить труп Бернвина возле усадьбы. Хотя крестьяне все еще сжигали своих мертвецов, они позволили Имме выкопать большую могилу в человеческий рост – наверное, из уважения к религиозному авторитету монахини. Ей дали деревянную лопату, однако никто не помог в этой тяжелой работе. Слишком страшным казался крестьянам Бернвин еще при жизни. Никто не решался притронуться к его трупу.
Мальчик, который приветствовал ее во время прибытия на праздник, сидел на корточках на краю пока еще неглубокой могилы, молча наблюдая за работой Иммы, и выплевывал яблочные семечки в яму в земле. Когда он посоветовал ей связать мертвецу руки и ноги и положить тяжелый камень на грудь, чтобы он не мог встать, она, громко ругаясь, забросала озорника комьями глины, так что тот обратился в бегство.
Имма видала похороны крестьян, на которых мимо могилы проходила целая процессия слуг и служанок. Часто мимо мертвеца даже проводили крупный рогатый скот, чтобы он благословил его. Наоборот, похороны Бернвина были короткими. После долгой мучительной работы у Иммы не хватило сил для молитвы и печали. Она устало потащила мертвеца за ноги в могилу. Где-то в душе она считала, что Бернвин вовремя обрел мир и покой, которых ему не подарила жизнь. Там, где он сейчас, ему, конечно, придется предстать перед очень строгим судьей.
Имма засыпала могилу из последних сил, однако не давала себе передышки. Поскольку император все еще не хотел совещаться с ней по ее вопросу, она использовала время, чтобы поискать Аделинду в сараях и на берегу реки. Она опрашивала каждого во дворе, не видел ли он ее спутницу. Однако послушница исчезла.
Она издалека несколько раз видела худую фигуру герцога Валы и каждый раз пряталась за мешки с мукой, плуги, лошадей или за то, что казалось достаточно большим, чтобы скрыться с его глаз. Искал ли он ее, Имма не знала, однако наделась, что неизбежная конфронтация с герцогом будет происходить на глазах у императора. И вот он наконец решил выслушать ее. Однако какую странную возможность использовал Карл Великий, чтобы дать ей аудиенцию! Купание в реке. Конечно, это не соответствовало придворному церемониалу императорской резиденции. Непринужденные крики и плеск пловцов уже сейчас доносились до нее, и тут она снова обратилась к молчаливо шагавшему рядом с ней Саудрату:
– Что это за странная встреча? Почему меня не принимают в палатке императора? Почему здесь, вдали от двора, в то время как Карл Великий купается?
И пока она задавала эти вопросы, ответ сам пришел ей на ум.
Граф подтвердил ее подозрения.
– Здесь нет посторонних ушей, – буркнул он.
Значит, император по прибытии все же услышал ее и уделил ее бессвязной речи настолько много внимания, что тут же заставил ее замолчать, дабы никакие слухи не дошли до крестьян. В конце концов, может быть, он все же знал об интригах герцога Валы и архиепископа Хильдебальда больше, чем хотел показать? Может быть, он только делал вид, что ничего не подозревает, и предпочел искупаться, вместо того чтобы беспокоиться по поводу грозящих ему опасностей?
 
– Он страдает ломотой в суставах. Поэтому плавает. Это рекомендовал ему лекарь. – Саудрат тяжелой рукой указал на пять голов, которые, словно пробки, танцевали на воде на расстоянии почти сотни футов от них.
– А кто еще с ним? – Имма прищурила глаза, однако не могла различить лиц. Она надеялась, что встретит Карла Великого одного. Завернутого в накидку. А вместо этого ее ожидали пятеро голых мужчин.
– Если я не ошибаюсь, общество ему составляют Вайфар из Меца, Ульфберт из Тура, Хардрад из Сен-Дени и Хартнид из Реймса.
Она удивилась остроте зрения Саудрата. Его здоровый глаз был зорким, как глаз сокола, который может различить мышь в десяти возах сена.
– А герцог Вала? – спросила она.
– Исчез. Уже четыре раза сегодня кайзер посылал за ним, но найти его невозможно. Можете не беспокоиться.
Пловцы вели себя раскованно. Некоторые мужчины в воде боролись друг с другом, словно молодые медведи, меряющиеся силой. При этом они демонстрировали больше обнаженного тела, чем этого хотелось Имме. Она перекрестилась кончиком большого пальца и опустила взгляд в землю. Подойдя ближе к купающимся, она повернулась к ним спиной. От непристойных шуточек воинов ее щеки залились краской.
– Сестра Имма, я благодарю вас за то, что вы понимаете эти чрезвычайные обстоятельства и пришли сюда. – Это был мощный бас императора, обращенный к ней. Она с содроганием представила себе этот голос во время битвы, как он, подобно грому, отдает приказания и рычит на противника. На какой-то момент она вспомнила, что именно этот человек когда-то возглавлял осаду Эресбурга и командовал огромной армией, которую от Иммы отделяла только лишь деревянная стена крепости. Он был тем, кто приказал срубить священное древо Ирминсул, на нем лежала ответственность за переселение ее народа, и это он послал Исаака в ее крепость.
– Благодарю за то, что вы хотите меня выслушать, ваше величество.
«Величество» – правильно ли так обращаться к императору?
Имма мысленно обозвала себя дурой. Плохая подготовка означала поражение наполовину.
– Называйте меня Карлом. Сложные формы обращения уместны в резиденциях императора, но не в полевых условиях. А теперь говорите.
Плеск воды и крики мужчин стихли. Лишь время от времени кто-то из них шумно фыркал, выливая речную воду из носа. Имма почувствовала себя так, будто перенеслась назад, в то время, когда была главной певчей. Только вместо монахинь ее в этот раз внимательно слушали купающиеся воины.
– Меня зовут Имма. Еще совсем недавно я была главной певчей монастыря Санкт-Альбола в Септимании. Половину своей жизни я провела в стенах монастыря. За прошлые дни на меня и на моих сестер обрушилось больше ужасов, чем за все время до этого.
Если раньше она считала невозможным рассказать свою историю перед этой странной публикой, снова пережить этот ужас, вызвать в воспоминаниях отчаяние, то сейчас она сама была потрясена тем, как слова будто сами по себе лились из ее уст. Она рассказала о страшной ночи в лабиринте, описала как могла картины убийств и пожара, которые крепко врезались в ее память. Она вспомнила вонь сгоревшего дерева и обугленного человеческого мяса, а также ужас, который вместе с отчаянием придал ей сил, чтобы уничтожить одну человеческую жизнь. Аделинда тоже была частью ее рассказа, как и Гунольд, которого она обвинила в том, что он навлек проклятие на Санкт-Альболу. Архиепископ Хильдебальд, возничий Людвиг, Бернвин, страшный угольщик и герцог Вала – все прошли перед ее мысленным взором, словно группа проклятых грешников на пути в подземный мир.
Слушатели, замерев, внимательно прислушивались к ее словам, лишь изредка прерывая рассказ возгласами удивления или возмущения. В конце концов Имма закончила повествование смертью Бернвина и приездом императора – всего лишь за несколько мгновений до того, как она сама чуть не стала жертвой герцога-интригана.