Слон для Карла Великого

– Такова моя история, – в конце концов сказала она и тяжело сглотнула, так как у нее пересохло в горле. На скошенном жнивье, от которого она не отрывала глаз все это время, собирались вороны. В душе ее всплыло воспоминание, и она стала искать амулет на шее.
– Долгая и впечатляющая история, – услышала она громкий голос императора. – Однако герцог Вала противоречит вам в некоторых пунктах. Кому я должен верить? Почтенной монахине, которая посвятила жизнь Богу и его законам, или же самому близкому доверенному лицу архиепископа, чье посвящение в этот ранг я лично приветствовал, потому что он человек церкви, совершенно достойный доверия? Тяжелое решение. Вы можете убедить меня в своей честности?
Имму затрясло от гнева. Сжав кулаки, она резко повернулась назад. Пора было взглянуть императору в глаза. Что там еще было видно – это ее уже не волновало.
– Тридцать лет назад я дала обет и посвятила жизнь Богу. Я никогда не принимала благословения брака, мне не было даровано счастье материнства. Вместо этого моей семьей были сестры-монахини. Тридцать долгих лет. Вы думаете, я вру? Можете и дальше в это верить. Я ни о чем не буду жалеть и ни в чем клясться. Во всяком случае, не перед вами. Даже если бы вы были Папой Римским.
Купающиеся люди ухмылялись, глядя на нее из реки. Лишь лицо императора омрачилось во время возмущенной речи Иммы. Ей стало не по себе. Никто не сомневался в ее правдивости, ни император, ни…
– Папа Римский? – властный голос прозвучал теперь, словно из глубокого колодца. – Никто не может осмелиться сравнивать мою власть с властью святого трона. Папа Римский! Если бы не я, не было бы никакого Папы, никакого Patrimonium Petri [56], не было бы никаких епископов и монастырей. Вы глупы или наглы.
– У каждого человека двое родителей. – Голос Иммы стал резким, словно шипение змеи. – Ваших родителей, наверное, звали Высокомерие и Властолюбие.
У телохранителей с лиц сошли улыбки. Прежде чем Карл Великий ответил, Имма подобрала юбки и, подгоняемая гневом, бросилась прочь. Она чувствовала триумф, однако вместе с тем ощущала горечь поражения.
Дорогу к крестьянской усадьбе она преодолела почти бегом. Когда она, тяжело дыша, очутилась перед двустворчатыми воротами сарая, в голове у нее будто прояснилось. Неужели она восстановила императора против себя? Ну и пусть. Чувствительность и обидчивость не должны играть никакой роли, если на кону стоит благополучие империи. Пусть Карл – с этого момента она решила звать его так, как равного себе, – тешится самомнением и самолюбием, пока сможет. Рано или поздно ему придется признать правду и поверить ей.
Во дворе царила суматоха, как в казарме. После праздника все гости отправлялись снова в дорогу, к своим поселениям и хуторам. Слишком поспешно, как пожаловался крестьянин Ляйдрад, но разве их можно в этом упрекать? Теперь высокопоставленные воины императора стали лагерем на скошенном жнивье западнее усадьбы. На восточной стороне поставили палатки солдаты, сопровождавшие герцога Валу. Хотя обе стороны вели себя мирно и коротали дни, подстригая гривы лошадям, чистя оружие и нашептывая служанкам в уши бесстыдные предложения, воздух буквально звенел от напряжения. День был теплым, но никто из воинов не снял тяжелые латы, а в лязге клинков на мокром точильном камне слышалась угроза.
Проходя через двор в темное помещение, Имма решила, что вечером соберет всех солдат на богослужение под открытым небом, чтобы они вместе помолились. Молитва охладит их пыл.
Во время молитвы она тщетно пыталась успокоиться. Мысли проносились у нее в голове, и ее незаметно сморил беспокойный сон.
Когда она проснулась вся в поту, ее постель была в таком же беспорядке, как и ее одежда. Она поспешно оправилась. Солнце уже склонилось к закату, и длинные тени ложились на все вокруг. Сколько таких дней еще принесет этот год, прежде чем настанут холода? Природа подает последние признаки жизни, перед тем как зима накроет все льдом и снегом. Хорошо тем, у кого достаточно запасов на зиму. Сама же она была бездомной: без пищи, денег и места для ночлега. Такие несчастные души зимой ожидает неизбежная смерть. Имма стряхнула с себя оцепенение.
 
Она решительно покинула сарай и пересекла поле, на котором стояли палатки воинов императора. Прикрывая глаза рукой от лучей заходящего солнца, она приблизилась к опушке леса, стараясь, однако, обойти стороной судный дуб. Она хотела поискать Аделинду. Глупая ссора той страшной ночью не выходила у нее из головы. Неужели послушница сбежала? Этого Имма представить себе не могла. В конце концов, она ведь не совсем была неправа. До тех пор, пока Аделинда не отказалась от жизни в монастыре, плотские желания для нее были запрещены. Алкоголь и мужчины! Если она найдет послушницу, то выбьет из нее страсть к наслаждениям мокрым кожаным ремнем. Или же крепко обнимет ее.
Лес встретил ее синеватым сумеречным светом. Еще немного – и ночь опустится на землю. Ей нужно использовать это короткое время, когда она может еще хоть что-то видеть. Лес в этом месте был негустым, и по нему легко было ходить. Очевидно, Ляйдрад и его люди здесь рубили дерево на дрова и для строительства. И действительно, она обнаружила в смешанном лесу множество дубов, чья негниющая крепкая древесина высоко ценилась при строительстве домов. Между ними росли тисы – жуткие раскидистые деревья, гибкость которых особенно ценили мастера, изготовлявшие луки.
Если бы она сама хотела спрятаться где-нибудь поблизости, это было самое подходящее место. Однако и здесь не было никаких следов Аделинды. Да и чего она ожидала? Что послушница привяжет к ветке кусок своей рясы, чтобы облегчить Имме поиски?
Уже теряя надежду, она пошла еще глубже в лес. Поднялась на крутой холм, пока не добралась до оврага глубиной в человеческий рост, на дне которого протекал ручей. Ручей этот, очевидно, впадал в Рону, и Имма решила пойти по течению до самой реки. Она медленно шла вдоль оврага, однако вскоре наткнулась на заросли, состоявшие из кустов, ползучих растений и сушняка, которые не давали пройти дальше. Ей показалось, что обходить препятствие будет делом слишком трудным, и она решила попытать счастья на противоположной стороне оврага. Однако для этого ей нужно было перебраться через него.
Имма отошла назад на пять шагов, глубоко вздохнула, разогналась и прыгнула.
Прыжок оказался слишком коротким. На мгновение она остановилась на крутом склоне, размахивая руками, и в конце концов вынуждена была поддаться силе тяжести. Она упала на левое плечо, как шар, покатилась вниз в целой куче из листьев и свалилась в узкий и холодный как лед ручей.
Все перевернулось: небо заполнилось водой и илом, а кроны деревьев вросли в землю. Имма несколько раз моргнула, и порядок был восстановлен. Что-то мягкое заполнило ее рот, и она сплюнула, даже не посмотрев, что за гадость она чуть не проглотила. Убедившись в том, что у нее нет других ранений, за исключением ссадины на щеке и снова появившейся боли в сломанном носу, она с трудом выпрямилась и стала искать на склоне подходящее место, чтобы выбраться из оврага.
Так она и стояла, вся в грязи, мокрая и нерешительная, когда услышала голоса. Мужские голоса. Они быстро приближались.
Внутренний голос подсказал Имме, что нужно прижаться к склону оврага и не показываться, пока мужчины не уйдут. Может быть, это всего лишь двое солдат, которые хотели справить нужду. Герцоги и графы императора постоянно исчезали в лесу, чтобы «пересчитать деревья», как они говорили. Это были приличные мужчины. Однако большинство жителей этой варварской страны облегчались там, где стояли.
А что, если это люди не Карла, а герцога Валы? Здесь, в глухомани, они не замедлят довести до конца страшное дело герцога. Она вжалась в опавшие листья и медленно и беззвучно опустилась на колени, пока не почувствовала, как холодный ручей омывает ее лодыжки.
По разговору, который становился все громче, Имма определила, что этих мужчин было двое. Они разговаривали почти шепотом, словно у деревьев были уши. Мороз пробежал по спине Иммы. Что же такое тайное им надо обсудить? Ей очень захотелось быть в это время где-нибудь подальше. Что бы она здесь ни услышала, это могло принести ей смерть. «Но только если они обнаружат меня», – подумала Имма и задышала так тихо, что ей не хватало воздуха, а затем сосредоточилась на голосах, которые теперь стали слышны лучше. Когда она поняла, с кем сейчас делит полутемное пространство леса, то прижала кулак к губам, чтобы не выдать себя кашлем.