Ганнибал

Читатель, наверное, уже догадался, что поиск точного места, где проходила переправа через Рону, могла бы существенно облегчить упомянутая источником топографическая деталь, а именно наличие того самого «островка», расположенного на 25 миль выше места переправы, благодаря которому Ганнон так удачно осуществил порученную ему часть операции. К сожалению, за двадцать два столетия, миновавшие с того дня, русло реки так изменилось, что сегодня мы уже не можем с уверенностью сказать, о каком именно островке шла речь. На эту «роль» с равным успехом могут претендовать и «остров Пибулетт», расположенный чуть выше городка Сен-Женьес-де-Комола, и «Старый остров», что находится чуть ниже Пон-Сент-Эспри. Но вот существовали ли оба эти острова в те давние времена? Поэтому историки допускают — и будут допускать до тех маловероятных пор, пока какая-нибудь решающая археологическая находка не внесет ясность в этот вопрос, — что Ганнибал пересек Рону в одном из мест, лежащих на участке от Вильнев-лез-Авиньон на юге, то есть чуть ниже слияния с Дюране, до Пон-Сент-Эспри на севере, самой крайней точкой, на которой мог остановить свой выбор Ганнибал, если он не хотел прежде времени пересекать реку Ардеш.
  
Переход через Альпы
 
Во всей античной истории нет такого события, на описание которого ученые извели столько чернил, сколько потребовал от них рассказ о переходе Ганнибала через Альпы. Не успел еще последний солдат спуститься с горного перевала, как заскрипели перья. Тит Ливий (XXI, 38, 6) уже перечисляет разнообразные версии этого перехода, обнаруженные им в разных источниках. Полвека спустя Сенека в «Вопросах естественной истории» (III, 6) также упоминал вскользь о существовании множества вариантов в изложении этого события. С начала XVI века н. э. каждый из этих вариантов удостоился отдельных ученых трудов, и литература, посвященная вопросу, стала расти как на дрожжах. В конце XIX века историк из Гренобля Ш. Шапюи насчитал триста публикаций в виде книг и отдельных статей по этой теме (С. Chappuis, 1897, р. 355). Накануне Первой мировой войны видный немецкий ученый У. Карштедт не без иронии приносил читателям свои извинения за то, что не может предоставить им исчерпывающей информации по данному предмету, поскольку живет на свете все еще меньше 100 лет и просто не успел ознакомиться со всем, что написали другие специалисты (U. Kahrstedt, 1913, р. 181). Ну а сегодня, чтобы прочитать все, появившееся в печати с тех пор, ученому немцу понадобилась бы вторая жизнь!
Мы не станем загружать читателя перечислением бесчисленных альпийских перевалов, по которым исследователи, вооруженные знанием текстов, личным опытом альпинизма и духом изобретательности, пытаются провести Ганнибаловых слонов (J. Seigert, 1988). Ссылки на отдельных авторов, которые мы включили в ход нашего повествования, позволят каждому составить себе представление об обилии предлагаемых решений. Из этого множества мы оставим одно-два, те самые, что, по нашему мнению, наилучшим образом учитывают все имеющиеся данные, а потому могут претендовать на максимальное приближение к истине. Но прежде позволим себе краткое отступление, которое, возможно, прояснит подоплеку почти болезненного, чтобы не сказать маниакального, интереса исследователей к этой проблеме.
Разумеется, такого интереса достоин сам сюжет, с древних времен, как мы уже показали, вызывавший жгучее любопытство. Через Альпы люди перебирались и до Ганнибала — именно так, например, поступили около 400 года орды кельтов, хлынувшие отсюда к Риму и докатившиеся до склонов Капитолия. Как человек, сам ходивший этим маршрутом, Полибий (III, 48), вспоминая этот и подобные ему прецеденты, склонен преуменьшать его трудности. Однако Ганнибал ведь не просто преодолел Альпийские горы — он провел через них многотысячную армию вместе с лошадьми, обозами, наконец, слонами! До него на такое не рискнул никто! Это был поступок, достойный Александра, да что там, превосходящий Александра и сопоставимый разве что с подвигами мифического Геркулеса! Начиная с Возрождения, когда невероятную популярность получили сочинения Тита Ливия, в особенности же его знаменитая «третья декада», рассказ о переходе Ганнибала через Альпы стал на долгие века настольной книгой каждого «школяра» и просто культурного человека. И вполне заслуженно. В отличие от тяжеловесного, но малосодержательного текста Силия Италика (III, 465–556) повествование Тита Ливия об альпийской эпопее Ганнибала выстроено с тонким знанием всех законов драматургии, держащих читателя в постоянном напряжении, заставляющих его сопереживать героям, вместе с ними испытывая то страх за свою жизнь, то тревогу за товарищей, то, наконец, безудержный восторг, когда весь мучительный и опасный путь через огромные горы остался позади. Примерно такими чувствами дышала и краткая речь Ганнибала, обращенная к сгрудившимся на высокой горной террасе солдатам, взорам которых за очередным перевалом вдруг открылась расстилавшаяся внизу долина реки По, тянувшаяся до самого горизонта (Тит Ливий, XXI, 35, 8–9). Литературных достоинств этого текста оказалось достаточно, чтобы то один, то другой его читатель, имеющий исследовательскую жилку, начинал чувствовать непреодолимое желание пойти и найти путь, каким прошла пунийская армия. Но не все так просто. Следы запутаны, и не кем-нибудь, а самим же Титом Ливием, который как будто ради шутки взял и смешал почерпнутые из двух разных источников описания, оставив без внимания тот факт, что источники-то толковали про два совершенно разных маршрута. И потому искать по его тексту конкретные места реальных событий — все равно что гоняться за призраком. Слишком много здесь глубоких обрывов, и крутых спусков, и скал, оголенных спустившимися лавинами, да и фирновые снега, лежащие в тени скал, здесь, на высоте двух тысяч метров, далеко не редкость. Отправляться на поиски Ганнибалова маршрута с томиком Тита Ливия в одной руке и томиком Полибия в другой — занятие столь же результативное, как, например, установление точного места битвы при Алезии, при условии, что исходными данными будут служить, с одной стороны, воспоминания Цезаря, а с другой — штабная карта.
   
Долиной Роны — к предгорьям Альп
 
Придется смириться с необходимостью и взять за основу прежде всего письменные источники, опровергая их только в том случае, если описанные в них местности и события никак не укладываются в рамки реальной географии. И начнем мы наше историко-филологическое исследование с той самой точки, где оставили Ганнибала после переправы через Рону — на левом берегу этой реки, где-то в районе Оранжа и Морнаса.
Полибий (III, 49, 5) и Тит Ливий (XXI, 31, 4) единодушно утверждают, что от места переправы Ганнибал в течение четырех дней двигался вверх по течению реки, а затем изменил маршрут. Время его торопило. Он стремился как можно дальше оторваться от армии Сципиона, первая неудачная стычка с одним из отрядов которого отбила у него всякое желание вступать с римлянами в сражение на галльской земле, впрочем, это и не входило в его планы. К тому же стоял уже конец августа, и всякое промедление грозило к естественным трудностям горного перехода прибавить еще и неприятности, связанные с плохой погодой. Представляется вполне допустимым, что четыре дневных марш-броска привели пунийское войско в район Валентин (ныне Баланс), поскольку переправа через Дрому в это время года никаких осложнений вызвать не могла. Но что по этому поводу говорят наши источники? И греческий, и латинский авторы в один голос заявляют, что Ганнибал добрался до «острова» — «Nesos» у Полибия и «Insula» у Тита Ливия — иными словами, до участка суши, образовавшегося при слиянии двух рек. Первой рекой была Рона, это ясно, но вот со второй начинаются проблемы. Отождествить ее с Изером мы можем лишь ценой корректировки как текста Полибия, осуществленной выдающимся эрудитом второй половины XVI века Скалигером, так и текста Тита Ливия, предложенной не менее выдающимся нидерландским ученым начала XVII века Ф. Клювером, который догадался прочитать «ibi Isara» там, где у Тита Ливия (XXI, 31, 4) значится «ibi Sarar». Филологам хорошо знакома такая ситуация, когда издатель античных текстов, полностью уверенный в своей правоте, исправляет ошибки в географических названиях, в данном случае в названии реки. Так, Изер под именем Изара фигурирует у Страбона (IV, 1, 11), под именем Изеры — у Флора (I, 37, 6), а тот факт, что у Тита Ливия появилась форма «Sarar», свидетельствует о невнимательности переписчика, «потерявшего» второе «i» на границе двух слов.