Сто суток войны
Сурков был твердо уверен, что мы встретили там, у реки Бобр, Л. Г. Петровского, который находился в начале войны в старом звании комкора, потому что перед этим был в заключении и уехал воевать, не успев получить нового звания. Я и сам привык к этой мысли о встрече с Петровским. Но заново перечитав сейчас свои записки, усомнился. Во-первых, в записках стоит все-таки не «комкор», а «комдив», а во-вторых, и это главное, в другом месте, в связи с событиями, происходившими неделей позже, упомянуто о поездке в одну из дивизий, входивших в 63-й корпус Петровского, действовавший гораздо южнее, в районе Рогачева. И эта запись ближе к действительности: именно там, под Рогачевом и Жлобином, и воевал корпус Петровского. Очевидно, мы встретили на Минском шоссе не Петровского, а кого-то другого.
Как мне теперь ясно из архивных материалов, 6 июля там, на Минском шоссе, мы могли встретить только одного человека в звании комдива — командира 44-го стрелкового корпуса В. А. Юшкевича. Так же, как и Петровский, и по тем же самым причинам, он не успел получить генеральского звания. Юшкевич воевал добровольцем в Испании, вернувшись, был награжден орденом Ленина, вслед за этим арестован и после освобождения уехал на фронт комдивом. В этом старом звании мы его и встретили там, на Минском шоссе. Через месяц, в августе, он получил звание генерал-майора, а еще через четыре месяца армия, которой он к этому времени командовал, освобождала один из первых отобранных нами у немцев городов — Калинин. Об этом можно прочесть, заглянув в сообщение Информбюро за 16 декабря 1941 года.
Так и не могу с полной уверенностью сказать, где мы встретили комдива Юшкевича — на Бобре или на Друти; быстрые перемены в обстановке накладывали свою печать не только на записки военных корреспондентов, но и на военные документы того времени. В «Журнале боевых действий штаба 44-го стрелкового корпуса» за 6 июля идет подряд пять записей, дающих представление об этой быстроте перемен:
«4.00 — пехота противника начала наступление против 1-й мотострелковой дивизии… Дивизия начала отход на восток.
11.00 — группа товарища Сусайкова пошла в наступление, оттеснив противника, и вышла к реке Бобр.
12.00 — до роты танков противника перерезали дорогу 6-му мехполку на восток.
15.00 — получен приказ штаба 20-й армии не допустить противника восточнее реки Друть.
19.45 —…командиру 1-й мотострелковой дивизии и начальнику Борисовского танкового училища приказано во что бы то ни стало удержать реку Друть…».
В донесениях за один и тот же день идет речь и о боях на реке Бобр, и о боях на реке Друть… И, может быть, так оно и было в разные часы одного и того же дня, на разных участках южнее и севернее Минского шоссе.
Во всяком случае генерал армии Я. Г. Крейзер, который в 1941 году в звании полковника командовал 1-й мотострелковой (до мая 1940 года она называлась Московской Пролетарской) дивизией, вынесшей на себе главную тяжесть боев на Борисовском направлении, пишет в своих воспоминаниях, что 6 июля его дивизия занимала оборону на реке Бобр.
Я не смею утверждать, что тот полковник, которого мы встретили тогда, 6 июля, за переправой вместе с комдивом Юшкевичем, был именно Я. Г. Крейзер, но могло быть и так.
21 «Задание редакции было — найти в районе Краснополья… дивизии, которые переформировывались после выхода из окружения»
Как я теперь вижу по документам, мы были в 55-й стрелковой дивизии 4-й армии.
В мемуарах начальника штаба армии генерала Сандалова много раз упоминается о боях, которые вела эта дивизия, вступив в них 24 июня на реке Щара еще под Барановичами. Теперь она переформировывалась здесь, в районе Краснополья, за триста километров от мест, где две недели назад вступила в бои.
Я пишу в записках, что командира дивизии не было, потому что он еще выходил из окружения. На самом деле первый командир дивизии полковник Д. И. Иванюк, когда мы приехали, уже погиб. Но, наверно, в штабе дивизии тогда еще не были окончательно уверены в этом. Фамилия командовавшего дивизией в день нашего приезда «подполковника армянина» была Тер-Гаспарьян. Потом в ходе войны Геворк Андреевич Тер-Гаспарьян командовал другой — 227-й — дивизией, а позже был начальником штаба в 60-й армии у генерала Черняховского. Я был в этой армии, когда она весной 1944 года штурмовала Тарнополь, и, помнится, видел ее начальника штаба. Но та первая встреча с ним в начале войны, как видно, к сорок четвертому году не вспомнилась; генерал — начальник штаба армии, штурмовавшей Тарнополь, — должно быть, не ассоциировался в моих мыслях с тем подполковником, который в июле 1941 года вывел остатки своей дивизии от Щары за Днепр.
И когда я был в освобожденном Калинине, в частях армии генерала Юшкевича, мне тоже не пришло в голову, что ею командует тот самый комдив, которого мы встретили в июле на Минском шоссе.
Может быть, потому, что во второй половине войны люди, форсировавшие Днепр и Днестр, Неман и Вислу, Одер и Нейсе, неохотно обращались в своих воспоминаниях к сорок первому году, в нашей корреспондентской памяти часто как бы порознь существуют люди первых месяцев сорок первого года и люди конца войны, люди Висло-Одерской, Силезской, Померанской, Берлинской, Пражской операций. А между тем гораздо чаще, чем на это можно было надеяться, на поверку оказывалось, что и те и другие — одни и те же люди.
22 «Вернулись в редакцию под Смоленск… написал статью „Части прикрытия“»
В статье описывались действия 288-го полка 55-й дивизии «на реке Ш.»: географические названия тогда зашифровывались — имелась в виду река Щара. Бой этот происходил с середины дня 24 июня до утра 25-го. В воспоминаниях Сандалова именно об этом бое сказано, что немцы были остановлены вторым эшелоном 55-й стрелковой дивизии на реке Щара и к исходу 24 июня им так и не удалось перешагнуть ее. На этом участке действовала одна из дивизий 24-го немецкого танкового корпуса. Я писал в статье, что на рубеже Ш. полку (вместе с двумя дивизионами 141-го артиллерийского полка — это я добавляю уже теперь) удалось задержать немецкую дивизию на двенадцать часов и вывести у немцев из строя около тридцати танков и восемнадцать орудий. Судя по документам, все это близко к действительности.
Полком в этом бою командовал подполковник Г. К. Чаганава. Известно, что он был ранен в этом бою. Дальнейшее неизвестно. Я нашел его личное дело, в котором сказано, что подполковник Григорий Константинович Чаганава пропал без вести в 1941 году.
В конце своей так и не опубликованной тогда статьи я написал то, в чем видел тогда главный смысл происходивших событий: «К рассвету полк оставил этот лес, изрешеченный снарядами, изрытый воронками… Мы тоже понесли серьезные потери, но, как ни были они тяжелы, бойцы в эту ночь чувствовали себя победителями… Бойцы знали: там, сзади, развертываются главные силы, используя эти 12 часов, выигранных ими в кровавом бою».
Конечно, подлинная правда первых дней войны куда страшней и сложней. Но статья в какой-то мере отражала страстную надежду отходивших от границы и гибнувших в боях людей, что их жертвы — не даром, что каждый выигранный ими час поможет нашим главным силам изготовиться и наконец нанести тот встречный удар, неотступное ожидание которого, несмотря ни на что, не покидало людей.
Каждый выигранный час был нам действительно дорог, пусть не для нанесения ответного сокрушительного удара, на который мы еще не были способны, а для более реальной цели — создания прочной линии обороны в тылу наших отступавших армий. Это верно.
Неверно в моих тогдашних рассуждениях другое: в действиях и судьбе 288-го полка 55-й дивизии как в капле воды отражались действия и судьбы множества частей 3-й, 4-й и 10-й армий Западного фронта, сосредоточенных перед началом войны в приграничных районах. Но называть все войска, входившие в эти три армии, «частями прикрытия», разумеется, было нельзя. Это было утешительной неправдой, в которую очень хотелось верить, но которая от этого не переставала быть неправдой. Представление о том, что от границ отступают только наши части прикрытия, преуменьшало масштабы беды. Войска трех стоявших в приграничных районах армий Западного особого военного округа были не только «частями прикрытия», а значительной частью наших главных сил. И тяжесть положения усугублялась тем, что именно в этих расположенных в приграничной полосе войсках были сосредоточены и наши первые современные танки, и наши первые современные истребители, которых мы лишились в первые же дни войны.