Из записок районного опера (СИ)

Никаким героизмом сплошь и рядом там и не пахнет, а гибнет наш брат-мент по собственной глупости, безалаберности, неосторожности… Скажем, при обыске задержанного дал маху, поленился ошмонать как следует, в результате, в ходе дальнейшего допроса, тот вдруг выхватил пистолет, и в упор выстрелил раззяве в голову. Хорошо — напарник погибшего не растерялся, бросился на стрелявшего и после ожесточённой борьбы скрутил его…
Что самое смешное: с точки зрения руководства, героем окажется не тот, кто обезоружил убийцу, а тот, кто своей преступной промашкой позволил застрелить себя, и поставил тем самым под удар и своего товарища…Это о нём, бездарно погибшем, затрубят газетные заголовки: «Подвиг опера!» и «Герои среди нас!» Мёртвых похвала не испортит, потому и похвалит их начальство от всей души… Выживших же — заставит долго и нудно отписываться: как это могли они уцелеть и выжить в тот самый момент, когда буквально рядом, на их глазах, геройски гиб их сослуживец?!.
Да ладно начальство, не впервой перед ним отмазываться, но как молчаливым вдовам и детишкам в глаза смотреть?.. Они-то ситуации не понимают, и думают, что раз их кормилец погиб, а я, рядом с ним находившийся, жив-здоров и цвету как пион, то либо курва я редкостная, либо они в жизни чего-то недопонимают… Ничё… Пусть лучше скотом меня считают, чем осмелюсь в глаза сказать им правду: лопухнулся их муженёк-батяня как последнее чмо, и ладно — только своею жизнью заплатил за эту ошибку, а могли ведь по его вине и другие погибнуть…
Меня тоже завтра могут убить.
И вполне возможно, что откину копыта я по-глупому, бессмысленно и бесполезно, как и многие в этом мире… Так вот, каким бы хреном собачьим и валетным педрилой при жизни начальство меня не склоняло, и сколь по-тупому ни дал бы я замочить себя какой-либо бандитской харе, но если состоял я «при исполнении», то и про меня отцы-командиры громко заявят: «Он был одним из достойнейших!»
На мои относительно пышные похороны притащится сам начальник горУВД. При жизни-то он меня в упор не замечал, «подумаешь, какой-то старлей!», а сейчас — по бумажке скороговоркой зачитает про безмерное уважение и глубокое горе, и руку моей осиротевшей супруге будет долго жать, воскликнув со слезой: «Самых лучших теряю!»
Гм… Покойников наша вонючая Система уважает куда больше, чем живых!.. И в этом — своя потаённая справедливость: у каждого есть возможность выбиться в «уважаемые», подставив лоб под дурацкую пулю. Кто совсем молод и зелен — тот и не боится, готов рисковать поминутно, а по мне — так лучше уж быть живым «штопанным гондоном», чем павшим смертью героя и похороненным за казённый счёт!..
Героизм — это не по моей части. Я боюсь, я часто страшусь и того, что со мною на службе происходит, и тех, с кем мне приходится сталкиваться и противоборствовать.
Но у каждой профессии — свои обязательства. Если я — опер, то — прячь неизбежные страхи в карман, и действуй так, будто мне сам чёрт не брат. Пусть назавтра меня трясёт и колотит от запоздалой испуганности, но сегодня, сейчас — никакого бледного лица и предательски трясущихся рук.
Говорить — уверенно, смотреть — спокойно и твёрдо, стоящие рядом коллеги не должны ощущать моих подлинных эмоций, и тем более не должен чувствовать моего страха взятый в обработку урка.
«Ты кому пером угрожаешь, хреносос вонючий?! Нож на землю, падаль, иначе уроем!..» Он и бросает, он меня боится, я для него — сила, которую не одолеть. И никогда не узнать ему, что я боюсь его в сто раз больше!..
Долго потом будет преследовать меня в ночных кошмарах нацеленное в моё сердце змеиное жало бандитской финки, ведь дрогни я хоть на миг, и — всё, финал, конец всему!.. Бывал я в морге бесчисленное количество раз, да и по жизни покойников насмотрелся, нетрудно представить себя — вспоротым, с вывалившейся наружу требухой, с перекошенным в агонии лицом… Помните, как в «Гамлете»: ужас, ужас, ужас!.. Так что тот театральный ужас — в сравнении с этим ужасом реальной жизни!.
 5. ДВА РИСКОВЫХ СЛУЧАЙ 
 
  
Скольких опасных бандюганов довелось укротить и взять за шкирку одиночкой или в группе, а вот наибольшему риску я, пожалуй, подвёргся однажды поздним вечером, уже во внеслужебное время, когда возвращался с работы домой.
Трамвая не было, ждать не хотелось, и я пошёл пешком. Что-то мы в тот вечер отмечали, — то ли звёздочку внеочередную одного из коллег, то ли резонансную мокруху удалось в два дня раскрыть, а может — просто лишних пол-ящика «пузырей» нашлось, и ребята решили их оприходовать… Не помню точно, но нагрузился я прилично, шёл с «качкой», ещё и под нос что-то бормотал…
Дело было зимой, на мне были шапке и меховая куртка. Мимо проходила кампания из трёх парней и тёлки. Я и глазом не успел моргнуть, как они сорвали с меня шапку, и с гоготом потопали дальше. Понятно, что завёлся я с полуоборота… Я же — опер, матёрые рецидивисты передо мною трепещут, а тут — шмакодявки!.. Побежал следом, разорался, ввязался в драку… Голова хмельная, ситуацию просчитал плохо, выбрал не лучший вариант контрдействий…
Надо было г р у з и т ь их беседой: «Я — сотрудник правоохранительных органов, вот мои документы, верните мою норку, и мы разойдёмся по-хорошему…» Вместо этого я первым пошёл на силовой контакт в ситуации, когда силовое преимущество заведомо было на стороне противника. Это было ошибкой. Нет, шапку свою я вырвал, пару минут мы помутузили друг дружку, потом я сказал себе: «А чего я с ними вожусь, если своё личное имущество уже вернул обратно?..» Повернулся и побежал…
Догнали, — пьяненького-то… Повалили и долго били ногами, пыряли ножом с коротким лезвием… Куртку оно пробивало, но глубоких ран на теле не давало, только поверхностные порезы… Очнулся через полчаса: побитый, голова разбита, почки — отбиты, куртки и шапки — нет… Встал, сперва — на четвереньки, потом с третьей попытки — на ноги, и поплёлся домой… Пришлось отлежаться недельку…
Сообщил о случившемся в райотдел (не говорил только, что — был в дымину, но это каждый и так понимал). Ребята потом дважды устраивали в том районе дикий кипеж: наезжали всей районной уголовкой, хватали всех подозрительных и волокли в РОВД, на разборку и опознание.
Никого из задержанных мне опознать не удалось, кто вёл себя вызывающе — тех колошматили, но потом всех отпускали… (Кстати, в сводку это происшествие не включалось. Я ж не ирод, чтобы лишним «висяком» отчётность портить!) Уроки из той истории я извлёк, и по пьяной лавочке за обидчиками больше не гоняюсь, когда домой ползу «на бровях». Знаю, что если вести себя тихонечко, то ничего плохого со мною не случится…
Но всё равно, где-то через год залетел я в сходную историю, только финал оказался иным… Было это как раз в день милиции. Наотмечались мы до рыгачки, а мне ещё и ботинки утеплённые подарили…
Короче, опять-таки возвращаюсь домой ну совершенно «никаким». Пришлось даже такси взять, потому как ноги совсем не слушались, и несли непонятно куда… В машине протрезвел немножко, даже показалось — совсем хмель выветрился, хоть возвращайся и по новой — за стол… А перед моим домом пустырь тянется, от дороги до дома метров триста. По пустырю можно было и в машине доехать, но меня вдруг заела жаба, дескать: я и так растратился, а тут ещё и двух шагов без такси не сделаю?!. Такси отпустил на дороге, и зашагал через пустырь домой пешочком.
Иду, гребу ногами… Сперва освещено было, потом — сплошная темень… И в этой темноте выворачивают прямо на меня трое, с неласковыми голосами, и пока что просят закурить. Всё как обычно, ничего нового, будь это не со мною — только усмехнулся б такой банальщине… Ответил угрюмо: «Не курю!» Хмыкнули они. «Сейчас проверим!» — говорит один, высокий такой, шагнул ко мне, зараза, и схватил обеими руками так, что я и пальцем пошевелить не мог, крепко стиснув, а двое других по моим карманам зашарили. Выудили пачку сигарет, отняли свёрток с ботинками, которые я в руке нёс…
Я хоть и выпивши был, но поступил правильно: не стал орать, оскорблять их, и тем более — звать на помощь. Тогда они тотчас мне вломили бы, да и раздели б до исподнего… «Вот у тебя пачка в кармане оказалась, нераспечатанная, нехорошо врать — накажем!» — сулят зловеще.