Счастливые девочки не умирают

Я решила во что бы то ни стало все это получить, и тогда никто больше не посмеет причинить мне боль.
  
Глава 15
 
Я частенько зажимала кнопку дверного звонка и трезвонила в дверь, чтобы позлить Артура. Сквозь оглушительный перезвон было слышно, как он, ругаясь вполголоса, грузно бежит через весь дом. «Господи боже, Тиф», – пыхтел мой приятель, завидев меня на пороге.
Сегодня я постучала, не в силах вынести знакомый трезвон.
Оператор стоял позади меня, и в кадре отчетливо виднелась складка у меня на боку. Я потребляю меньше семисот калорий в день, а из-под тесьмы бюстгальтера все равно выпирает жир. Откуда?
Миссис Финнерман открыла дверь. Старость и одиночество обрушились на нее, объединив усилия и заранее поделив трофеи. Ее волосы потускнели и поседели, щеки одрябли, уголки рта опустились. Миссис Финнерман всегда была приземистой бесформенной женщиной (Артур, с его ростом и весом, пошел в отца). Мне казалось особенно несправедливым, что женщина, на долю которой выпало такое горе, была от природы слаба и беззащитна: вялые мышцы, сильная близорукость, предрасположенность к мигреням и частым гайморитам.
В конце девятого класса, весной, когда жизнь наконец вошла в колею и наметился четкий водораздел – до нападения и после, – мне пришло письмо от миссис Финнерман. Письмо было нацарапано корявым, прыгающим почерком, словно миссис Финнерман писала его в машине, несущейся на всех парах по изрытой дороге. Ей жаль, что обстоятельства вынудили меня поступить так, как я поступила, писала она. Она понятия не имела, что Артура переполняют гнев и ненависть. Как она могла проглядеть, что творится с ее единственным ребенком, снова и снова упрекала она себя.
Мама запретила мне отвечать ей, но я все равно написала. («Спасибо. В его поступке нет вашей вины. И я его не ненавижу. Даже скучаю иногда».) Я сложила листок вдвое и просунула его под входную дверь, когда машины миссис Финнерман не было видно. На очную беседу я не решалась и чувствовала, что миссис Финнерман тоже к ней не готова.
Миссис Финнерман изредка писала мне после того, как я окончила университет, и между нами наладилась своеобразная переписка. Узнав, что я собралась замуж, она прислала мне открытку с поздравлениями. Время от времени она писала мне про понравившиеся ей статьи в «Женском журнале». Одну из них – «Как Фейсбук делает вас несчастными» – она вырвала из журнала и отправила мне вместе со статьей из «Нью-Йорк таймс», озаглавленной «Угнетающее влияние Фейсбука». Даты выхода обеих статей были обведены маркером: моя статья вышла в мае 2011 года, а статья из «Нью-Йорк таймс» – в феврале 2012 года. «Ты обставила «Таймс!» Так держать, Тифани!» – приписала миссис Финнерман. Всё это выглядело как дружеская переписка, хотя на самом деле дружеских отношений между нами не было. В последний раз мы виделись еще до школьной трагедии.
– Здравствуйте, миссис Финнерман, – робко улыбаясь, поздоровалась я.
Ее глаза вдруг набухли, как мокрое бумажное полотенце. Я неуверенно шагнула ей навстречу, но она суматошно замахала руками, уходя от моих объятий.
– Со мной всё в порядке, – повторяла она. – Всё в порядке.
На кофейном столике в гостиной громоздились фотоальбомы и старые газеты. На пожелтевшей передовице «Филадельфия инквайрер» стояла большая кружка, прямо на заголовке «Полиция считает, что стрелявшие действовали одни». Миссис Финнерман взяла кружку в руки, и теперь заголовок гласил: «Полиция считает, что стрелявшие действовали не одни».
– Пить хотите? – спросила миссис Финнерман. Она пила только зеленый чай: однажды я наткнулась на ее запасы, когда после забитого косяка шарила по кухонным полкам в поисках «Нутеллы».
– Ах, это, – снисходительно протянул Артур, пока я с удивлением разглядывала банку. Для таких, как я, зеленый чай был в диковинку. Моя мама пила только растворимый кофе. – Понимаешь, мама ярый противник кофе.
– Чай подойдет, – ответила я на предложение миссис Финнерман.
 
Ненавижу чай.
– Точно? – Ее толстые очки соскользнули вниз, и она поправила их указательным пальцем, как это делал Артур. – У меня и кофе есть.
– Ну, тогда кофе, – сдержанно рассмеялась я, и миссис Финнерман тоже, к моему облегчению.
– А вам? – обратилась она к остальным.
– Кейтлин, мы же договаривались. Пожалуйста, ведите себя так, будто нас тут нет, – поправил ее Аарон.
На секунду мне показалось, что миссис Финнерман вот-вот расплачется. Я приготовилась, задержав дыхание, но, к всеобщему удивлению, она только всплеснула руками и криво усмехнулась.
– Можно подумать, это так просто.
Миссис Финнерман удалилась в кухню. Стукнули дверцы шкафа.
– С молоком и сахаром?
– Без сахара! – откликнулась я.
– Каково это: снова оказаться здесь? – спросил меня Аарон.
Я огляделась на выцветшие обои с королевскими лилиями, на арфу, задвинутую в угол. Раньше миссис Финнерман брала ее в руки; теперь струны обвисли и топорщились, как пересушенные кончики волос.
– Странно, – отозвалась я и тут же вспомнила, что Аарон велел мне отвечать развернуто, а не односложно: впоследствии монтажер вырежет его голос, поэтому мне следовало отвечать развернуто. – Очень странно вновь оказаться в этом доме.
– Вот, пожалуйста. – Аккуратно ступая, в гостиную вошла миссис Финнерман и протянула мне неказистую чашку – должно быть, ручной работы. На днище виднелась надпись: «Маме с любовью от Артура, 2/14/95». Ручки не было. Мне пришлось поминутно перекладывать чашку из одной руки в другую, чтобы не обжечься.
– Спасибо, – поблагодарила я, сделав глоток.
Миссис Финнерман забилась в свое кресло рядом с диваном. В ожидании указаний мы обе взглянули на Аарона.
Аарон показал рукой на свободное место возле меня.
– Кейтлин, может, присядете на диван рядом с Ани?
Миссис Финнерман кивнула.
– Конечно-конечно, – пробормотала она и, обойдя кофейный столик, уселась на другом конце дивана. Ее сдвинутые колени смотрели в сторону входной двери – в другую сторону от меня.
– Будет лучше, если вы чуточку придвинетесь друг к другу. – Аарон свел вместе указательный и большой пальцы.
Не поднимая глаз на миссис Финнерман, я «чуточку» придвинулась к ней, предполагая, что на ее лице тоже застыла вежливая каменная улыбка.
– Так гораздо лучше, – одобрил Аарон.
Съемочная группа ожидала, когда мы с миссис Финнерман заведем разговор, однако мы сидели в полной тишине, слышно было только, как на кухне жужжит посудомоечная машина.
– Может, полистаете фотоальбом? – предложил Аарон. – И немного поговорите об Артуре?
– Я бы с удовольствием посмотрела фотографии, – нерешительно вставила я.
Миссис Финнерман механически потянулась к фотоальбому в белой обложке, смахнула с него пыль и положила к себе на колени.
Скрипнула обложка. Миссис Финнерман, моргнув, уставилась на фотографию трехлетнего Артура. В руке он держал пустой вафельный рожок из-под мороженого и плаксиво приоткрыл рот.
– Это мы в Авалоне, – пробормотала миссис Финнерман. – Над ним пролетела чайка и крылом сбила мороженое.
Я улыбнулась.
– Мы с Артуром целыми ведрами поглощали мороженое, сидя на кухне.
– Да, Артур любил поесть. – Миссис Финнерман заставила себя перевернуть страницу. – Но ты? Ты же такая худышка.
В ее голосе прозвучала неуловимая угроза. Я притворилась, будто пропустила ее замечание мимо ушей.
Миссис Финнерман опустила голову и тоскливо вздохнула, глядя на фотографию Артура в обнимку с палевым лабрадором, к мягкой шерсти которого Артур любяще прижимался щекой.
– Это Касси, – сказала миссис Финнерман, показав пальцем на собаку и улыбаясь одними губами. – Артур обожал ее. Она спала с ним каждую ночь.
За нашими спинами шевельнулся оператор, направив объектив на фотографию.
Я протянула руку, чтобы придержать страницу и как следует рассмотреть фотографию, но миссис Финнерман вдруг прижала альбом к груди, уткнувшись подбородком в кожаный корешок. По ее щеке скатилась слеза и повисла на подбородке.