Вьетнамский кошмар: моментальные снимки

– Почему бы и нет, джи-ай?
– Окей, Чарли, запоминай правила : я зажигаю сигарету, ты стреляешь первым – и пусть победит лучшая сторона. Держу пари, мы утопим ваши сампаны, прежде чем вы успеете испортить наше здоровье…
Завязывается бой, и на следующий день о нём сообщают на брифинге в МАКВ.
Генерал Вестморленд был противоречивой фигурой. Одни говорили, что в то время во Вьетнаме он стоял ближе к войне, чем прочие военные лидеры, другие же считали, что он был туп как пень : ведомый с командного пункта, он так далеко отошёл от военных действий, что это почти напоминало уход в самоволку. Поговаривали, что он совсем не командир, а только бизнес-управляющий войны, особенно когда в 1967 году он произносил речи о "свете в конце туннеля" и озвучивал фантазии на тему "Мы вернём всех наших мальчиков домой ещё до Рождества".
В качестве управляющего Вести определил срок службы в один год, чтобы расширить присутствие национальных сил во Вьетнаме и предвосхитить давление, направленное на "возврат мальчиков домой".
Служба во имя самой процветающей и самой мощной державы мира означала, что каждому солдату предстояло провести во Вьетнаме 365 дней, исключая морскую пехоту, служба которой продолжалась 13 месяцев.
Но, как признает сама морская пехота, она связана гораздо бoльшими мифами, чем вся остальная армия.
Вести также отвечал за пятидневный отпуск военнослужащих, призванный развеять ужас и тоску службы во Вьетнаме в одном из девяти романтических портов : Гонконге, Бангкоке, Сиднее, Токио, Маниле, Сингапуре, Куала-Лумпуре, Пенанге и Гонолулу. Каждую неделю 7.000 американцев отправлялись на отдых и восстановление.
Вестморленд отдал приказ не жалеть боевых наград и значков, потому что он, как и Наполеон, считал, что солдаты будут лучше воевать и выиграют больше сражений, если получат за это рулон орденской ленты.
Кроме всего прочего, существовал подсчёт потерь противника, который любили цитировать кадровые офицеры из "башен из слоновой кости".
"Шестьсот солдат противника были уничтожены вчера во время тяжёлых боёв у границы с Камбоджей. Потери американцев незначительны…", – говорится в отчёте МАКВ.
Дело в том, что американские потери всегда незначительны, даже если всё наоборот. А Вьет Конг и части СВА всегда получают под зад, даже если это не так.
Отдельные официальные армейские донесения были так же искажены и неточны, как и радиосообщения "ханойской Ханны", в которых говорилось о замечательных победах, одержанных коммунистическими войсками над империалистическими американскими агрессорами на Юге.
Потом на "Благоглупостях" вставал какой-нибудь полковник из МАКВ и говорил : "Господа, уровень потерь противника высок, уровень наших потерь низок".
Встаньте перед классом, полковник! Вы заслужили взбучки!
То была порочная игра в числа, и военные предавались ей, как заядлые игроки на скачках, что велят букмекерам делать ставку на пони.
Иногда какой-нибудь агент сообщал нечто подобное : на этой неделе в боях погибло "только 88 американцев".
Что это, чёрт возьми, значит?
Что неделя прошла вяло? Что противник прятался по кустам и покуривал травку? Или что старуха с косой заключила с нами сделку, потому что обычные потери за неделю составляли вдвое больше?
Словно говорилось не о людях. Американская пехота была всего лишь статистикой. Пехота, тупая и бездумная. Пехота, расходуемое имущество. Пехота, пушечное мясо. Еженедельно прилетали самолёты с солдатами на борту на замену погибшим, чьи тела отправлялись домой.
Армия просто не могла вразумительно сообщить о смерти, боли, страданиях и героизме на поле боя. Вместо этого она играла в шахматы. В связи с общественностью. И лгала. Невозможно было даже сообщить о захвате территории, ибо мы не воевали за территорию.
Солдаты гибли на высотах, у которых не было названия, и после боя, после подсчёта потерь противника, вычисления соотношения потерь, передачи информации в Сайгон, сбора мёртвых и отправки их в похоронную службу, те, кто оставался в живых, покидали эти безымянные высоты, чтобы на следующий день атаковать другие такие же высоты без названия.
 
Победа измерялась простой арифметикой. Кровожадные брифинги нагоняли тоску, как и сама война…
Дело в том, что выступавшие на брифингах хваткие офицеры МАКВ совсем не знали войны. Не ведали, что значит весь день таскаться с полной выкладкой по Нагорью, как это делали Сейлор и Сиверс. Что значит стрелять из одиночного окопа. Или проводить ночь за ночью в засадном патруле. Остерегаться пиявок и растяжек. Может быть, тогда они бы поняли немного больше.
Единственными журналистами, знающими, что происходит в действительности, и не зависящими от говна "Благоглупостей", которым ЮСПАО из ложечки потчевало штатский пресс-корпус, были те, кто регулярно появлялся на передовой, кто держался подальше от начальства и блестяще рассказывал в своих корреспонденциях о том, что видел.
Если быть честным, во Вьетнаме было достаточно хороших корреспондентов, которые ходили на операции, рисковали, переносили трудности, переживали страхи и опасности наравне с солдатами. Это такие парни, как Питер Арнетт из "Ассошиейтид Пресс" или Ларри Барроуз из журнала "Лайф" – война в конце концов угробила его.
Пресса была наводнена фактами, и трудно было прорваться через эту маскировку и говорить о войне, потому что армия всегда пытается приукрасить факты.
Если б расположение ЮСАРВ попало под ракетный и миномётный обстрел и при этом погибло 500 человек, я думаю, кто-нибудь из МАКВ сообщил бы об этом так : "…в конце года планировалось перебросить ЮСАРВ в Лонг Бинь. Бомбардировка ускорила эти планы на несколько месяцев. Потери – 500 человек – будут восполнены немедленно. Каждую неделю сюда из Штатов прибывает более полутора тысяч человек свежих войск. В любом случае, мы планировали передать строения ЮСАРВ вьетнамскому правительству".
В любой определённый момент времени во Вьетнаме при МАКВ было аккредитовано более 400 корреспондентов. Журналисты из крупнейших и наиболее влиятельных газет Америки, из радио- и телекомпаний, внештатные очеркисты и фотографы; литераторы, желавшие писать романы о войне, об этом явлении мирового масштаба, которое они ненавидели и точке зрения на которое, как на славное приключение, они хотели раз и навсегда положить конец; писаки из маленьких газетёнок, корреспонденты журналов, религиозных органов и многостраничных воскресных изданий, а также широкий круг корреспондентов и фотографов из других стран, от Европы до Австралии.
В один прекрасный момент стало до боли ясно, что мы не победим в этой войне, потому что, во-первых, независимо от количества расходуемых нами боеприпасов, азиаты продолжали наступать.
И, во-вторых, в американской истории не было прецедента выхода из подобного тупика.
Освещение военных событий походило на рассказ о собаке, гоняющейся за своим хвостом, круг за кругом, без остановки.
Эти две вещи составляли для каждого писателя, который был там, основные трудности в доходчивой подаче войны.
А мы просто постепенно погружались в эту мерзость.
Бреннан и другие начальники ЮСПАО любили поговорить о приёмах психологической войны.
– ВЫ ВЕДЁТЕ БЕСПОЛЕЗНУЮ ВОЙНУ! СДАВАЙТЕСЬ ИЛИ БУДЕТЕ УНИЧТОЖЕНЫ!
Эти слова по-вьетнамски неслись из магнитофона, установленного на борту самолёта С-47 американских ВВС, мотавшегося туда-сюда над верхушками деревьев; из колонок шёл такой мощный звук, что уши рвало на части. Так Вести хотел потревожить сон солдат противника.
Магнитофонная плёнка была изготовлена в Сайгоне, в подразделении психологических операций. Врубая звук на полную мощность, это подразделение использовало бортовую систему вещания и для других своих скудоумных произведений. Таков был новый метод : если нельзя разбить маленьких ублюдков – оглуши их.
Вот ещё пример.
Плачет ребёнок : "ГДЕ ПАПА?"
Мать : "ВЬЕТ КОНГ ВЕДЁТ АГРЕССИВНУЮ ВОЙНУ И ЗАСТАВИЛ ПАПОЧКУ ПОКИНУТЬ НАС".