Рыбари и виноградари
Истекающий потом Максим осознал, что желания всегда сбываются, хотя часто совсем не так, как хотелось. Да и не вовремя. Вот и сейчас: он едет освобождать президента и спасать мир. Всё как мечтал. Но какой-то шутник на небесах расплавил ему мозг высокой температурой, превратив тело в беспомощную тряпичную куклу. Поэтому и роль такая странная — талисман, вроде плюшевого мишки, которого Марина за лапу тащит по лестнице, а он бьётся башкой о ступеньки. Бух, бух, бух. Выдержал бы череп Джеймса Бонда такое испытание?
Последние пару километров ехали по дороге со свежеуложенным асфальтом и остановились у массивных ворот. Глядя на забор, увитый стальной колючкой, подумал, что древние греки до такого не догадались, а проволоку с шипами изобрели уже в Средневековье монахи, как аналог тернового венца. После недолгой проверки документов (всех чужестранцев здесь почитали бродягами) въехали на территорию. Мрамор, античные вазы, кипарисовая аллея, священная роща.
Здесь, в чудо-дворце, зачарованный празднествами и пирами, томится в пышных чертогах пленённый правитель, храня от недругов золотое руно. Максима вновь начало трясти. В разум грубо постучали, и после третьего удара дверь упала. Ворвался знакомый древнегреческий поэт, сменивший тогу на маскировочный халат. В воздетых руках он держал автомат и громко орал, так, что эхо металось внутри черепной коробки:
Но предчувствовала Марина-Медея опасность великую, героям грозившую.
Не могла найти покоя и шептала тайные заклинания.
Так и есть. Явился страшный дракон, изрыгая пламя.
«Стоять!» — приказал он голосом громогласным…
На дорожке появилась группа неприятельских воинов в доспехах кевларовых, с автоматами.
«Угодили в засаду», — с ужасом понял Максим.
«Кулачный бой!» — вопил в мозгу поэт.
Призвала Марина могучего бога-покровителя в укреплённую на плече рацию. Герои схватились за оружие и выскочили из колесниц, разворачиваясь в цепь. Приготовились воины. Назревала схватка великая, кровавая, беспощадная.
«Сейчас кто-то первый ударит врага, и начнётся бойня, о которой напишет свою поэму летописец прикормленный», — с обречённым безразличием думал Максим.
Время застыло, словно рассматривая то, что ещё не произошло, и размышляя, какой из вариантов следующего мгновения оно примет.
И замерли боги на высоком Олимпе.
Кто поможет героям?
Гибель грозит аргонавтам.
— Дай мне руку, — услышал Максим слова Марины.
Взмолилась она о помощи.
Сжала неистово рукою трепещущей палец героя.
Словно дитя, ухватила за лапу своего медвежонка.
Внезапно чудо случилось:
Ветер поднялся от моря.
Голос раздался, топот.
Появился муж быстроногий и отдал короткий приказ.
Успокоились воины, опустили мечи.
Боги смирили сердца нападавших.
Узнали они, что с братьями чуть не схватились.
Радовались аргонавты, что избежали опасности страшной.
Но медлить было нельзя;
Как стрелы, мчались колесницы, минуя засаду.
Что за удача! Слава богам!
— Нам повезло. Один-ноль в твою пользу, — улыбнулась Марина-Медея.
Максим бредил и спорил с Богом. Во рту стоял привкус крови — возможно, он прикусил губу.
«Господи! Почему люди так безжалостно истребляют друг друга и всегда готовы убить, причинить боль, унизить? Говорят, всё в руках Божьих, и мало кто осознаёт, что Ты действуешь нашими руками. Получается, что мы — Твоё самое страшное орудие. Может быть, Тебе нравятся убийства, и кровавые жертвенные ритуалы древности действительно ублажали Тебя? Ты постоянно ставишь человека в такую ситуацию, когда ему кажется, что кроме насилия нет иного выхода. Солдат обязан убивать. А маньяк, режущий в парке женщину? Ведь это Ты вскипятил его мозг до такого состояния! Муж убивает жену, с которой прожил десяток лет, религиозный фанатик взрывает себя на автобусной остановке. Они что, с детства мечтали о таком? Обычно в суде адвокат бьёт на жалость, объясняя, что подзащитного привело к черте трудное детство, плохое окружение, психическая болезнь, но ведь это всё по воле Твоей. Ты, управляя нашим разумом и телом, ставишь нас в ситуацию, когда убийство кажется единственным возможным логичным поступком. И при этом даёшь заповедь „Не убий“? Типичная подстава. Мы, созданные Тобой нервными и психически неустойчивыми, действуя по воле Твоей, оказываемся виноватыми перед Тобой же. Так в древности на флоте матросов в отсутствие скоропортящейся воды поили ромом, но наказывали за пьянство.
Взгляни на созданную Тобой вселенную. „Звериная жестокость“ — вот её главная характеристика. Животные без жалости поедают друг друга. Для многих из них нормально, когда родители жрут детёнышей, а те — родителей. Даже трава полевая войной завоёвывает чужие территории, уничтожая более слабые виды. А в космосе „чёрные дыры“, словно циничные рейдеры, захватывают ближайшие звёзды. Энтропия и смерть непрерывно сражаются с жизнью.
Если человек есть Твой образ и подобие, то почему Тебя считают добрым и милосердным? Разве мы такие? Есть какая-то несостыковка. Либо мы не образ и подобие, либо в Тебе присутствует любовь и ревность, злоба и доброта, жестокость и милосердие.
Ты говоришь людям: „Меняйтесь! Станьте лучше! Взрастите в своём сердце всепрощающую любовь!“ Начни с Себя! И вселенная изменится, ведь всё вокруг, включая нас, — и есть Ты…»
Занятый горячим диспутом, Максим пропустил момент, когда подъехали воины к широким ступеням, ведущим в величественный дворец Форосский. Самое время совершить подвиг, но парню было не до геройства. Перед глазами плыли вертикальные полосы тёмно-красного цвета. Они спускались со лба и неровными размытыми струями обтекали глаза, отчего окружающее казалось размытым. Туманная реальность вздрагивала, повинуясь тяжёлому ритму глухого барабана, методично ухающего где-то вдали.
«Это мой пульс», — прислушивался к ударам Максим, не замечая, как его выгружают из машины.
Он провёл остаток дня в закрытой комнате, похожей на обычный номер дешёвой гостиницы. Призрачная женщина в бесцветном халате сделала укол. Почти весь день спал, просыпаясь только чтобы выпить лекарство и сменить мокрую майку. Во сне он мужественно сражался с птицами, покрытыми медными перьями, потом ослепительно-сияющий небесный посланец запоздало доставил письменный ответ на его претензии Богу. Читать Максим не стал, к тому времени он пролез в смрадную пещеру, где в кромешной темноте срубил чью-то некстати подвернувшуюся голову.
Через несколько часов проснулся, чувствуя себя значительно лучше. Горло не болело, кровавый туман в голове рассеялся. Неистовый античный поэт собрал свои листки и нехотя убрался из разума.
Максим подошёл к единственному окну, за которым был виден парк с куском лестницы, обрамлённой белой балюстрадой. Кое-где стояли деревянные скамьи с чугунными ножками. Рядом виднелись странные тёмные, почти чёрные, вазы с мясистыми багровыми, словно облитыми кровью, цветами. Тени были ещё короткими, но полдень уже миновал, и темнота притаилась и ждала, когда слабеющее солнце покатится в тартарары, а она вырастет, напьётся силы и пойдёт на штурм дома и всех в нём живущих, чтобы потом слиться с громадой черноты, ведущей свою армию из-за гор. С улицы пахло терпким хвойным можжевёловым ароматом, заглушавшим даже запахи моря. Окно пришлось прикрыть, поскольку стремительно влетевший с улицы голодный комар впился в запястье. Механически поскрёб руку, где волдырём пух укус. От этого зуд усиливался, но хотелось чесать ещё больше, раздирая кожу ногтями. Удовольствие и страдание всегда рядом, не сразу отличишь одно от другого.