Рыбари и виноградари

Телевизор не работал, по экрану бежала лишь белая рябь.
Вновь появившаяся медсестра сделала укол и напоила пряным горячим отваром.
Поздним вечером зашла Марина с затуманенными от забот очами, но в голосе звучало торжество.
— Выглядишь значительно лучше. Это хорошо. Всё идёт по плану. Скоро полетим обратно, — удовлетворённо сообщила она.
Внутри разума Максима царило полное единодушие: здравый смысл, отмороженная храбрость и отчаянная трусость сошлись во мнении, что домой следует лететь как можно скорее.
— Я у тебя посижу минуту, — сказала Марина. Она присела к столу, быстро пробежала глазами страничку с машинописным текстом. Сделала несколько правок.
— Летопись пишешь? — скорее для формы спросил Максим. Слова давались с трудом. Оказывается, для того, чтобы шевелить губами и языком, требуются силы.
— Вроде того. Текст речи… — задумчиво ответила та. — Всё неплохо…
С уходом Марины вновь пришло беспокойство. Вокруг дома зажглись фонари, высвечивая ближайшее пространство, но дальше под деревьями — сплошной мрак. Разум рождал чудовищ. Казалось, что в кромешной тьме кто-то затаился и вглядывается через прицел ружья на хорошо видимую в освещенной комнате цель.
Он задёрнул шторы и, повалившись в мокрую от пота кровать, задремал.
Во сне бухающий барабаном пульс вновь вернулся в мозг. С ним зашёл и знакомый поэт, с порога прорёкший:
 Негодным стал корабль «Арго».
 Чары на нём колдовские.
 Надо Ясону запомнить:
 Падёт корма корабля и похоронит в обломках героев.
Максим метался в постели. Коварные властители плели хитроумные заговоры. С грохотом рушился взорванный «Арго».
Громом ударила распахнувшаяся дверь, откуда появилась Марина в одеянии тёмном с волосами распущенными:
— Вставай со своего ложа. На сборы три минуты. Всё отлично. Летим домой.
Максим пытался понять, что он видит: сон или реальность. По ряду косвенных признаков решил, что проснулся. Его вновь знобило, хотя, конечно, всё было не так остро, как утром. Спешно собираясь, пытался вспомнить нечто очень важное. Воспоминание ускользало. Кипящий разум метался, выхватывал случайные мысли, спешно отбрасывал их в сторону, выбирал новые и с отчаянием понимал, что гора ненужного мусора уже давно похоронила то, что надо найти.
Некогда было медлить. Спешно расселись по чёрным машинам и одинокой колонной помчались по пустынному шоссе. Фары высекали тоннель в беспросветном мраке. Сбоку скалы прикрывали звёздное небо, отчего казалось ещё темнее.
Марина шепнула:
— Декорация идеально соответствует сюжету. Ночь. Освобождённый президент. Группа сподвижников. Впечатлительные барышни будут падать в обморок. Неплохо бы ещё погоню, но обойдёмся без неё. Целее будем. Взрывы и диверсии нам ни к чему.
Искомый фрагмент недавнего сна вспыхнул в мозгу Максима.
— Нам надо сменить самолёт, — быстро выпалил он. — Ни наш, ни президентский не годятся…
Марина очень внимательно посмотрела ему в глаза и, ничего не спрашивая, поднесла к губам рацию. После короткого разговора кивнула.
— Самолёт сменят.
Максим был рад, что девушка не стала ничего уточнять. Не объяснять же ей бред про греческого поэта. Тем более что теперь, после того как всё решилось, он не был уверен в своей правоте.
Через час они оказались в знакомом аэропорту. Его вместе с Мариной первыми отвели в заднюю часть обычного «ТУ-134», где отдыхали после подвигов братья-аргонавты. Марина опять превратилась в деятельный смерч и отдавала приказы, одновременно говоря с кем-то по рации. В иллюминатор он видел, как охранники помогали нескольким женщинам выйти из машины. За ними показались две девочки, лиц которых не было видно из-за широких мужских спин. Но Максим был уверен, что это семья президента. В отдельной машине подъехал сам Горбачёв. Он улыбался, словно видел вокруг что-то забавное.
 
Рядом с Мариной вился какой-то тип, похожий на известного кинорежиссёра, но без своей обычной вальяжности и гламурной расслабленности. А может, это и был он?
Марина напористо втолковывала:
— Не похожи они на беженцев. Дайте ему свитер какой-нибудь вязаный и синяки под глазами нарисуйте. Человек же из плена возвращается, не с курорта. Да и девчонок как-нибудь пожалостнее изобразите.
— Понял, упустил, — тряс головой «режиссёр». — Закутаем в плед, типа холодно, а надеть в спешке было нечего.
— Хорошо, — согласилась Марина. — А эту сестрёнку-хохотушку вообще из кадра уберите. Испортит всё…
Максим видел, что Марина напряжена, хотя, казалось, всё шло неплохо.
— Ждёшь проблем?
— Конечно. Когда задействовано столько политических сил, трудно обойтись без неожиданностей. Обычно большинство гениально придуманных операций срывалось из-за нелепой случайности. Поэтому твоё везение необходимо.
«Что такое везение? — подумал Максим. — Может быть, из каждого момента времени, в котором мы находимся, веером расходятся вероятности того, что будет дальше? Там есть и благополучный исход, и самый неблагоприятный. Можно сказать, будущее соткано из этих нитей, а удача — когда ты выбираешь желаемый вариант развития событий. Но кому даётся право вытащить свою единственную нить из этой плотно сплетённой пряжи? И что происходит с оставшейся частью? Она самоуничтожается, распадаясь, как распускается вязаный свитер, из которого выдёргивают нитки? Или остаётся где-то в параллельной реальности, где другой „везунчик“ выбирает свой шанс? Может быть, право выбрать свой вариант будущего даётся „избранным“?»
Максим вспомнил евангельскую притчу о «званых» и «избранных», и вновь захотелось подискутировать с Богом. Сейчас он уловил в этой истории совершенно новый смысл. Иисус говорил, что приглашённые Богом «званые» на пир не явились, потому что у каждого нашлась уважительная причина не идти. Но ведь эти события в их жизни были даны им именно свыше. Кто-то в этот день женился, другой оформлял купленную землю. Получается, что Бог пригласил «званых», заведомо зная, что они не придут. А пришли другие, «избранные». «Много званых, но мало избранных». Всегда считалось, что воля «избранных» была — прийти на пир. Но ведь они называются «избранные», а не «принявшие приглашение». Не могли они не явиться, поскольку давно не ели, и не может голодный пропустить обед. Получается, что всё было подстроено. «Званых» позвали, но создали условия, чтобы те не пришли. А «избранных» выбрали по неведомому принципу, совсем не из лучших, а может быть, даже случайно. Тогда зачем нужны «званые»? Может быть, только для того, чтобы создать у «избранных» иллюзию свободы воли?
— Я тебя поэтому первым посадила в самолёт, — продолжала Марина. — Вдруг случай задержал бы тебя по дороге, а все бы оказались запертыми в этой консервной банке-ловушке. Лучше, когда ты рядом. Твоё везение хранит. Давай палец!
— Кто-нибудь ещё здесь знает обо мне? — осторожно спросил Максим.
— Конечно, нет. Только я.
Самолёт пошёл на разгон. Марина сжала его руку. Максим подумал, что зачастую проблемы случаются сразу после взлёта. Похоже, Марина тоже думала об этом:
— Если в нас ухнут какой-нибудь долбаной ракетой или взорвётся бомба, спрятанная в багажном отсеке, скорее всего, мы этого даже не заметим. Раз, мгновение темноты — и нас нет. Может, наоборот: чья-нибудь оторванная голова будет секунд десять падать вниз, таращить выпученные глаза и недоумевать, почему всё вертится. Дурацкое состояние, когда остаётся надеяться лишь на твою удачу.
Странно, но слова Марины действовали успокаивающе. Максим понимал, что она тоже боится. И сознание этого прибавляло ему храбрости. Если он избран, то ничего не должно случиться. Бог уже столько с ним возился, что нет смысла убивать. Хотя… Что если внутри Бога борются разные силы? Одни считают, что он, Максим, — то что надо, а другим он не нравится. И они готовы убить его, чтобы найти другого избранного на свято место. Своего, по протекции. Такой пример есть в Библии, когда Бог поручает Моисею, убедить фараона отпустить народ израильский из египетского плена. Не простое задание! Любому понятно, что предприятие чревато неприятностями. Но что поделать, и бедолага, отринув сомнения, тащится к фараону. Но ночью неожиданно приходит сам Господь, чтобы убить своего посланника. Почему? За что? А далее еще непонятнее. Жена Моисея Сепфора странным магическим обрядом убедила Всевышнего оставить мужа в живых. Казалось бы, бред, что-то здесь не сходится, но противоречие исчезает, если допустить, что внутри Бога интригуют многочисленные небесные кланы.