Любовь не для заучек (СИ)

Меня колотит. Обхватываю руками плечи и прохожу мимо, стараясь его не задеть. Но Артур загораживает дорогу.
— А теперь успокойся и послушай. Не лезь к Демьяну. Это не я все придумал, это Анна Александровна. Я просто согласился ей подыграть. Но она обошлась бы и без меня. Ты ей как кость в горле, ей невестка нищенка не нужна. Уясни себе. Ты ничего против нее не сделаешь, а попрешь, будет только хуже.
Ничего не отвечаю, иду вперед, и Артур все-таки отходит. Но на полдороги окликает.
— Кстати, Ангелина. Серега спрашивал, ты случайно не беременная?
Упрямо молчу, беру сумку, подхожу к двери.
— Если беременная, тебе пиздец, — несется вслед. — Вишневская тебя со свету сживет. Мой тебе совет, если что, лучше сделай аборт. Тихо, чтобы никто и не знал. 
  
Глава 25
 
Ангелина 
— Доченька, — мама тихо зовет меня, думая, что я сплю.
Бедная. Она больше, чем я переживает.
Мне вот все равно. Реально, глубоко наплевать, что со мной будет. А главное, с ним...
— Давай я тебе бульончика свежего сварю, хочешь? Или творожка со сметанкой смешаю. Я на рынке сегодня купила, свежайшие! Будешь?
— Не хочу, — отворачиваюсь к стенке
— Так нельзя, Ангелина, — в тоне мамы сквозят трагичные нотки, — ты теперь не одна. Ты должна думать не только о себе!
— Мам, перестань, — накрываю голову подушкой, — ничего не будет.
— Что значит не будет? — мама пугается и садится рядом на кровать. — нельзя так говорить, Ангелина, нельзя! Это ребенок!
— Нет там никакого ребенка, — глухо бормочу в подушку и испытываю дикое, отчаянное желание, чтобы так и было. Чтобы никакого ребенка во мне не было.
— Нельзя так говорить, доченька, — горестно шепчет мама, — он уже есть. Он или она.
— Мне не нужен ребенок от Демьяна — поворачиваю к маме заплаканное лицо. — Я завтра иду на аборт.
Незнакомый мне врач Сергей из ночного клуба оказался прав, я беременна. Но это ненадолго. Артур дал правильный и разумный совет — сделать аборт. И я записалась в частную клинику на процедуру прерывания беременности.
Срок небольшой, аборт будет медикаментозный. И нас с Демьяном больше ничего не будет связывать.
— Доченька, — мама осторожно трогает меня за плечо, — не пори горячку. Ты же потом себе не простишь! Давай ты никуда завтра не пойдешь, а?
Разворачиваюсь и приподнимаюсь на локте.
— Зачем, мама? Мне не нужен этот ребенок. От него. Ты что, не понимаешь? Он поверил. Он поверил всем, всем кроме меня. Анне, Артуру. Друзьям. И что будет, если узнает Анна? Как думаешь?
— Не узнает, — вдруг спокойно говорит мама и убирает с моего лица нависшую прядь, — никто ничего не узнает.
— Я тебя не понимаю, — недоуменно щурюсь, мне мешает свет, льющийся из коридора.
— Я говорила с Гришей, — мама доверительно шепчет, придвинувшись ближе. — Он согласен забрать ребенка.
— Забрать? — непонимающе переспрашиваю. — Зачем?
— Ангелинка... Тут такое дело... — мама прячет глаза. — У меня есть ты, а у Гриши детей нет. И вот мы подумали... Точнее, он попросил... То есть, я согласилась... У нас с ним будет малыш!
Последнюю фразу она выпаливает, словно боится моей реакции. И мне снова становится ее жаль.
Откуда ей знать, что творится внутри меня? Я удивляюсь, что в принципе еще способна на какие-то ощущения.
— Может, я и старая, чтобы рожать, но я так рада, доченька, не представляешь, как я рада...
— Ты совсем не старая, мама, — ложусь обратно на подушку и закрываю глаза. — Ты молодая и красивая...
— Я буду ходить беременная, а тебя мы отвезем к Гришиной сестре. Она с мужем живет в селе, они очень хорошие люди. У них большой дом, свежий воздух, домашние продукты. Они согласны, Гриша уже поговорил. Мы всем будем говорить, что у меня будет двойня, и когда родится малыш, запишем его на себя. А ты молодая, у тебя вся жизнь впереди. Не ломай себе ее, дочка, прошу...
Мама говорит долго и правильно, я лежу с закрытыми глазами. Она еще некоторое время сидит рядом, думая, что я сплю, гладит меня по плечу, и наконец тихо выходит из комнаты.
 
Открываю глаза, смотрю в темноту. Мама говорит, впереди вся жизнь.
Ей просто так кажется. На самом деле впереди вот такая непроглядная темень. Моя жизнь рухнула и осыпалась как старый трухлявый дом.
Меня растоптали и выбросили как ненужную вещь, как старую линялую тряпку. У меня будет ребенок от человека, который никогда меня не любил.
Он даже не попробовал со мной связаться. Он даже не стал ничего выяснять, молча вычеркнул меня из своей жизни.
И у меня будет его ребенок.
Девять месяцев он будет расти внутри меня, потом мне придется его рожать. Мама с Григорием его заберут, и я буду видеть, как у них вместе с моим братом или сестрой растет ребенок Демьяна...
Переворачиваюсь на спину и смотрю в потолок.
Нет. Этого не будет.
Я выпью таблетку, или несколько таблеток, у меня просто начнутся месячные. Все пройдет безболезненно и исчезнет бесследно.
И я никогда не узнаю, кто это был, мальчик или девочка. И Демьян тоже никогда не узнает, кто у него мог быть, сын или дочь.
Или все-таки лучше отдать?
Несмело тянусь рукой к животу. Он плоский, почти прилипает к спине. Как там может поместиться ребенок Демьяна? Демьян такой рослый, широкоплечий, мускулистый.
А если это девочка? Она тоже будет рослой и мускулистой?
Сквозь слезы прорывается смешок, и я топлю его в подушке. Это истерика, мне нисколько не смешно. Мне до слез жаль, что я никогда этого не узнаю.
Тогда может послушать маму и правда отдать им с Гришей ребенка?
И от того, что я должна буду его отдать, я беззвучно рыдаю в подушку до рассвета.
Четыре месяца спустя
Демьян
В окне темно, в душе дерьмо.
Походу я настолько ебнулся, что разговариваю стихами.
Стихи отстой, не спорю, так а я на всемирное признание и не претендую. Какой поэт, такие и стихи.
Перебираюсь с кровати на коляску. Я все еще неходячий. Операция по утверждению врачей прошла успешно, но я по-прежнему передвигаюсь в кресле.
Мать бегает по врачам, собирает консилиумы. А мне похуй. Сейчас на многое похуй.
Мне пишет Рита. Пишет, я отвечаю. Потому что это ничего не меняет.
Первый месяц после операции слился в сплошную череду пустых и тупых дней. Никаких изменений не произошло, я не встал из инвалидного кресла. И меня это вообще не парило.
А потом появился Кит*. Он пришел меня проведать, рассказал, что перевелся из своего вуза в другой. Его пригласили стать у них капитаном футбольной команды.
— Ты можешь тоже посещать лекции факультативно, — сказал он. И я подумал, а почему нет?
Благодаря Никите и его Машке-Ромашке* я понял одну простую вещь. Любовь есть. Многие люди любят. Просто во-первых, она редко бывает взаимной. А во-вторых, все это точно не для меня.
Моя попытка полюбить позорно провалилась. Все оказалось так, как я всегда думал.
Никто не станет любить тебя больше, чем ты сам. К чему тогда разводить лишние сопли?
Я больше не ненавижу Ангелину. Встреться она мне четыре месяца назад, я бы ее точно убил. Поэтому я не искал встреч, не ждал оправданий. Презирать да, презирал. Именно потому, что за деньги.
Сейчас уже нет. Отпустил.
Подъезжаю к окну. Очередной консилиум вынес вердикт, что я сам дал себе команду не вставать из этого кресла. Оно для меня — зона комфорта. И покинуть ее для меня в первую очередь проблема психологическая.
Возможно. Но беседы с психологом мне не помогают, они меня только раздражают.
Вглядываюсь в ночь за окном. Пока Ангел была со мной, мне хотелось встать на ноги. И не в последнюю очередь ради нашего улетного секса. Все-таки я и трети не мог делать из того, что я сделал бы с ней раньше.
Казалось, Ангелина тоже этого хочет. И ждет. Как я мог настолько ей верить? Как я мог так ошибиться?