Поэзия Латинской Америки

  
Узы
 
 
 
Пустая мечта, ты живешь в душе,
 
грея ее понемногу.
 
Ежишься, точно нищенка
 
горькая у порога.
 
 
 
Если б я ушла от тебя,
 
вольной желая воли,
 
сердце мое одинокое
 
умерло бы от боли.
 
 
 
Но ты притаилась в моей груди
 
и стережешь мой голос.
 
С жизнью постылой меня связал
 
этот тончайший волос.
 
 
 
Я то и дело гнала тебя:
 
морочь ты кого другого!..
 
Но ты возращалась ко мне опять,
 
как докучливый овод.
 
 
  
Уроки
 
 
 
Если б наши сердца откликаться, как эхо, умели,
 
в них воскресли бы мертвых людей голоса,
 
а возможно, что в них зазвенели бы трели
 
певчих птиц, озарявших леса.
 
 
 
Ведь, усвоив себе доброту с колыбели,
 
сердце учится жизни, меж тем репетируя смерть,
 
репетируя драму, которую мы разучить не успели
 
и которую мы в одиночестве будем играть и смотреть.
 
 
 
Сколько раз оно плакало, билось к пело,
 
обрывалось и падало, чтоб к поднебесью лететь…
 
Обучение смерти — почти безнадежное дело:
 
каждый миг умираем, затем чтобы раз умереть.
 
 
  
Я буду спать
 
 
 
Подари мне, кормилица, чепчик росы,
 
руки трав молодые и зубы цветов,
 
нежный мох распуши для перины,
 
дай мне простыни земляные.
 
 
 
Ты меня убаюкай, пестунья моя…
 
В изголовье затепли мне лампу:
 
из созвездий любое по вкусу возьми,
 
но его наклони ты пониже.
 
 
 
Я останусь одна… Слышишь: зреет листва,
 
и рука, что качает тебя, так легка
 
в небесах, и проносятся птицы,
 
 
 
чтобы ты позабыла… Спасибо. Одна
 
только просьба: когда он опять позвонит,
 
ты ответь, что я попросту вышла…
 
 
  
ПЕДРО МИГЕЛЬ ОБЛИГАДО [59]
   
Дождь не говорит ничего
 
Перевод Т. Глушковой
 
 
 
Город в сумерках бродит.
 
Звеня,
 
дождь приходит —
 
агония дня.
 
Мокрый город не видит лица своего,
 
за туманом глаза он прячет.
 
Дождь не говорит ничего
 
и плачет.
 
 
 
Люди бегут от хрустальной воды;
 
послушно
 
закрываются окна, как от беды, —
 
и, быть может, один человек поглядит равнодушно…
 
Дождь, похоже, устал от себя самого;
 
словно розовый куст, что без роз, одичало маячит,
 
он не говорит ничего, ничего, ничего
 
и плачет.
 
 
 
Пришел он, посланец реки,
 
с поцелуями свежести,
 
послание рвется на капли, в клочки,
 
чтобы мы причастились струящейся нежности.
 
Но, понимая, что люди отвергли его,
 
он все звонче по улицам скачет,
 
речь заводит… И под конец не говорит ничего
 
и плачет.
 
 
 
Как безумец в своем исступленном упрямстве,
 
вспоминая забытую песню, он стонет,
 
неуютно ему в этом темном пространстве,
 
все мешает ему, и все его гонят.
 
Луговая трава не желает уже ни глотка от него,
 
люди, прячась, его то и дело дурачат, —
 
он не говорит ничего
 
и плачет.
 
 
 
Может, глядя на горе людей,
 
он слезинки льет
 
или вспомнил тончайшую из вечерних затей —
 
полотно нам в утеху ткет?
 
Или, видя, что людям не до него,
 
он скорбит об уделе, который ему предназначен?
 
Дождь не говорит ничего, ничего, ничего
 
и плачет.
 
 
 
Над мертвым днем
 
звук мелодии чистой
 
пролетает с дождем.
 
Серебристый,
 
зачарованный звоном его,
 
город в ночь заплывает незряче…
 
Дождь не говорит ничего
 
и плачет.
 
 
  
ЭЗЕКИЕЛЬ МАРТИНЕС ЭСТРАДА [60]
  
Перевод Б. Слуцкого
   
«Найди подругу, жизнь ей посвяти…»
 
 
 
Найди подругу, жизнь ей посвяти.
 
Разделит пусть свой дар она с тобою.
 
Ведь ранам, что настигнут среди боя,
 
иначе исцеленья не найти.
 
 
 
Пусть сердце выберет само пути.
 
Поверь в его решение любое,
 
оно сумеет овладеть судьбою,
 
тебе поможет к счастью ключ найти.
 
 
 
Найди родную душу. Ночи скоро
 
дня светлого уступят место споры,
 
а накануне хорошо, мой друг,
 
 
 
чтоб любящим тебя дарили взглядом
 
и чтоб с тобой в несчастье стали рядом
 
и чашу с ядом вышибли из рук.
 
 
  
Плуг
 
 
 
Вот он, как пес домашний, верный
 
железный брат, покорный друг
 
с челюстью необыкновенной
 
рунический, библейский плуг.
 
 
 
Это он сокровищ груды,
 
скрытые в грязи, в пыли,
 
золото и изумруды
 
вырывает из земли.
 
 
  
Куплеты слепого
 
 
 
Простейшее чудо пред нами
 
любви я ума:
 
цветы с семенами!
 
 
 
Таким был рассеянным он,
 
что умер,
 
не зная, то смерть или сон.
 
 
 
Без разъяснений честна
 
обычная честность,
 
как немота — нема.
 
 
 
Я умер! — приснилося мне.
 
Проснувшись, решил я,
 
что и проснулся во сне.
 
 
 
Я нехотя признаю,
 
что мне совершенно неважно
 
все то, что я узнаю.
 
 
 
Лишь после свадьбы она
 
поняла, что опять одинока
 
и, как и прежде, — одна.
 
 
 
Уходишь? Ну что ж, все равно,
 
ведь не потому, что позвали, —
 
ушла без того ты давно.
 
 
 
Сорвавшийся с дуба листок
 
подумал, что освободился,
 
но ветер его уже влек.
 
 
 
— Узнав все слова и дела,
 
не ведала мудрость, не знала,
 
зачем она век прожила.
 
 
 
Червь розе признался: во сне
 
ты бабочкою обернулась!
 
Приснилась ты бабочкой мне!
 
 
 
Любили так сильно и вольно
 
друг друга они,
 
что даже смотреть было больно.
 
 
 
О, чтоб это ни означало,
 
но я бы тебя не нашел,
 
когда б не утратил сначала!
 
 
 
Что скрыто, и глубоко,
 
и словом невыразимо —
 
об этом мне петь легко.