Поэзия Латинской Америки
Часть 82 из 124 Информация о книге
Богорез
Убрав со лба маисовые прядки,Лаку́ медоволицый в упоеньетворит святых, скобля ножом поленья.Рука в поту, как в глянцевой перчатке.Змеится стружка цвета золотого.Лоб старика в тяжелых каплях меда…И повторяют люди из народа:«У старика Лаку лицо святого».Как пилигримы в призрачной пустыне,немые пальцы ищут терпеливосвятых — в поленьях лунного отлива,апостолов — в багровой древесине.Когда он злится — и стамеска злится,а радостен — ликует мастерская.Когда скорбит — живая скорбь людскаяложится тенью на святые лица.Так беспокоен он, так постоянныего труды, смятенья и заботы,настолько он ушел в свои работы,что сам похож на образ деревянный.Вы старика Лаку в толпе найдете:его волнует жизнь простолюдина,он ловит жесты, чтобы воединосвоих собратьев слить в древесной плоти.Настолько зорок он, настолько точен,что люди узнают в резных фигурахсебя самих — молчащих и понурых,как старые деревья вдоль обочин.Приблизив нож к безликой заготовке,старик, чье сердце пышет юным жаром,всю страсть свою передает ударам,расчетливым, как выстрел из винтовки.Творя святого, он и добр и страшен.Он нож ведет то бережно, то резко.Порой нежнее льна его стамеска,порой остра, как плуг на теле пашен.Он дев святых дарит земной красою,как чародей, вселяя жизнь в обрубки:он алой краской им наводит губкии окропляет их глаза росою.Он дружен с древесиной, и похоже,что в нем сплелись тугие волоконцадеревьев — этих изваяний солнцас причудливым тиснением на коже.…Змеится стружка цвета золотого.Лоб старика в тяжелых каплях меда.И повторяют люди из народа:«У старика Лаку лицо святого».Ослепляющий жаворонков
Он ослепляет птиц.В рассветный часон видит в дрожи глаз затменье солнца.Рука его порою так трясется,как будто он себя лишает глаз.Такая уж у старца работенка,весь день к нему поток людей стремится,считают люди, что слепая птицапоет особо сладостно и тонко.Едва лишь солнце патокой рассветазальет испепеленные пригорки,а он уже сидит в своей каморке,зажмурившись от солнечного света.Кому обязан он своим уменьемстыдливо ослеплять живую влагу?В каких краях, кто обучил беднягупоспешному насилию над зреньем?Он прячет свой испуг за жалкой ложью:у ослепленной птицы чище трели…Но каждый раз, волнуясь, еле-елес предательской справляется он дрожью.Ему не сладко в этой гнусной роли,которую всегда играть готов он.Как раб, цепями к ремеслу прикован,он трудится — и корчится от боли.Вот начал он…Рубаха липнет к телу,едва в его руке забьется птица.Он жалко улыбается — и злится,все не привыкнет к этакому делу.Он вздрагивает, плоть живую жаля,не ощущая собственного тела,рука как будто одеревенела,морщинистая, дряхлая, чужая…А птица и слепая знает песни —в ее напевах ливень вдохновенья,здесь каждый звук похож на дуновеньеветров, носивших птицу в поднебесье!А он живет лишь прошлым — теми днями,когда мальчонкой бегал и смеялся,когда весь мир волос его касалсялучами солнца, ветром и ветвями…Он ослепляет птиц.В рассветный часон видит в дрожи глаз затменье солнца.Рука его порою так трясется,как будто он себя лишает глаз…Плетельщик корзин
Плетельщик ивовых корзинок,седой задумчивый молчальник, —он из времен прибрел далеких,спустился с гор, добряк печальный.В горах рожденный, на равнинеон не забыл дыханья гор.Он ладил из лозинок сказки,неугомонный фантазер.В слепую пору долгих ливней,когда пернатые — всего-токомочки глины между сучьев,без крыл, без песен, без полета,он горный контур горизонтавплетал в очередной узор:он ладил из лозинок сказки,неугомонный фантазер.Когда в своей каморке бралсяон за плетение корзинок,казалось, будто бы на пальцыстекают звездочки с лозиноки пузырьки живицы свежейсочатся из древесных пор, —он ладил из лозинок сказки,неугомонный фантазер.К нему гурьбой сбегались детии гнезда в бороде свивали,когда разгневанное летосвирепо опаляло дали,полуприкрыв глаза, он слушалих немудреный птичий спори ладил из лозинок сказки,неугомонный фантазер.Никто не замечал печалив глазах его и в каждом жесте,когда он отдавал корзину,как будто отдал с нею вместевсего себя… Сжималось сердце,туманом застилало взор….Он ладил из лозинок сказки,неугомонный фантазер.Когда же он исход свои начал —так, словно таял в зазеркалье, —весь мир потек в его корзину,чтоб с ним уплыть в глухие дала,его руками стали корни,а небом — ивовый шатер,пока и сам не стал он сказкой,неугомонный фантазер.