Том 1. Стихотворения

 30. X.16 
  
«Море, степь и южный август, ослепительный и жаркий…»   * 
 
 
 
Море, степь и южный август, ослепительный и жаркий.
 
Море плавится в заливе драгоценной синевой. Вниз бегу.
 
Обрыв за мною против солнца желтый, яркий,
 
А холмистое прибрежье блещет высохшей травой.
 
 
 
Вниз сбежавши, отдыхаю. И лежу, и слышу, лежа,
 
Несказанное безмолвье. Лишь кузнечики сипят
 
Да печет нещадно солнце. И горит, чернеет кожа,
 
Сонным хмелем входит в тело огневой полдневный яд.
 
 
 
Вспоминаю летний полдень, небо светлое…
 
В просторе Света, воздуха и зноя, стройно, молодо, легко
 
Ты выходишь из кабинки. Под тобою, в сваях, море,
 
Под ногой горячий мостик… Этот полдень далеко…
 
 
 
Вот опять я молод, волен, — миновало наше лето…
 
Мотыльки горячим роем осыпают предо мной
 
Пересохшие бурьяны. И раскрыта и нагрета
 
Опустевшая кабинка… В мире радость, свет и зной.
 
 
 30. X.16 
  
Поэтесса   * 
 
 
 
Большая муфта, бледная щека,
 
Прижатая к ней томно и любовно,
 
Углом колени, узкая рука…
 
Нервна, притворна и бескровна.
 
 
 
Все принца ждет, которого все нет,
 
Глядит с мольбою, горестно и смутно:
 
«Пучков, прочтите новый триолет…»
 
Скучна, беспола и распутна.
 
 
 3. I.16 
  
Заклинание   * 
 
 
 
Из тонкогорлого фиала
 
Я золотое масло лью
 
На аравийскую жаровню,
 
На жертву тайную мою:
 
 
 
«Приди ко мне, завороженной!
 
Приди к невенчанной жене,
 
Супруг невенчанный, сраженный
 
Стрелой в неведомой стране!»
 
 
 
И угли вспыхивают длинным
 
Зеленым пламенем — и дым,
 
Лазурный, теплый и угарный,
 
По бедрам стелется нагим.
 
 
 
И лоб мой стынет, каменеет,
 
Глаза мутятся, сердце ввысь
 
Томительная сила тянет,
 
И груди остро поднялись:
 
 
 
Я предаюсь Тебе, я чую
 
Твой аромат и наготу
 
И на предплечьях золотые
 
Браслеты в ледяном поту!
 
 
 <26.I.16> 
  
Молодой король   * 
 
 
 
То не красный голубь метнулся
 
Темной ночью над черной горою —
 
В черной туче метнулась зарница,
 
Осветила плетни и хаты,
 
Громом гремит далеким.
 
 
 
— Ваша королевская милость,—
 
Говорит королю Елена,
 
А король на коня садится,
 
Пробует, крепки ль подпруги,
 
И лица Елены не видит,—
 
Ваша королевская милость,
 
Пожалейте ваше королевство,
 
Не ездите ночью в горы:
 
Вражий стан, ваша милость, близко.
 
Король молчит, ни слова,
 
Пробует, крепко ли стремя.
 
 
 
— Ваша королевская милость, —
 
Говорит королю Елена, —
 
Пожалейте детей своих малых,
 
Молодую жену пожалейте,
 
Жениха моего пошлите!
 
 
 
Король в ответ ей ни слова,
 
Разбирает в темноте поводья,
 
Смотрит, как светит на горе зарница.
 
 
 
И заплакала Елена горько
 
И сказала королю тихо:
 
— Вы у нас ночевали в хате,
 
Ваша королевская милость,
 
На беду мою ночевали,
 
На мое великое счастье.
 
Побудьте еще хоть до света,
 
Отца моего пошлите!
 
 
 
Не пушки в горах грохочут —
 
Гром по горам ходит,
 
Проливной ливень в лужах плещет,
 
Синяя зарница освещает
 
Дождевые длинные иглы,
 
Вороненую черноту ночи,
 
Мокрые соломенные крыши,
 
Петухи поют по деревне, —
 
То ли спросонья, с испугу,
 
То ли к веселой ночи…
 
Король сидит на крыльце хаты.
 
 
 
Ах, хороша, высока Елена!
 
Смело шагает она по навозу,
 
Ловко засыпает коню корма.
 
 
 <Не позднее февраля 1916> 
   
Кобылица   * 
 
 
 
Я снял узду, седло — и вольно
 
Она метнулась от меня,
 
А я склонился богомольно
 
Пред солнцем гаснущего дня.
 
 
 
Она взмахнула легкой гривой
 
И, ноздри к ветру обратив,
 
С тоскою нежной и счастливой
 
Кому-то страстный шлет призыв.
 
 
 
Едины божий созданья,
 
Благословен создавший их
 
И совместивший все желанья
 
И все томления — в моих.
 
 
 <3.II.16> 
  
На исходе   * 
 
 
 
Ходили в мире лже-Мессии, —
 
Я не прельстился, угадал,
 
Что блуд и срам их литургии
 
И речь — бряцающий кимвал.
 
 
 
Своекорыстные пророки,
 
Лжецы и скудные умы!
 
Звезда, что будет на востоке,
 
Еще среди глубокой тьмы.
 
 
 
Но на исходе сроки ваши:
 
Вновь проклят старый мир — и вновь
 
Пьет Сатана из полной чаши
 
Идоложертвенную кровь!